Архангельскому траловому флоту исполнилось 105 лет

И по морской традиции всегда «держать фасон» — за пять минут до обозначенного времени. Легендарные капитаны дальнего плавания, морские волки, поэты и романтики, герои своего, да и нашего времени тоже. Это они осваивали новые районы лова от Атлантики до Антарктиды, первыми внедряли новые технологии рыбного промысла, отстаивали права рыбаков и судьбу рыбной отрасли в лихие 1990‑е и 2000‑е.

Свою встречу капитаны посвятили 105‑летию родного Архангельского тралового флота, которому отдали всю жизнь. И несколько часов не могли расстаться — вспоминали, как покоряли мировой океан, как постигали сек­реты рыбного лова, обсуждали, почему проливом Дрейка лучше обходить Южную Америку, чем Магеллановым, каких замечательных людей встретили на флоте, чему учит море и как ловить рыбу на современных высокотехнологичных траулерах и в новых макроэкономических условиях.

Первые — навсегда!

Рыбак — дважды моряк, так говорят на флоте. Потому что одно дело — грамотно ходить по морю, и совсем другое — добывать при этом рыбу тоннами, обрабатывать её и заготавливать в любую непогоду, сутками, когда идёт аврал, забыв о еде, сне и тоске по дому. Оттого и капитаны траулеров, которые по полгода управляли этими «рыбфабриками» в морской стихии, давно стали элитой отечественного флота. И многое в их морской жизни было впервые.

Филипп Сивирьянович Гуляев — Герой Социалистического Труда, кавалер двух Орденов Ленина, старейший из ветеранов АТФ, ему 92 года. В конце 1960‑х на БМРТ «Северянин» он впервые на флоте освоил промысел пелагическим (разноглубинным) тралом. Новая технология позволила увеличить объёмы вылова — до 90 тонн рыбы за один подъём трала. В начале 1970‑х моряки БМРТ «Карпогоры» под командованием капитана Гуляева первыми из флотов Северного бассейна освоили район Ирландского шельфа, а в 1980‑е — добычу рыбы в Тихом океане. За девять лет, что «Карпогорами» руководил Филипп Сивирьянович, общий вылов составил более 900 тысяч центнеров.

Алексей Егорович Рашев — кавалер ордена «Знак Почёта». Поступал в мореходную школу на Фактории вместе с поэтом Николаем Рубцовым. Ходил в один рейс с поэтом Евгением Евтушенко и знаменитым баянистом Юрием Казаковым. В 29 лет стал капитаном нового БМРТ «Бизон». И первым в нашей стране вёл промысел у берегов Антарктиды, осваивал шельф у Южной Георгии (остров вулканического происхождения в Южной Атлантике. — Прим. ред.).

У Николая Юрьевича Белоусова, нынешнего начальника службы эксплуатации флота АО «Архангельский траловый флот», капитанский стаж — 17 лет. И какой! В первый, и слава богу, последний раз он спасал свой экипаж… в джунглях Нигерии! В начале 1990‑х наши траулеры возили по Африке рыбу, работали как транспорт. Очередной частный заказчик отказался от контракта, а по сути — бросил команду на судне со сломанным двигателем среди влажных тропиков на реке Варри с непростым фарватером. Два месяца без поставок пресной воды, еду добывали сами. Малярией переболели все, капитан со старпомом поочерёдно кололи уколы всему экипажу. Потом их вывезли оттуда усилиями российского МИДа.

Каждый из капитанов АТФ был знаменит на флоте. Про Владимира Ивановича Каменева, кавалера ордена «Знак Почёта», говорили, что он знает Баренцево море лучше, чем свою квартиру. Или, например, в тралфлоте все знали, кому доверили первый большой морозильно-рыболовный траулер (БМРТ) — это был капитан Владимир Иванович Бобрецов. А Валентин Александрович Фролов — почётный работник рыбного хозяйства РФ, капитанский стаж 37 лет — в своё время удивил весь траловый флот своей смекалкой, снизив нагрузку на траловую лебёдку с помощью дополнительных блоков со списанных траулеров. «Тралфлотовские» знают, как рискованно поднимать полный трал с больших глубин в режиме «стоп машина». Можно порвать его и упустить улов в несколько десятков тонн. Придумка Фролова позволила приподнимать трал с разных глубин по ходу судна, не снижая скорости.

Особым уважением в компании капитанов пользуется Фёдор Григорьевич Вакорин, кавалер Ордена Трудового Красного Знамени. Он начинал кочегаром, потом механиком, первым помощником капитана по политчасти — комиссаром, как их называли на флоте. Плавстаж — 27 лет. Многие запомнили Фёдора Григорьевича и как чуткого, принципиального и справедливого зам. начальника АТФ по кадрам. А он из‑за своего особого отношения к рыбакам однажды схлопотал выговор. Их судно получило пробоину в Северной Атлантике, у полуострова Лабрадор. Пристали они тогда к льдине, и пока двое суток чинили борт, на берег не сообщали об аварии. Главное — корабль на ходу и все живы. В море «человеческий фактор» решает всё. И именно он — самое важное.

Про Владимира Петровича Лупачева, кавалера ордена «Знак Почёта», отличника соцсоревнования Минрыбхоза СССР, до сих пор говорят, что он лучше всех ловил треску, всегда возвращался «с планом» и ювелирно швартовался даже в открытом море, даже в пятибалльный шторм. А на его швартовки в порту приходили любоваться «конторские». Хотя в своём первом рейсе Владимир Петрович чуть не погиб. Судно в шторм легло на правый борт, и 17‑летнего матроса накрыло волной на палубе. Успел «нырнуть» под планширь (горизонтальная планка у борта. — Прим. ред.) и вцепиться в цепь якоря — сработали поморские гены.

Море выбрали в детстве

Выбора профессии для большинства детей войны, мальчишек, выросших в Соломбале, Чуболе, Яреньге, Пустоши (родине капитанов и лоцманов), на острове Кего и в других поморских поселениях, — не существовало. Перед глазами на рейде — военные, грузовые и рыбацкие корабли, в роду или по соседству — рыбаки, рыбообработчики и судоремонтники. А в военном или послевоенном детстве — голод, тяжёлый труд и помощь взрослым.

– Война, 1944 год, отец погиб на фронте, — вспоминает Алексей Егорович Рашев. — Мама работала в колхозе, мы с ней сено возили в баркасе от острова Лебедин до Мудьюга. Хорошо, если поветерь (в поморском диалекте — попутный ветер. — Прим. ред), тогда парус вставал. А так по шесть часов приходилось грести на вёслах. И это всё детство. Ещё голод… Вопрос был один тогда — как выжить. Я понимал, что если не попаду в мореходку — я пропал.

Не было сомнений, куда идти учиться и где работать и у Филиппа Сивирьяновича Гуляева, сына капитана дальнего плавания, с детства ходившего с отцом за рыбой на баркасе.

И у Владимира Петровича Лупачева, чья семейная династия сегодня — четыре поколения, 15 рыбаков Архтралфлота, общий семейный стаж — почти 400 лет работы в море!

С детства мечтал о профессии моряка и парень с далёкого от моря Урала — Николай Юрьевич Белоусов (награждён медалью «Ветеран рыбного хозяйства России»). Он ничего не знал про траловый флот, просто приехал после армии в Архангельск за своей мечтой и поступил в «рыбку». В самом начале морской биографии три года отходил в море матросом. А какой матрос не мечтает стать капитаном дальнего плавания?! Вот только стать капитаном может далеко не каждый.

Элита флота

В любой отрасли и в любом коллективе хорошим руководителем может стать только целеустремлённый и грамотный специалист с лидерскими качествами. На флоте то же самое. Но есть нюансы. Путь от «салаги» до «кэпа» может занять несколько десятилетий, а иногда — считанные годы. Опытные мореходы говорят, что будущего капитана видно издалека.

— Вот как прошёлся человек по палубе, уже можно судить — будет капитаном или нет, говорит Филипп Гуляев.

И дело тут не в аристократических манерах, хотя у капитанов дальнего плавания, бесспорно, особая выправка и стать.

– Хозяином нужно быть на судне, чтобы рыбаки это чувствовали и при этом уважали, — добавляет Николай Белоусов. — Но и к рыбакам нужно относиться по‑человечески, понимать их, ценить. Или остановить, когда требуется.

Владимир Лупачев считает, что капитаном может стать настойчивый человек с твёрдым характером, который постоянно совершенствует свои знания.

– Профессионалом надо быть, рыбаком и судоводителем, — говорит капитан дальнего плавания с 53‑летним стажем на флоте. — И не просто капитаном, а капитаном-промысловиком. Чтобы ловить рыбу, надо изучать и гидрологию, и метеорологию, и технику знать в совершенстве. И самое сложное — человеческий характер. Экипажи были от 40 до 120 человек, к каждому нужно найти свой подход. Капитан — это огромная ответственность.

Владимир Бобрецов добавляет:

– Работа в траловом флоте очень тяжёлая, рейсы были по полгода, без выхода на берег. Многие не выдерживали по состоянию здоровья или по семейным обстоятельствам. Оставались те, у кого рыбный промысел был в душе. А у капитанов к тому же должен быть талант на промысловую работу, как у поэта на стихи.

Всегда «на рыбе»

О рыбе капитаны могут говорить бесконечно. О том, как окунь вылетает вверх свечой во время траления. О том, что грунтовую рыбу: камбалу и палтуса — не достать пелагическим тралом, а только донным. И доставали — с глубины в тысячу метров! О том, какими рыбными деликатесами кормили коки экипаж во время рейсов. О том, что криля ловили на муку у Антарктиды. Там же «брали» ледянку и анчоуса. А ставриду — в Тихом океане. А самое «рыбное место» было у берегов Северной Америки, в районе шельфового мелководья — Джорджес-банка. Там «облавливали» палтуса, хека, скумбрию, рыбу-капитан и другие промысловые породы.

У каждого капитана были свои секреты промысла. В основе всего — научный подход, знания о повадках разных пород рыб. Капитан Гуляев вспоминает:

– В любом рейсе, куда бы мы ни пошли, начальник радиостанции знал, что я буду требовать от него сводку о погоде, температуру воды. Океан — он интересный, там изобаты идут (линии равных глубин на карте. — Прим. ред.), разность температур бывает громадная. И вот если изобаты близко сходятся, в этом районе обязательно будет рыба.

Промысловый опыт нарабатывали от рейса к рейсу, учились у старших товарищей. Часто вспоминают ветераны капитана-наставника Платона Григорьевича Истомина. У него не было высшего образования, но зато был огромный жизненный опыт — он ходил на китобоях, в Великую Отечественную воевал в морской пехоте Северного флота.

– У Истомина была записная книжечка, — рассказывает Владимир Бобрецов, — а записи свои он не показывал. Говорил: «Пойду на пенсию, подарю тебе, а сейчас вот идите в этот район, там будем ловить». Платон Григорьевич передавал молодым рыбакам знания о промысловых районах, о путях миграции рыбы.

У каждого капитана потом появились уже свои записи, графики — ориентировались по времени года, скорости судна, длине ваеров (стальные тросы для буксировки трала. — Прим. ред.), набирались специфического опыта по лову селёдки, пикши, сайды, трески, палтуса.

– Одних знаний недостаточно, — говорит Владимир Каменев, — ту же метеосводку или информацию от промразведки надо ещё грамотно применить.

Срабатывала и знаменитая «чуйка» капитанов АТФ. На том же Джорджес-банке, когда «выходили на селёдку», вся палуба была завалена рыбой по колено. А в одном из рейсов «рыба разбежалась». Капитан Бобрецов вспоминает:

– Я тогда подумал: селёдка же приходила в этот район между скал на нерест. Она ушла, но кто‑то же эту икру ест? Сделали траление. И подняли полный трал пикши! Сутки мы его поднимали.

За капитанами Архтралфлота в море тоже «следили» — другие экипажи, которым не везло с промыслом. В радиэфире часто раздавалось: «Иди за „Горском“ (капитан Лупачев), или „За ‚Карпогорами‘ (капитан Гуляев) — они всегда ‚на рыбе‘. А нередко капитаны и сами подсказывали другим кораблям, где ‚рыбалка не скисла‘.

– Дело было в Баренцевом море, мы там все канавы знали, — говорит Владимир Лупачев. — И вот в радиоэфире слышим, как нас обсуждают, что мы всю рыбу забрали в одном районе. Я не выдержал, говорю в трубку: ‚Ребята, это ‚Горск‘. Вы сдвиньтесь немного, по северо-западу идите, а то на хвостах сидите“. А мы‑то перед рыбой шли (улыбается). Без взаимовыручки в море никак.

Поединок со стихией

Одно из самых сильных испытаний в море — шторм.

– Когда 10–12 дней „штормуешься“, — говорит капитан Каменев, — вестибулярный аппарат даёт сбой, в мозгах сдвиг какой‑то происходит. Спать ложишься на койке — локтями в стенку, ногами туда-сюда, чтобы не болтало.

Не все выдерживали. Один кочегар, вспоминают капитаны, в первом же рейсе по время качки стонал: „Убейте меня моей лопатой из кочегарки, не могу больше“. После рейса его и не видели больше — убежал, едва трап на причал опустили.

Николай Белоусов самый страшный в своей жизни шторм пережил на южном рейде в Мурманске.

– Ураган ночью был 50 метров в секунду. Пароходы таскало. А меня в Шотландии научили: я встал носом на ветер, на два якоря, и работаем. И тут рулевой спрашивает: „Николаич, за какое время пароход покидают крысы?“ Смотрю, а по слипу крысы пошли. Но продержались мы как‑то до утра, пока ветер не утих.

– Крысы уходят за час до гибели судна, — добавляет капитан Гуляев.

У Филиппа Сивирьяновича было две страшные „штормяги“. Первый — в Бискайском заливе у Ла-Манша — продолжался более полутора суток. Ураган 45 метров в секунду на их глазах расколол датский корабль. Три судна погибли в тот шторм.

– Когда положило нашего „Алтая“ (тип БМРТ. — Прим. ред.) на бок, волосы встали дыбом. Я впервые в жизни молился тогда, — признаётся опытный капитан. — И продолжался этот кошмар часа полтора. Мы потом в заливе Сены сутки стояли на рейде, приходили в себя.

Второй случай произошёл у берегов Канады, дважды настигал шторм БМРТ „Карпогоры“, оба раза трепал судно больше суток.

– Одни штормуем в центре Атлантики, никого рядом нет, никому не позвонишь, не пожалуешься. И от руля не отойти, только отвернёшься, сразу ветром закидывает. Вот тогда я второй раз в жизни снова молился, — Филипп Сивирьянович качает головой, а у капитанов перед глазами — свои „штормяги“.

По словам Владимира Лупачева, награждённого знаком Минрыбхоза СССР „За безаварийную работу 20 лет“, пережившего и двухнедельный шторм 12 баллов, капитан и судно должны стать единым организмом, только так можно бороться со стихией на равных и выстоять.

Выйти замуж за капитана

О страшных испытаниях в море семьи моряков не знали, но догадывались, конечно. Особенно, когда долго не было радиограмм или писем с моря. Жёны рыбаков тогда созванивались друг с другом, многие тралфлотовцы дружили семьями. И ждали. Как умеют ждать только настоящие поморки.

На встрече капитанов в честь любимых жён звучали стихи: долгие рейсы в море открывали и эти таланты у рыбаков. Многие из них написали книги о море. Больше всех — у капитана Лупачева — 13 изданий. Об истории тралфлота, о коллегах-капитанах, о творчестве кочегара АТФ Николая Рубцова, о родном Поморье.

Владимир Петрович — член Вологодского регионального отделения Союза писателей-краеведов, Лауреат премии имени Николая Рубцова. А две книги со стихами он посвятил своей Валечке, Валентине Николаевне. У капитанов — крепкие семьи, которым уже более полувека. Именно это, говорят они, и помогло выдержать все трудности.

Капитанский характер не даёт покоя и на заслуженном отдыхе. Они по‑прежнему ведут активную общественную жизнь, занимаются спортом, устраивают шахматные турниры, пишут книги. И встречаются с молодёжью. Рассказывают о самой прекрасной и очень тяжёлой профессии моряка. О том, что море нужно любить, трудности нужно любить и научиться их преодолевать.

„Выйти бы сейчас в море на новом траулере, посмотреть, как всё изменилось. Сейчас же техника такая, приборы, спутниковая аппаратура“, — признаются капитаны АТФ, первого государственного тралового флота нашей страны.

Им до сих пор снится море каждую ночь.