В поисках Лукоморья: все следы ведут в Архангельскую область

Павел Вялых живёт и работает в Санкт-Петербурге, возглавляет Поморское землячество. А ещё Павел занимается историей и краеведением, особенно его интересует Холмогорский район, где жили его предки. «Правда Севера» уже публиковала его исследование, в котором он рассказывал, как выходцы из Архангельской губернии влияли на деловую, общественную и культурную жизнь Санкт-Петербурга и страны на примере семьи Рянгиных.

Будучи профессиональным юристом, Павел пишет кандидатскую диссертацию, в которой исследует историю судоходства в Архангельской губернии в XIX веке. За основу он взял деятельность своего прадеда Семёна Куликова, который в селе Курья Холмогорского уезда держал флот из шести судов.

У Павла есть ещё одна исследовательская работа — она посвящена творчеству Александра Сергеевича Пушкина, а конкретно — его поэме «Руслан и Людмила». В этой работе он приводит аргументы в пользу того, что Пушкин под Лукоморьем подразумевал наше Поморье. Его работа под названием «Историко-психологическое исследование границ Лукоморья» уже опубликована в сборнике докладов международной научной конференции Международной ассоциации исторической психологии имени профессора Старцева. Конференция прошла в мае 2024 года в Санкт-Петербурге, сборник вышел под редакцией доктора исторических наук, профессора Сергея Полторака.

И сегодня наш разговор с Павлом на тему этого исторического расследования.

– Павел, какую цель вы ставили, когда начинали эту работу?

– Цель одна — подарить интересную идею моей любимой Архангельской области. Сказочное «Лукоморье» могло бы стать одним из туристических брендов, тем более что оно созвучно с географическим названием региона — Поморье.

– И всё же ваша работа научная, коль попала в научный сборник. Означает ли это, что к ней благосклонно отнеслись учёные, специализирующиеся на исследовании творчества Пушкина?

– Они к ней относятся по-разному, кто‑то — скептически. Но мне важно, что Сергей Николаевич Полторак, доктор исторических наук, воспринял мои доводы. И особенно мне дорога оценка моей любимой учительницы Галины Михайловны Бирюзовой. Она в 17‑й школе Архангельска, где я учился, преподавала литературу. Именно она привила нам любовь к Пушкину. Поэтому своё исследование я послал ей одной из первых — и она горячо меня поддержала. Это меня вдохновило.

– Тогда обратимся к вашему историческому расследованию. От чего вы отталкивались, начиная его?

– От названия. «Лукоморье» встречается в различных исторических и литературных источниках. Один из первых — «Повесть временных лет» — определял данную местность на Севере, в районе Карского моря. И на карте Российской империи конца 1720 года именно в этом месте Лукоморье нанесено как географический объект. Впрочем, на старых картах были и другие его локализации.

Также мы знаем, что на территории Русского Севера располагалась таинственная и загадочная страна Биармия. Михайло Ломоносов сообщил о ней в своих исторических трудах, указав, что предположительно она находилась на территории современной Архангельской области. Биармия и Лукоморье: одна реально существующая древняя страна, другая — мифологизированная.

– Ваши оппоненты наверняка возразят вам, упомянув, что Пушкин не бывал на Севере, зато путешествовал по югу страны. Поэтому высказываются предположения, что Лукоморье находится в Крыму…

– Пушкин не был на Севере, но он очень им интересовался. Например, освоением Северного морского пути, включая экспедиции Семёна Дежнёва и Федота Алексеева. Кстати, Федот Алексеев был родом из Холмогор. Пушкин также читал труды Ломоносова, недаром он его назвал «нашим первым университетом».

– То есть Пушкин мог узнать из трудов Ломоносова и про Биармию?

– Да, и как поэт он мог эту древнюю страну превратить в волшебную, сказочную в своей поэме. Пушкин, когда писал предисловие к поэме «Руслан и Людмила», жил в петербургском районе Коломна. Там проживало много выходцев из северных областей, в среде которых поэт мог почерпнуть ряд образов для своего произведения.

– Это могло задать произведению северный вектор?

– Весь сюжет поэмы «Руслан и Людмила» состоит в описании путешествия героев на север, в земли доброго волшебника –финна. Старуха-колдунья указывает Рогдаю, где искать похитителя Людмилы:

«Она дорожною клюкой

Ему на север указала».

Или:

«Зима приближилась — Руслан

Свой путь отважно продолжает,

На дальный север»…

В одном из стихотворений поэт говорит, что, устав от людей, он и сам направляет свой разум на север:

«Стремлюсь привычною мечтою

К студёным северным волнам.

Меж белоглавой их толпою

Открытый остров вижу там.

Печальный остров — берег дикой

Усеян зимнею брусникой,

Увядшей тундрою покрыт

И хладной пеною подмыт.

Сюда порою приплывает

Отважный северный рыбак,

Здесь невод мокрый расстилает

И свой разводит он очаг.

Сюда погода волновая

Заносит утлый мой челнок».

– Такое мысленное устремление поэта на север вы считаете важным аргументом в споре, где же находилось сказочное Лукоморье?

– Главным посылом моего исследования является то, что все образы, которые приводит поэт, объединяются воедино только на Русском Севере. Все пушкинские образы встречаются в северном фольклоре, а многие из него и вышли.

Зелёный дуб — древо жизни, встречающееся в мифологии финских народов, расположенное на краю земли и особо почитаемое ими. С древом жизни связано большое количество легенд и преданий. Немудрено, что новгородцы, поселившиеся по соседству с чудскими племенами, переняли эти предания.

Ходящий по цепи кот широко распространён в народном фольклоре, прежде всего как кот Баюн. Почему бы также не допустить, что в образе учёного кота поэт мог запечатлеть и Михаила Васильевича Ломоносова?

– На ваш взгляд, что имел в виду поэт, когда писал: «Там чудеса, там леший бродит»?

– Чудеса — северное сияние, а леший — выходец из легендарного чудского лесного народа. Сидящая на ветвях русалка — широко распространённый мифологический персонаж. Встречалась и любопытная версия, что русалки были ныряльщицами за жемчугом.

– «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей». О каких невиданных зверях мог говорить поэт в этих строках?

– В поморских заговорах и преданиях упоминается зверь Индрик, который имеет несколько образов: один из них в виде единорога, часто встречающегося в северной росписи. Среди невиданных зверей в северном народном творчестве часто встречались птица Сирин — пермогорская роспись, Полкан, человек-лошадь — каргопольская игрушка. Безусловно, с этими образами поэт мог непосредственно сталкиваться в быту, разглядывая замысловатые узоры прялок, сундуков, игрушек и других предметов быта.

Помимо сказочных невиданных зверей Север для современников поэта был наполнен вполне реальными, встречающимися только там животными: белыми медведями, моржами, белухами, и даже, как уже упоминалось, единорогом. За единорога принимали нарвала, китообразное существо среднего размера, имеющее большой бивень, который вырастает до трёх метров. И этот бивень напоминал рог мифического единорога. Сухопутные народы придумали его образ — изящный конь с острым длинным рогом.

Образ этого сказочного зверя прекрасен, и неслучайно о нём сложено столько легенд. И этот «невиданный зверь» тоже мог привлечь внимание поэта.

– А избушка на курьих ножках? Она тоже родом с севера?

– Избушка на курьих ножках, стоящая «без окон, без дверей», отсылает нас к вполне реальным и ныне встречающимся на севере постройкам, стоящим на длинных стойках, по‑разному используемым народами севера. В одних случаях это погребальная традиция — переход из одного мира в другой, в других — приспособление для хранения запасов, предотвращающее проникновение в него зверей и подтопление.

– Тридцать витязей прекрасных с их морским дядькой — кто они в северном прочтении?

– Признаться, мне трудно было найти их «северные корни». Но случайно в одной из деревень севера Архангельской области обнаружил старинный заговор, в котором, в частности, говорится: «На океане-море стоит Божий остров. На том же острове лежит белóй горючий камень Алатырь, а на камне святой пророк Илья с небесными ангелами». К нему заговаривающий обращался: «Молюся тебе, святой пророче Божий Илье, пошли 30 ангелов в златокованном платье с луки и стрелы…»

Пророк Илья — один из самых уважаемых святых на Русском Севере. Пророк-воитель, управляющий стихиями воды и огня, — чем не предводитель морского воинства из народного эпоса?

– А кто мог быть прообразом колдуна, несущего богатыря?

– Здесь явный отсыл к битве Руслана с Карлом. И мы видим любопытное совпадение: Пушкин называет его не Карликом, а именно Карлом. Известно, что Карлами были все шведские короли.

– В поэме говорится о буром волке, который верно служит царевне, томящейся в темнице. Хотя логичнее было бы предположить, что бурым может быть медведь…

– Этот образ вызывает у меня наибольший интерес. Полагаю, что он может нас относить к страшной судьбе царевича Ивана VI, свергнутого с престола, а также членов его семьи — царевны Анны Леопольдовны, заключённой в архиерейском доме в Холмогорах, и её супруга Антона Ульриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Из двух частей его фамилии следует бурый (браун) волк (вульф). Повторюсь, указанные аналогии являются лишь гипотетическим предположением, однако следует заметить, что Александр Сергеевич был блестяще образован, работал с историческими архивами и, безусловно, был осведомлён о трагической судьбе Брауншвейгского семейства, пребывавшего в заточении на родине так почитаемого им Ломоносова.

– Про образы Бабы-яги и Кащея Бессмертного написана не одна научная работа. У вас какая версия?

– Мне хотелось бы привести размышления по этому поводу советского поэта Леонида Мартынова в его стихотворении «Лукоморье», написанном в 1945 году, в котором он рассказывает о путешествии в Лукоморье своего пращура:

«Здравствуй, северная Русь!

Ты, Югра-соседка, здравствуй!

Сказка, здесь над былью властвуй!

Различить вас не берусь…

…Что мой пращур?

Голытьба!

Он в лохмотьях шёл тайгою.

Но свела его судьба с мудрой бабою-ягою,

То есть с женщиной в яге — в тёплой

северной одежде…

Я о встрече той в тайге вспоминаю

и в надежде,

Что этнографы прочтут и обдумать им

придётся

Всё изложенное тут.

Шуба женская зовётся

Там, на севере, ягой.

Знай, этнограф дорогой!..

…Знаю я:

Где север дик,

Где сполоха ал язык, –

Там и будет Лукоморье!»

Как видим, и мнение автора приведённых строк также склоняется к северной локализации пушкинского Лукоморья. А яга — это женская одежда, вывернутая мехом наружу. Одетая в неё женщина и была бабой-ягой.

Образ Кощея Бессмертного также часто встречается в различных преданиях северных народов. Там есть упоминания про Йомалу, сидящего с блюдом золотых монет. По одной из версий, викинги разорили божество непосредственно на Курострове, находящемся напротив Холмогор. Старославянское слово «кощь» (кошть) переводится как «сухой», «худой», «тощий». Те же значения имеет славянское мужское имя Кощей. В «Списке населённых местностей по церковным приходам в Емецком регионе Архангельской губернии за 1888 год» встретилось название деревни Кощеиха. Располагалась она рядом со старинным селом Емецк. В прошлом веке деревня вошла в состав села.

Где изначально располагалась емецкая Кощеиха? Если продвигаться от центра Емецка в сторону автодороги М-8 Москва — Архангельск по улице Горончаровского, миновать перекрёсток, образованный этими дорогой и улицей, то первая возвышенность укажет место деревни.

Многие деревни получали названия от имени её основателя. Следует сказать, что мужское славянское имя Кощей встречается во многих документах русского Средневековья. Потомки носителей этого имени получили фамилию Кощеев. От имён их предков получили названия деревни. Они встречаются в Вологодской, Владимирской, Ивановской, Московской, Ярославской и других областях. Тверская область даже провозгласила себя родиной Кощея Бессмертного.

Возможно, мужик по имени Кощей срубил дом рядом с селом, увековечив тем самым своё имя?

Подсказка нашлась в первой описи 1565 года Антониево-Сийского монастыря (20 вёрст к северу от Емецка): «в Емецком стану у большого села на реке Емце имелся монастырек девичий (женский) Иоанна Предтечи, а в вотчинки у того монастыря было четыре деревни живущих… та церковь Иоанна Предтечи стоит на монастырской земли на Никулиной деревне и Кощеевой горе». Полвека спустя, в 1621 году, ещё одно упоминание — в Жалованной грамоте Антониево-Сийскому монастырю: «Та церковь Иоанна Предтечи стоит на монастырской земли на Никулинской деревни и Кощеевы горы». Таким образом, Кощеева гора дала имя основанной на ней деревне. Кто же и когда так назвал саму гору?

На Север бежали вольнолюбивые новгородцы — язычники. Несли с собой песни и былины. Пели, сказывали их кощуны, волхвы, баяны, скоморохи. В самом селе, под главами христианских церквей, это было делать нельзя, потому что считалось кощунством. А вот за его пределами — почему бы и нет?

Есть ещё одна версия этимологии названия горы: горка невысокая, невзрачная, могла казаться «худой», «тощей». Или кощей — как оказалось, эти исследование и версия принадлежат краеведу из Архангельска Александру Чашеву.

Пушкин использовал образ худого высокого старика, скупого царя, заменив в его имени «о» на «а»: «Там царь Кащей над златом чахнет».

– «Там русский дух, там Русью пахнет…»

– И эта строчка тоже отсылает нас на Север. Испокон веков истинная деревянная Русь с её преданиями, сказаниями, морозами и природными красотами была на Севере. В свободном от нашествий татар и крепостного гнёта мире изначальной Руси, живущей по старинным укладам и традициям предков. Сюда шли новгородцы, осваивая новые земли. Сюда уходили староверы в попытках сохранить веру от церковных реформ. Здесь отважные мореходы отправлялись к заморским берегам и стояли на пути географических открытий, исследуя Северный морской путь. Здесь на каменных островах был основан удивительный Соловецкий монастырь, святыня Руси, где мечтал побывать каждый православный христианин — на Русский Север уже много веков отправляются путешественники с разных концов земли, чтобы полюбоваться исконным деревянным зодчеством, домами-ковчегами, украшенными затейливыми изразцами, самобытной девственной природой и необыкновенными душой людьми.

Право каждого — соглашаться или нет с моим мнением. На то оно и сказочное Лукоморье, чтобы быть и оставаться сказкой, будоражить умы людей. Но если Великий Устюг — родина Деда Мороза, то почему бы Архангельской области не стать страной Лукоморье? Тем более что название Поморье с Лукоморьем весьма созвучно.

Если кто‑то не согласится с моими доводами, готов выслушать контраргументы. Но как юрист, занимающийся детективными расследованиями, хочу сказать, что по большому счёту мою версию подтвердить или опровергнуть мог бы только сам Пушкин…

Беседовала Светлана ЛОЙЧЕНКО

Фото Аллы Валуйских