«Ничего не имею против экскаватора в театре»

Поводом для этого разговора стал фестиваль «Ломоносов фест», который прошёл в Архангельском театре драмы в мае.

Организаторы фестиваля его представили так: «Фестиваль искусства и науки, который будет объединять самые яркие художественные высказывания в научно-популярной тематике, родился в самое нужное время и в нужном месте».

Членом экспертного совета фестиваля стала Анжелика Гурская, директор Северо-Западного филиала «Российской газеты». И сегодня наш разговор с ней и о самом фестивале, и о тех направлениях в театральном искусстве, которые он отражает.

— Анжелика, как получилось, что ты стала членом экспертного совета «Ломоносов феста»?

— Я довольно частый гость в Архангельском театре драмы, за творческой судьбой которого с неизменным интересом слежу последние лет двенадцать. Если можно так выразиться, я амбассадор бренда. Иногда рекламирую спектакли Архдрамы с таким пылом, как будто сама в нём служу. Искренне радуюсь успехам театра и тому, как активно он в последние годы набирает обороты, становясь не просто культурообразующей, но и смыслообразующей силой в регионе. Ну и потом, «Ломоносов фест» — не первый театральный фестиваль в Архангельске, в работе которого я принимаю участие.

Семь лет назад я была членом жюри VI Международного театрального фестиваля имени Фёдора Абрамова «Родниковое слово». Замечательный теат­ральный форум, но сравнивать с ним «Ломоносов фест», конечно, не приходится. Другой масштаб, размах и уровень задач. Мир стремительно меняется, и то, как чутко и живо Архдрама реагирует на эти перемены, как творчески и глубоко пытается осмыслить серьёзные общественные процессы, вызывает моё уважение. Организаторы проводят колоссальную и вдумчивую работу по отбору спектаклей, открывая новые имена и даже новые точки на театральной карте России.

— Чем вызван твой журналистский интерес к этому фестивалю?

— Есть профессиональный журналистский интерес, но есть и общечеловеческий. Именно он, как мне кажется, и привлекает зрителей. Второй год я участвую в работе экспертного совета фестиваля, и понимаю, что есть потребность вместе с теат­ром порефлексировать, обдумать серьёзные идеи. Каждый год фестиваль даёт пищу для размышлений на какие‑то поистине глобальные темы.

Что, к примеру, делать человеку, которого потихоньку выживает, вытесняет искусственный интеллект? Ещё вчера эта тема не казалась такой актуальной. А сегодня её осмысление вскрывает пугающие проблемы. Например, в спектакле «Маршрут построен» коллектива Theatrum из Верхней Пышмы общение голосового помощника Алисы и её безымянного хозяина даже не назовёшь диалогом, но в нём потрясающе высвечивается непутёвая жизнь слабого человека, которому хочет помочь бездушная машина. Идея о том, что виртуальный помощник может приобрести человеческий облик, а виртуальным неожиданно становится так и остающийся за кадром человек, показалась необычайно свежей.

— Организаторы фестиваля заявили, что он являет собой синтез искусства, науки и технологий. С твоей точки зрения — такое соединение имеет смысл?

— Смысл в том, что театр с его образным миром, особым языком и способностью объединять все виды искусства, творчески переосмысливать достижения научной мысли порой способен лучше всяких логических выкладок расставить все точки в решении спорных моральных проблем. Например, стоит ли заходить за грань в стремлении модифицировать человека, улучшить его с помощью науки? Как скоро появится театр без единст­венно незаменимого вида театрального искусства — искусства живой актёрской игры? Заметят ли люди будущего разницу между живым актёром и его правдоподобной цифровой копией?

Эти прогнозы кажутся утопичными, а вопросы неактуальными, пока не вспомнить, что ещё 50 лет назад никто не пел под фонограмму. И потом, технологии всё активнее врываются в повседневную жизнь театров. Невозможно представить сегодня современный театр, не оборудованный по последнему слову техники. Мало кому сейчас может быть интересен спектакль без спецэффектов, сложной партитуры света, машинерии, просто театр, как его описывал Немирович-Данченко: «…а вот выйдет актёр на площадь, расстелит коврик, и вот вам уже и театр!»

— Творческая режиссёрская лаборатория показала спектакли об изобретениях и открытиях учёных САФУ. В частности, пьесу, посвящённую варке целлюлозы и импортозамещению. Рассказать об успехах в этом деле — правильно. Но годятся ли для этого театральные подмостки?

— При должном уровне таланта можно поставить на сцене хоть телефонную книгу. И это будет увлекательный рассказ о судьбах, больших потерях и маленьких радостях людей на букву «А», «Б», «В» и далее по списку. И тот театральный эскиз, где изобретение рецепта белой бумаги из водорослей превратилось в настоящий детектив, при доработках вполне может вырасти в полноценный спектакль, тут члены экспертного совета были единодушны.

Можно ли рассказать о процессе варки целлюлозы языком театра так, чтобы заинтересовать зрителя? Конечно. «Самоцветы» пели о подвиге строителей БАМа так, что полстраны рвануло на комсомольскую стройку. После фильма «Девять дней одного года» все мечтали идти учиться на физиков-ядерщиков, чтобы героически заниматься термоядерным синтезом. Шостакович, вон, балет (балет!) сочинил на производственную тематику. В театре вообще возможно всё, творческий полёт даже фантазией не ограничен.

— Театральный критик, участвовавшая в фестивале, уверяет, что «молодёжь горячо принимала постановки, посвящённые новейшим технологиям, производственной тематике, в которых всегда находилось место человеческим отношениям и любви». Раньше постановки подобного рода обозначали: «Он, она и экскаватор». Этот критик также говорит, что «в основу спектаклей легли реальные страницы истории строек и созидательного каждодневного трудового подвига». Это театр так откликнулся на запрос времени?

— Театр всегда откликался на запросы времени. Это его важнейшая социальная функция. Если театр живёт в отрыве от проблем, волнующих общество, он довольно быстро превращается в покрытую пылью музейную экспозицию. Так что ничего не имею против экскаватора в театре. На фоне экскаватора таких драм и комедий можно насочинять — Шекспир от зависти слезами обольётся.

— Означает ли это, что в театре сейчас идёт ломка традиционных форм и рождается что‑то совершенно новое?

— В здоровом театре всегда ломается старое и рождается новое. Это живой процесс. Театральные формы рождаются, развиваются, расцветают, болеют, стареют, ветшают, умирают. Всё как у людей. Этого не стоит бояться, и тем более этому не стоит препятствовать.

— По данным организаторов, во время фестиваля, с 16 по 22 мая, прошло более 50 спектаклей, лекций, кинопоказов и выставок, посвящённых научным достижениям и открытиям. Как, по‑твоему, зрители, участники фестиваля смогли осмыслить такой массив информации?

— Не думаю, что задача фестиваля состояла в том, чтобы каждый зритель освоил весь массив предложений, посмотрел все спектакли или побывал на всех выставках. Но альтернатива была такой обширной, что не найти что‑то себе по вкусу было решительно невозможно. Были развлечения для людей, привыкших к театру просто как к форме досуга, были лекции для интеллектуалов, зрелища для эстетов и завзятых театралов, были развлечения для детей. Вовлечь в фестивальный процесс максимально широкий круг зрителей, заманить в театр тех, кто случайно или осознанно его избегал, — это амбициозная задача, и организаторы с ней отлично справились.

— И самое главное, что ты сама вынесла из этого фестиваля?

— После фестиваля первым делом я достала с полки старые учебники по культурологии, ещё институтской поры. Мне ужасно захотелось перечитать всё, что писали футурологи лет 30–40 назад о будущем человека в мире адских технологических и научных революций. Поняла, что театр только сейчас начал подходить к темам и проблемам, которые учёные спрогнозировали давным-давно. А значит, у драматургов и режиссёров впереди непаханое поле для творчества, и нас определённо ждут новые открытия на театральной сцене и на «Ломоносов фест».