Улицы Архангельска: Новгородский проспект

Этот проспект, как и другие проспекты города, тянется через центральную часть Архангельска, следуя параллельно берегу Северной Двины в черте города. Главная достопримечательность его сегодня, по‑моему, — его название, отсылающее нас в далёкую давность. Новгородским он был наз­ван в 1869 году в честь средневекового Великого Новгорода, откуда в X–XI веках шло славянское заселение Севера. До наз­вания «Новгородский проспект» он назывался Малым проспектом, а до него — Новой дорогой.

До славян тропинки в бассейне Северной Двины протаптывала чудь заволочская. Откуда она появилась на Севере и как удалось ей прижиться в дискомфортных послеледниковых условиях края, известно лишь Богу. В величии загадок есть своя красота.

В X–XI веках на Север энергично двинулись славяне Новгородских земель. Когда началась эта экспансия, население на Севере было мизерным, а сама территория была никем не присвоенным даром природы — свободной территорией с огромным экономическим потенциалом: лесом, полноводными реками и множеством озёр.

В лесах обитал пушной зверь и несметные стаи перелётных птиц, в реках и озёрах в изобилии водилась всякая рыба, на морском побережье — моржи и тюлени. Но край принадлежал природе, а не человеку. Новгородцы были наслышаны о сказочно богатом крае, лежавшем к северу от Великого Новгорода. Они называли его Заволочьем — от слова «волок». Для них это было пространство за волоком — тайга, уходившая в неизвестность, которую часто приходилось преодолевать «волоком» — тащить лодки по суше.

На Север шли кто за мехами, кто за рыбой, а кто просто из желания выйти из‑под опеки — разгуляться на воле подальше от князей и бояр (мы до сих пор любим дикие места за то, что в них обитает свобода).

В трудные и опасные путешествия отправлялись немногие отчаянные. Вырвать с корнем прежнюю жизнь нелегко, но люди шли на Север, они двигались дальше и дальше и оседали. Коридорами заселения служили реки. Громадные пространства преодолевали лишь хорошо снаряжённые партии, которые набирались из простого люда. Новгородские сорвиголовы столбили места, где можно было ловить рыбу и бить зверя на имя боярина, снарядившего партию.

В те времена на Севере всё перемешивалось и преобразовывалось: новгородское наслаивалось поверх финно-угорского, под которым присутствовал послеледниковый слой. Это рождало традиции, отражалось в языке и ландшафте, в воздухе и природе общества, в характере и менталитете северян. Те, кто переселялся на Север, были наиболее динамичной и предприимчивой частью славян.

Первые волны новгородцев были такими же язычниками, как и чудь заволочская, но с авангардом заселения на Севере появились религиозные христианские анархисты — отшельники. Эти искали «заветных пустынь» и обретения на земле обетованной небесной жизни. Три зова послышались им из дремучих лесов Севера. Первым был зов Бога. Только в дремучих лесах, верили первые христиане, можно по‑настоящему соприкоснуться с миром сверхъестественным, услышать слова откровения. Второй голос призывал уйти из мира, который уже в зачатке православия, уничтожал Бога торгашеством, семейными узами и мирскими страстями. Безлюдье и девственность лесов казались монахам-отшельникам воплощением чистоты. Парадоксальным образом лес становился для них мес­том, где обретались последние представления о земном рае. И ещё монахов звали трубы Страшного суда. Первые христиане верил в близость конца света. Его, считали они, следует встретить вдали от мира, дабы быть по возможности ближе к Богу.

В Заволочье вставали обетные кресты и скиты. Они соз­давали «священный пейзаж», напоминающий об истинной вере. Постепенно на месте уединённых лесных келий монахов-отшельников возникали святилища. На главных путях Севера, на берегах рек и озёр формировалась цепочка монастырей.

В конце XIV века по указу архиепископа новгородского Иоанна III в дельте Северной Двины для обращения чуди в христианство был создан монастырь Михаила Архангела, который фактически стал основанием будущего Архангельска. Так что Архангельску не за четыреста лет, как мы отмечаем ежегодно, а за шестьсот. Монастырское происхождение Архангельска и в его названии, и в гербе города.

Спустя двести лет Иван Грозный своим указом лишь «огородил» монастырь крепостной стеной. Вот на такие «воспоминания» и мысли наводит название «Новгородский проспект» — фактически «проспект» движения новгородцев на Север.