Из жизни почётного гражданина Мезени и Мурманска Виталия Маслова

Вниманию читателей — главы из жизни почётного гражданина Мезени и Мурманска

Деревня Виталия Маслова

По преданиям, основана родная деревня начальника радиостанции первого советского ледокола «Ленин» в ХVII веке. Рядом с устьем одноимённой реки. Сначала поселился здесь московский старообрядец Филатов, который убежал от преследования никонианских властей к полуострову Канин вместе с малолетним сыном. Но вскоре появилась в Сёмже и другая фамилия — масловская. Из Мезени. Филатовы и Масловы — два основных сёмженских рода. Сёмжане стали рыбаками, зверобоями, скотоводами. А ещё особенно приметливые — лоцманами. Они потребовались для проводки торговых судов от Мезенского залива по норовистой Мезени с её мощными приливами и гуляющими по реке «кошками»: сегодня — здесь, завтра, а то и раньше — уже там…

От власти (уездной, потом районной) недалеко, но и не близко, четыре десятка километров — наезжали чиновники нечасто, ну и слава Богу.

В 1886 году построили в деревне три мореходных судна — клипер, ладью и шхуну. Принадлежали они Михаилу Дмитриевичу Маслову (у него — клипер «Святой Николай») и двум Филатовым.

В ноябре 1893 года в Сёмже открыта школа грамоты. Учителем школы стал мезенский мещанин Александр Личутин: ещё одно сближение двух крупных личностей, писателей, которых дала Мезенская земля.

Сёмженская статистика времени, близкого к появлению на свет Виталия Маслова: 1926 год — 64 домохозяйства, 317 человек; через четыре года после рождения будущего писателя: 346 человек. А вот цифры как результат всесоюзной кампании по ликвидации «неперспективных» деревень: 1971 год — 15 домохозяйств, 23 жителя. В конце 1970‑х годов в Сёмже не осталось никого…

«Неперспективные» деревни закрывали, послушно выполняя указания сверху. Однако были исключения из «правила». Доктор исторических наук, уроженец соседнего с Мезенским Лешуконского района Сергей Иванович Шубин рассказал мне, что в 1973 году бюро Лешуконского райкома компартии было готово принять решение о ликвидации деревни Шегмас. Но два члена бюро (один из них — первый секретарь райкома комсомола, будущий профессор Северного Арктического федерального университета Шубин) высказались против: дескать, там есть школа, ферма, почта, клуб, фельдшерско-акушерский пункт — как же можно упразднять?!. К его чести, новый первый секретарь райкома КПСС Леонид Прокофьевич Коваль счёл нужным отложить решение вопроса, самому съездить в Шегмас, а потом уж снова голосовать. Съездил, убедился в том, что жива деревня, — и жива она по сию пору. В Лешуконском районе ни одной деревни не закрыли. До гайдаровско-ельцинских реформ.

В мезенской власти не нашлось противников если не закрытия той же Сёмжи, где тоже были и школа, и колхозная ферма и так далее, то хотя бы не жестокого, насильственного её умерщвления: люди не хотели покидать родное гнездо ещё и потому, что некоторым некуда было ехать. А им говорили: берите ссуду, стройтесь. Но колхозники — не богачи…

Виталий Маслов пытался возродить Сёмжу. В его плане этой работы — создание ещё в советское время Дома памяти, посвящённого солдатам ХХ века, их матерям и вдовам. Дом открыт в 1984 году. Не зарастает к нему тропа и поныне. Хотя деревни вроде и нет…

Барбудос и радист

В конце апреля 1963 года в Советский Союз прилетел — через Мурманск — главный барбудос (бородач) планеты Фидель Кастро. В программу пребывания в заполярном городе лидера Кубы входило посещение ледокола «Ленин».

Только полёт Юрия Гагарина перевесил значение для всего мира постройку и ввод в строй в 1959 году первого в мире атомохода — вот что такое был «Ленин» для своего времени. Поэтому, конечно же, Кастро хотел побывать на ледоколе. И побывал. А в тот день, когда ему показывали и рассказывали, что да как на этом бесподобном судне, Виталию и Валентине предстояло сочетаться законным браком и отметить это событие свадебкой. Но в назначенное время зарегистрироваться не удалось, так как ЗАГС был закрыт по причине встречи его сотрудниц с Фиделем: на двери висела записка — мол, ушли на улицу, чтобы увидеть проезд команданте в автомобиле.

Разочарованные Маслов и его «свидетель» штурман Юрий Быстров приняли по «пять граммов». Вышли на палубу, а тут глядь — тот самый гость Мурманска и наш советский небожитель Анастас Микоян в окружении свиты и охраны. Но радисту Маслову удалось пообщаться с Фиделем и даже (вот же смелый!) — пригласить его на свадьбу. И Фидель был готов прийти — ему понравился молодой, коренастый, подвижный, с открытым лицом моряк — поздравить молодых и поесть-попить, если бы не воспротивился Микоян, который решительно сказал, что и так уже все графики сорваны, вот и на «Ленине» находимся давно…

Вот как через 31 год рассказал Виталий Семёнович Маслов о том, как пообщался он с Фиделем. Привожу цитату из газеты «Вечерний Мурманск» за 21 июня 1994 года:

«Приходим с Юрой через час — опять закрыто. И нам переносят женитьбу на три часа дня. Ну что за дела?.. Подъезжаем к ледоколу, а нас туда не пускают. Оказывается, там Фидель. И нас на свой родной ледокол не пускают. И тут нам Фидель мешает.

На ледокол мы, конечно, прорвались. Смотрим — какое‑то шевеление по правому борту.

Мы, конечно, приняли ещё по одной. Быстров расчувствовался и говорит: „Он хороший человек, давай его пригласим“.

Пробиваюсь. Юра меня сзади подталкивает — иначе не пройдёшь… Я подхожу, говорю: „Здравствуйте, товарищ Фидель! У меня сегодня свадьба, мы вас приглашаем“. Помполит меня дёргает за рукав, я говорю: „Виктор Иванович, не беспокойтесь, у нас будет лучше, чем там“. А я знал, что у нас стол будет великолепный».

«Там» — это в кают-компании.

Факт общения Кастро и Маслова 27 апреля 1963 года запечатлён для истории, снимок несложно найти в Интернете.

Увы, на простой русской свадьбе кубинец, в которого был влюблён едва ли не весь Советский Союз, не погулял.

Микоян приглашал Масловых на официальный приём в ресторан гостиницы «Арктика». Но не бросать же им было свадебный стол!..

О том, как пообщался с Фиделем, Маслов будет рассказывать в разных вариантах. Ну, сочинитель же. И моряк. А моряк — и не травит?..

На курсах у Абрамова

В ноябре 1973 года Виталий Маслов приехал из Арктики в Ленинград на совещание маринистов — первое и последнее в его жизни литературное совещание. Ну и понятно: служба морская не способствовала такой учёбе.

Только вошёл в Дом писателей — радость за радостью. Во-первых, знакомство с Виктором Конецким, известным маринистом и морским «бродягой», а в конце ноября того года — руководителем одной из секций совещания. Во-вторых, Виктор Викторович сказал, что Маслова хочет видеть Фёдор Абрамов: Конецкий попросил его оценить масловские рассказы, и он, очень капризный, по мнению Конецкого, и дотошный мэтр, а в прошлом критик и заведующий кафедрой советской литературы филологического факультета университета, кандидат наук, мог и доктором стать, получил громадное удовольствие, рад, что не отказался взять опубликованные и неопубликованные рассказы, а не хотел брать — занят. «В первый же перерыв позвоните, вот номер телефона».

Своеобразные характеры притянутся друг к другу, Маслов и Конецкий подружатся. Вдова Конецкого Татьяна Валентиновна Акулова в воспоминаниях о дорогом ей человеке «Таким люблю» напишет: «Литература для него начиналась с личности пишущего». Ценил Виктор Викторович личность Маслова, ценил и его работу в литературе.

…Смущаясь, переступил Виталий Маслов порог квартиры Абрамовых. Как напишет в дневнике, засиделся у них «до неприличия долго, с 18.30 до 23‑х».

Разговор шёл не только о рассказах Маслова, которые, как и большинство масловских произведений, основаны на мезенском материале. Сочинения гостя Абрамов хвалил, но и критиковал, однако замечания высказывал деликатно: «…кружным путём, но очень коротко… И за каждым словом — выношенное, продуманное, взвешенное. А внешне — всё очень просто».

И ещё один вечер провёл Маслов у Абрамовых. Говорили о повести, которая получит название «У Стивидорного». Маслов обнародовал замечания. К примеру: «Отрицательные персонажи односторонни, жестокость их излишняя, просто не верится, что Складной и Васька остались в душе прежними». (Имеется в виду, что деревенский мальчишка, проявив находчивость и опыт, спас милиционера и рыбинспектора — их поглотил бы морской прилив, а они тут же «наехали» на парня, чтобы отчитаться перед начальством: поймали браконьера. А паренёк ловил камбал, чтобы накормить в голодном послевоенном году женщин-сенокосчиц.)

Абрамовы спросили, кого читает гость. «Много Достоевского в эту навигацию, также Гоголя. Горького внимательно». Фёдор Александрович заметил: «Чувствуется. То же стремление вкладывать свои мысли в уста героев, что у Горького, Достоевского. То же, можно сказать, насилие над характерами. Нет, тут надо читать Бунина и Толстого!»

Отметил Виталий Маслов в дневнике, что лучшие современные писатели, на взгляд Абрамова, — Василий Белов, Юрий Казаков (особенно сильный у Казакова рассказ «Нестор и Кир»), Василий Шукшин. «Но Казаков глядит как сторонний интеллигент. Хороший писатель появился — Распутин».

Фёдор Александрович вручил земляку свой сборник «Деревянные кони»; от Людмилы Владимировны, литературоведа, гость получил её книгу об Александре Куприне. Оба подарка — с автографами.

Вечера у Абрамовых стали своего рода занятиями на Высших литературных курсах при Литинституте, куда поступить Маслов не мог: ледокол и семья не отпускали.

…В конце декабря 1973 года мурманчанин прочитает: «Дорогой Виталий Семёнович, с Новым годом! У меня одно для Вас пожелание — пусть 74 год повенчает Вас с литературой или Вы навсегда бросите её. Урывками в этом деле ничего сделать нельзя.

Я рад, что Вам кое‑что дал Ленинград. Приезжайте почаще. И пишите. Есть люди, от которых письмо не в тягость…»

Благодаря Виталию Маслову

День славянской письменности отмечали в России с 1862 года. Но после 1917 года его похерили. А мурманские писатели Виктор Тимофеев и Виталий Маслов — глава областной писательской организации на зарплате и его заместитель на общественных началах — взялись праздник возродить. Подспорьем стал болгарский журнал «За буквите», который показал Виталию Маслову его литературный учитель Семён Шуртаков. Семён Иванович посоветовал собрату списаться с братушками, у которых День Кирилла и Мефодия — давний национальный праздник, и попросить советов относительно содержания дела. Маслов доброму совету внял — болгары отозвались.

В Мурманском областном комитете КПСС прознали о том, что Маслов и Тимофеев затеяли что‑то нестандартное, поэтому с коммунистом Тимофеевым состоялся в одном из кабинетов обкома строгий разговор (Маслов — беспартийный, с него меньше спроса): дескать, сколько у тебя партбилетов — подумай, надо ли рисковать одним-единственным?.. Виктор Леонтьевич не только не испугался грозного предупреждения, но и обманул партийную власть. У Тимофеева спросили: «Москва разрешает?» Леонтьевич ответил: «Союз писателей в курсе». Потом в Москве спросили: «В Мурманске одобряют?» — «Одобряют». И писательского шефа ввёл в заблуждение.

Маслов подключил к работе преподавателей и студентов филологического факультета педагогического института и областную библиотеку. Умел подключать. Два с половиной месяца помогал ему «Комсомолец Заполярья» во главе с Дмитрием Таракановым. Во время горбачёвской перестройки сначала «распоясались» комсомольские газеты, а потом уж и партийные.

В номере за 29 апреля 1986 года «Комсомолец» сообщил читателям, что по плану подготовки к празднику открылась «Выставка Слова» в главной мурманской библиотеке. «Около тридцати подготовленных экскурсоводов из числа будущих преподавателей русского языка и литературы обслуживают группы посетителей — учащихся школ, училищ, работников предприятий. Понравилось посетителям выступление студенческого театра „Слово“. Ребята подготовили и провели вечера Гоголя, Чехова… в центре внимания остаются стенды с фотографиями, книгами, репродукциями. Они рассказывают об основателях славянской письменности Кирилле и Мефодии, истории Болгарии, о кровных связях советского и болгарского народов, развитии славянской письменности и литературы».

Приятно было Маслову прочитать, что экскурсоводы не успевали удовлетворять групповые и индивидуальные заявки.

На выставке были представлены исторические и букинистические редкости из библиотек мурманчан. «Так, например, посетители могут увидеть первый русский букварь. Книга называется „Букварь, составленный Карионом Истоминым, гравированный Леонтием Буниным“. Отпечатан он в 1694 году в Москве. Рядом — „Краткая история о городе Архангельском, сочинёна Архангелогородским гражданином Василием Крестинным“, изданная в Санкт-Петербурге в 1792 году». Обе книги — из библиотеки Виталия Маслова.

В конце мая 1986 года приехали в Заполярье Владимир Личутин, Валентин Устинов, Семён Шуртаков, Владимир Бондаренко, Юрий Кузнецов, Владимир Крупин, Владимир Санги и другие писатели. Не смог быть в Мурманске Валентин Распутин. Он прислал коллегам приветствие: «Замечательное дело вы задумали у себя — провести День славянской письменности. Честь и хвала вам за это! Завидую тем, кто приедет в Мурманск».

Состоялись научно-практическая конференция, конкурс на лучшее чтение произведений древнерусской литературы, уроки Слова в школах и клубах и так далее.

В Мурманском обкоме КПСС увидели, что ничего идеологически опасного Маслов, Тимофеев и их соратники не предприняли. Поэтому в номере за 27 мая 1986 года авторы репортажа «Встречи, вечера…» с удовлетворением отметили, что «писатели выходят в трудовые коллективы, к студентам и курсантам». Гости побывали у моряков Северного флота, встретились с рыбаками, с тружениками береговых предприятий Всесоюзного рыбопромышленного производственного объединения «Севрыба». Подробно рассказали журналисты о большом вечере во Дворце культуры имени Кирова.

Этот главный вечер первого праздника славянской письменности открыл В. С. Маслов. Прежде всего состоялось награждение победителей школьных конкурсов. Затем были выступления писателей, народных коллективов, исполнивших русские песни. Гвоздём программы стала литературно-музыкальная композиция по «Слову о полку Игореве».

В 1987 году В. С. Маслов с гордостью напишет: «…с Мурманска, с возвращения на нашу землю в своё время отринутого и забытого Дня славянской письменности, начинался наш решительный поворот от пропасти национального нигилизма».

Вспомнил Виталий Семёнович, что в мае 1986 года спрашивал у четвероклассников, кто такие славяне, а они не знали — никто. Ни один не сказал, что славяне — это мы. «Какие‑то древние люди», — единственный был робкий ответ… Верных ответов стало прибавляться.

24 мая 1986 года — не без помощи В. С. Маслова — День славянской письменности был отмечен и в мезенской деревне Сояне. Постарались библиотекарь Александр Крапивин и учителя.

Позднее в связи с этим праздником, который, как известно, стал государственным благодаря во многом В. С. Маслову, Виталий Семёнович сказал в интервью мезенскому журналисту Александру Антипину о Владимире Личутине: «Личутин — это очень большой, невыдуманный талант. Талант от Бога. Он прекрасно чувст­вует слово, глубоко озадачен человеком, его душой, гораздо глубже, чем это лежит на поверхности… Владимиру Личутину я благодарен и за мощную поддержку в наших общественных делах. А особенно в проведении первых Дней славянской письменности в Мурманске. Он был один из немногих, кто поддержал нас… Он не только выступал, но и плясал на сцене с нашим фольклорным ансамблем, пел. Он прекрасно поёт. Прекрасно! Знает массу хороших песен. Заводной в этом, с ним невозможно и самому не запеть».

Ледокол «Ленин», ставший музеем, во многом благодаря Виталию Маслову, его бывшему радисту.