Архангельский скульптор Надежда Шек создаёт памятник отцу Трифону
Эти слова отца Трифона, в то время настоятеля Антониево-Сийского монастыря, изменили представления архангельского скульптора Надежды Шек и о жизненных, и о творческих приоритетах
7 ноября — день рождения архимандрита Трифона (Плотникова), а 14 ноября исполняется два года, как он ушёл из жизни. Отец Трифон стоял у истоков возрождения Антониево-Сийского монастыря, возглавлял его 18 лет. Под его руководством монастырь стал центром возрождения православной духовности на Севере. В 2010 году батюшка перешёл в Екатеринодарскую епархию, руководил там кураторской службой и преподавал в Екатеринодарской духовной семинарии, служил настоятелем храма Всех Святых города Краснодара.
– Краснодарцы предложили поставить памятник на могиле батюшки у Ильинского храма, — говорит Надежда Капитоновна. — Они взялись за благоустройство территории, а мы делаем памятник.
Надежду Шек на это дело благословил отец Варлаам, последующий настоятель Антониево-Сийского монастыря.
– Для меня это большая честь и радость — создавать памятник отцу Трифону, — говорит Надежда Капитоновна, — он сыграл огромную роль и в моей жизни, и в моём творчестве.
«Была совсем новоначальной»
По её словам, летом она живёт в деревне под Емецком, недалеко от монастыря. С отцом Трифоном познакомилась во время её воцерковления.
– Тогда я была ещё совсем новоначальной, — продолжает Надежда Капитоновна. — И переживала сложный период в своей жизни, о котором раньше избегала говорить. А со временем поняла, что об этом надо рассказать. Речь идёт о ситуации, когда мы с мужем, скульптором, Николаем Овчинниковым, из супругов превратились в соперников.
Надежда Капитоновна рассказала, что история эта началась, когда летом к ним пришла школьная учительница из Емецка — Татьяна Васильевна Минина. Она организовала в селе краеведческий кружок, потом музей, который впоследствии стал филиалом Архангельского краеведческого музея.
– Она нас спросила — знаем ли мы, что Емецк — это родина поэта Николая Рубцова? Мы ответили, что не знаем, и его творчество, признаться, знали мало — разве что песню на его стихи «Я долго буду гнать велосипед». Оказалось, что Татьяна Васильевна пришла к нам не просто так, а с идеей — поставить в Емецке памятник Николаю Рубцову. Это были 1990‑е годы. Она рассказала, что они давно эту идею вынашивают, даже собрали деньги на памятник, но потом случился финансовый обвал и всё обесценилось. По её словам, она узнала, что в деревне живут известные скульпторы, решила, как она сказала, нас «подзажечь» этой идеей.
«Подзажечь» удалось Надежду Капитоновну.
– Я обложилась книжками, просто влюбилась в эту поэзию, — продолжает она. — До слёз! Понимаю — это вот настоящее. Николай Рубцов — он такой бесбытный, бесприютный. Видна в нём такая крайняя ранимость. И есть в нём что‑то детское — трогательное, беззащитное. Это для меня было откровением.
Надежда Капитоновна вспоминает, что её муж, Николай Овчинников, не воспринял эту идею — он не верил, что можно в селе поставить памятник. Она же всё больше проникалась и поэзией, и личностью Рубцова.
– Я стала ездить на Рубцовские чтения, на вечера поэзии, где звучали его стихи. Просто дышала этим. И «раскачивала» общественное мнение: в Емецке необходимо установить памятник Николаю Рубцову! Меня поддержали журналисты. Нина Фёдоровна Орлова в «Правде Севера» написала, что я работаю над эскизами к этому памятнику. И мы «дораскачивались» до того, что областное управление культуры, которое возглавлял тогда Лев Востряков, решило финансировать создание этого памятника. Тут мой Николай всполошился… Давай читать стихи Рубцова. Конечно, он не мог не полюбить такую поэзию. И тоже стал работать над своим вариантом памятника. Но ведь памятник должен быть один, а нас двое, а мы очень разные.
Надежда Капитоновна говорит, что она тогда очень мечтала создать свой образ Николая Рубцова. И сделала многое, чтобы это стало возможным, к тому же все привыкли к мысли, что именно она будет автором памятника.
– И всё же я подумала — как бы нам с Николаем объединиться? — рассказывает она. — Мы с ним иногда делали заказы вместе. У меня темперамент такой более живой, я быстро леплю, а он красиво рубит камень. Он фундаментальный человек. Я предлагаю: «Давай, я вылеплю, а ты будешь делать камень». Он отвечает: «А я, что, твой каменщик? То есть получается — ты автор, а я подмастерье?» На такой вариант он оказался не согласен. И запил. А я чувствую, что семья наша разваливается. И подумала: разведусь с ним. Потом сама сделаю этот памятник.
«А пойду‑ка я к отцу Трифону»
Надежда Капитоновна вспоминает, что всё же стала размышлять над этим серьёзным шагом, ведь в семье росло двое сыновей. И сложившаяся ситуация виделась тогда тупиковой.
– Я знала, что если я Колю брошу, он сопьётся. Также знала, что он хороший отец и очень хороший человек. И художник хороший. И решила: а пойду‑ка я к отцу Трифону, — рассказывает Надежда Капитоновна. — Подготовилась к разговору и задала ему вопрос, который чётко сформулировала. Я спросила: «Что важнее — человек или произведение искусства?» Отец Трифон ответил так: «Любое произведение искусства, даже шедевр мирового уровня, — это создание рук человека. А человек –создание Божие». Я подумала: «Как великолепно сказано!» Самое поразительное, что, когда ты слышишь истину, ты это чувствуешь. А знание — это необратимое явление. Если ты что‑то узнал, назад хода нет. Когда разговор закончился и я уже уходила, отец Трифон крикнул: «Завтра — на исповедь!» Я удивилась: разве это была не исповедь? Я же всё от души ему рассказала. В то время я ещё до конца не понимала, что такое исповедь и её истинное значение. Конечно, я не разом прозрела, но всё‑таки решила, что раз мы православная семья, то мне надо быть помощницей мужу, а не воевать с ним.
«Это будет Колина работа»
Надежда Капитоновна говорит, что между ними творческого соперничества до этого не было. Скорее всего, оно привносилось извне.
– У меня восточная внешность, если раз увидишь — не забудешь, — говорит она. — И на меня обычно больше обращали внимания. К тому же Николай — человек очень скромный и болезненно даже застенчивый. Он лепить может, а сказать — нет. А у меня был замечательный опыт: я научилась говорить, когда стала работать в художественной школе, а там я проработала девять лет. У Николая такого опыта не было. Но он был искренним и честным человеком. Очень радовался моим удачам: зайдёт в мастерскую, увидит, что работа у меня получилась, просто просияет.
Надежда Капитоновна вспоминает, что вскоре муж сам предложил памятник Рубцову делать вместе.
– Он человек благородный. А я решила, что это будет Колина работа. — продолжает Надежда Шек. — Они даже по характеру с Рубцовым чем‑то схожи. И Николай сам стал лепить, он, конечно, звал меня на помощь, когда чувствовал, что получается что‑то не то. Бывало, переживает, мучается, ищет. В такие моменты я подходила, подсказывала, и он прислушивался к моим советам. Потом он предложил подписать работу двумя авторами. Но всё же это работа Николая, это его видение образа Рубцова, его интонации. И я очень рада, что он смог сделать её. У него получился замечательный памятник.
Надежда Капитоновна говорит, что эта работа Николаю Овчинникову стоила жизни.
– Резать камень нужно было в Емецке, — пояснила она. — Там для него с помощью плёнки отделили часть помещения площадью 25 квадратных метров, где он болгаркой пилил камень. И в белёсой пыли плавал как в молоке. Респираторы ему почему‑то плохо подходили, я делала маски, но они мешали дышать, он их снимал. И наглотался пыли — его лёгкие оказались забиты камнем, который ничем не выводится. Начался обструктивный бронхит, Николай тяжело болел, ему дали инвалидность.
Через год, после установки памятника Николаю Рубцову, Надежда Шек и Николай Овчинников повенчались.
– И, знаете, все наши проблемы испарились, — говорит Надежда Капитоновна. — Последние годы мы с ним жили душа в душу. А потом его не стало…
«Поклон батюшке»
В мастерской Надежды Шек стоит скульптурный портрет Николая Рубцова — образ поэта-страдальца, который уже создала она сама — таким, каким видела. И тут же скульптурный портрет мужа. Они и, правда, чем‑то схожи…
– И я поняла, что тогда правильно поступила, отказавшись от соперничества с мужем, благодаря наставлению отца Трифона, — говорит она. — Бюст Николая Рубцова в бронзе купил наш музей изобразительных искусств. Мне также удалось сделать памятники Фёдору Абрамову, Якову Лейцингеру. Отец Трифон благословил создать образ Иоанна Кронштадтского — он меня поразил тем, как его внутренняя красота отражается во внешности.
Надежда Капитоновна говорит, что для неё важное значение имеет работа над скульптурным изображением Антония Сийского, основателя монастыря, которое установили на его родине, в селе Кехта, рядом с местным храмом. И эта работа требовала особого душевного состояния.
Надежда Капитоновна вспоминает, что общение с отцом Трифоном продолжалось, пока он не уехал в Краснодарский край.
– Тогда мы как будто осиротели, — продолжает она. — Но, конечно, созванивались с ним, общались, когда он приезжал в Сийский монастырь. И сегодня ценны воспоминания каждой встречи с батюшкой. Однажды мы вместе с Сергеем Егоровым, с которым дружим, поехали на одну из таких встреч. Пообщались с батюшкой, а время было позднее, мне надо возвращаться в деревню. Сергей не сомневался, что отец Трифон меня отвезёт. Так и получилось. Стояли белые ночи, он едет-едет и остановится — бежит с фотоаппаратом, что‑то фотографирует. Это меня так поразило. У него вся ряса уже в росе, а он бегает, ищет кадр, глаза сверкают. Думаю, во, художник! Такой вот он замечательный. Духовно и душевно одарённый, и все люди к нему тянулись, все его очень любили, потому что он был настоящий.
И мы снова возвращаемся к теме памятника. На странице «ВКонтакте» Антониево-Сийского монастыря сообщается о том, что продолжается сбор средств на мемориальный памятник архимандриту Трифону (Плотникову), который будет установлен на могиле батюшки у Ильинского храма Краснодара. Далее цитата: «Авторы проекта — заслуженный художник России, член Союза художников, лауреат премий имени Борисова и Рубцова, скульптор, большой друг нашего монастыря Надежда Шек и сийский иконописец Сергей Егоров.
Памятник представлен в виде массивного креста с Распятием Христовым. Изготовлен будет из прочного камня чёрного цвета (цвета облачения монашествующих) — габбро. Высота вместе с пьедесталом (Голгофой) — 1 метр 76 сантиметров. Формы простые и строгие, соответствуют жизни и служению отца Трифона. На обороте — изображение преподобного Антония Сийского, основателя обители».
И там же указаны реквизиты, куда можно внести средства.
– Не сомневаюсь, что мы это сделаем, — убеждена Надежда Капитоновна, — но нам сейчас нужна поддержка. Безусловно, моя работа в стоимость не входит — для меня большое счастье сделать этот памятник. Но нужны средства, чтобы купить гранит, и на другие расходы. Частично деньги собрали, но не хватает пятьсот тысяч. Очень надеемся, что удастся их собрать и весной или к лету памятник появится на могиле отца Трифона в Краснодаре. Это будет наш поклон батюшке — от края, который ему был дорог, и от людей, которых он любил и которые его любили, любят и помнят.
