«Мирись, мирись и больше не дерись…»
Разбираемся вместе с Татьяной Хованской, психологом, заведующей отделением медиации государственного регионального центра психолого-медико-социального сопровождения «Надежда».
«Что я тебе сделал?»
— Все мы когда‑то были детьми, попадали в конфликтные ситуации и как‑то их решали, — говорит Татьяна Хованская. — Стратегии были различные. Самая простая и доступная для ребёнка любого возраста — разговор с обидчиком. «Что я тебе сделал? Почему ты так про меня сказал?» Часто этих вопросов было достаточно, чтобы прийти к общему знаменателю — договориться и помириться.
Негативный результат решения конфликта — силовой, когда словесная перепалка вдруг перерастала в драку. Ты ударил обидчика, он стукнул в ответ… Но наиболее неэффективная стратегия — эта история про то, когда конфликт между детьми-ровесниками передавался взрослым: «Мой отец об этом узнает! Я маме про тебя расскажу!»
Удивительно, но за время нашего взросления все эти стратегии в принципе не изменились. Лишь поменялись местами. На первое место стал чаще выходить силовой вариант. Бывает, ребёнка этому учат и сами родители: «Никого не слушай! Бей сразу в нос!»
Большое количество таких ситуаций, вышедших на уровень драки, по словам Татьяны Хованской, ежегодно рассматривается в центре «Надежда», в отделении медиации. Основной возраст конфликтующих — от двенадцати до четырнадцати лет.
Стратегия «Мой отец об этом узнает» также распространена. И, отмечает психолог, теперь практически «приватизирована» взрослыми.
— В любой непонятной для родителей ситуации, когда ребёнок пожаловался, что его обидели, папа с мамой берут решение конфликта в свои руки, — говорит Татьяна Хованская. — Но всегда ли надо вмешиваться? Зачастую даже из простого конфликта двух одноклассников — кто‑то что‑то не понял, кто‑то у кого‑то что‑то взял, случайно подвинул — вырастают «разборки» с привлечением полиции, прокуратуры, министерства образования…
Родители могут возразить: «Но я воспитываю сына так, чтобы он рассказывал мне обо всём, что происходит!» И это правильно: ребёнок доверяет родителям. Вопрос в другом — в родительской реакции. И в тех уроках, которые он извлекает.
«Меня когда‑то обижали…»
По словам психолога, конфликт, который родители «отбирают» у ребёнка, часто становится их собственностью. И происходит так, что, прикрываясь конфликтной ситуацией, мама с папой начинают решать свои «детские» проблемы.
— «Меня когда‑то обижали в школе, я не позволю, чтобы обижали моего ребёнка!» — эта фраза на встречах звучит чаще всего, — говорит Татьяна Хованская. — Не разбираясь ни в мотивах, ни в следствиях конфликта, не присутствуя на месте конфликтной ситуации, родители сразу встают горой. Но «гора», бывает, придавливает самого ребёнка.
Он теряет уверенность и авторитет среди детей. Причём нарушаются отношения не только со сверстниками, но и с родителями. Мама ожидает благодарности: «Я же тебе помогла!» А получает затаённую агрессию: «Ты меня опозорила… Всем рассказала, и теперь со мной никто не общается».
Появилось модное слово «буллинг». Родители порой так видят вообще все конфликтные ситуации, в которые попадает ребёнок. Поспорил о чём‑то с одноклассником? Буллинг! Пора спасать! Попросил учитель ребёнка исполнять обязанности ученика? Буллинг! И хотя в большинстве случаев это совсем не так, ребёнку не дают никакой возможности разобраться в конфликте и научиться правильно из конфликта выходить.
Выслушать и поговорить
В современной школе, по мнению Татьяны Хованской, наиболее эффективный способ решения конфликтной ситуации — это третья стратегия. Разговор.
— Но почему‑то принято считать, что современные дети «не умеют и не хотят» разговаривать. Поверьте, умеют и хотят. Просто иногда их нужно немножечко к этому «подтолкнуть», — поясняет психолог.
Этим и занимаются школьные службы примирения. В Архангельской области их 214. Некоторые работают уже больше десяти лет. Дети там не только участники программ, но и сами проводят встречи между конфликтующими ровесниками. По данным центра «Надежда», в 2024 году в 63 образовательных организациях Архангельской области работало 325 юных волонтёров.
— Такая работа — не привилегия, а норма, — говорит Татьяна Хованская. — Поскольку никакой тренинг не поможет ребёнку так эффективно овладеть навыками решения конфликтных ситуаций через коммуникацию, как восстановительные технологии и собственное участие в службе примирения.
— А кто становится волонтёром? Существует ли отбор на эту «должность»?
— Что касается отбора, есть несколько вариантов, — поясняет Татьяна Хованская. — Самый доступный — отбор наиболее уважаемых членов детского коллектива. Но это не очень эффективный путь, так как самый уважаемый — часто и самый занятой. Хор, олимпиада по математике, спортивные состязания… Дополнительных нагрузок много! А обучение на волонтёра и дальнейшая работа — кропотливый и ежедневный труд.
Второй вариант, который предлагает Всероссийская ассоциация восстановительной медиации, — социометрия. В классе детям задают два вопроса: «Если ты поссорился со своим товарищем, кто из одноклассников согласится тебе помочь с ним помириться?» и «Если к тебе обратились за помощью в примирении, поможешь ли ты своим товарищам примириться?» Так возникает список ребят, которые хотят и могут участвовать в проведении восстановительных программ.
Опираясь на собственный опыт, мы также убедились, что работа ведущего восстановительных программ — это в первую очередь «организация и коммуникация». Есть простой и доступный тест на коммуникативные и организаторские способности. Он даёт возможность выявить тех кандидатов, у кого наиболее высокий коэффициент по данным направлениям.
Но в итоге мы пришли к парадоксальному выводу — нет необходимости проводить специальный отбор. Если ребёнок хочет работать в службе примирения, он будет там работать.
И даже не самый общительный научится общаться, недостаточно организованный научится организации. Кроме решения проблем других людей, ребёнок подтянет и собственные «недостающие» параметры.
— То есть главное — желание помогать и собственная мотивация.
— Да. Мы как‑то попросили ребят написать эссе «Почему я работаю волонтёром в службе примирения?». И получили уникальные ответы. Часть из них легла в основу методического сборника. Например, дети рассказали о том, что когда‑то сами попадали в конфликтную ситуацию и переживают её до сих пор. «Меня обвиняли в том, что я не делал. И никто меня тогда не услышал. В службу примирения я пришёл, чтобы другие не попали в похожую ситуацию… Я хочу, чтобы ребят выслушали, приняли извинения и разобрались, что случилось на самом деле».
«Мама, как у тебя дела?»
В службе примирения действует правило «равный — равному». Это значит, что семиклассник, а именно с этого возраста становятся юными медиаторами, может проводить встречи по решению конфликтных ситуаций с ровесниками и с теми, кто младше. Одиннадцатиклассник — со всеми обучающимися. Дети не только получают опыт «школьного миротворца», но и, по словам Татьяны Хованской, несут информацию в «своё сообщество» — в свои семьи.
— Недавно ко мне обратилась мама семиклассника: «С сыном что‑то не так… Прихожу с работы, он начинает спрашивать: «Мам, а как у тебя дела? А что ты почувствовала, что подумала? Что я могу сделать, чтобы тебе было радостно?» Она была в растерянности.
Судя по вопросам, я предположила, что мальчик работает волонтёром нашей службы примирения. Оказалось, так и есть. На занятиях, на подготовительном этапе, эти пять вопросов: «Что случилось? Что ты подумала? Что почувствовала? Кому плохо? И как сделать так, чтобы в такую ситуацию больше не попасть?» — он разбирал со своим педагогом. И решил помочь маме — укрепить отношения в семье.
И когда я всё это объяснила — мама была поражена: «Выходит, я гордиться сыном должна…» Конечно! Ведь ребёнок искренне интересуется вашими чувствами. Вы воспитываете хорошего сына — чуткого и ответственного, грамотного в коммуникативном плане.
Мирный путь
Занятия в клубе волонтёров, по словам Татьяны Хованской, не только помогают в социализации, но и готовят детей к реальной жизни — решать любые конфликтные ситуации мирно.
Ещё в 2016 году в центре «Надежда» разработали дополнительную общеобразовательную программу, в рамках которой юные медиаторы обучаются философии восстановительного подхода, технологии восстановительной медиации и технологии «круг сообщества». Всё это — основа теоретического блока.
Полученные навыки отрабатываются во время ролевых игр. И только после того, как ребёнок овладел теорией и практикой, он может сам проводить восстановительные программы.
— Безусловно, взрослый куратор в программе тоже всегда присутствует, — поясняет Татьяна Хованская, — но не вмешивается, находится в отдалении. Наблюдает за безопасностью участников.
— И какие конфликты чаще разбирают волонтёры?
— Все, в которых принимают участие несовершеннолетние. Конечно, если на одной стороне конфликта — ребёнок, а на второй — взрослый, то обучающийся волонтёр программу проводить не может. Но если два школьника поссорились — если кто‑то про кого‑то что‑то нехорошее сказал, подножку подставил, вещи спрятал, — ребята самостоятельно и успешно проводят такие программы примирения.
— Как это происходит — дети просят, чтобы их помирили, или мириться им предлагают?
— Учитывая, что школьная служба примирения активно информирует участников образовательного процесса о своём существовании — куратор выходит на родительские собрания, на классные часы, педагогические советы, — все в школе знают о том, что служба есть и работает.
И если вначале кураторы и волонтёры, действительно, сами подходят к участникам конфликтов и предлагают решить конфликт миром, то спустя время дети, родители, педагоги начинают тоже обращаться в службу примирения. Понимают, что здесь не осудят, не навесят клеймо, а именно помогут — поговорить и разобраться в ситуации.
«Давай пожмём друг другу руки…»
С каждым годом, по словам Татьяны Хованской, мирных историй становится всё больше.
— Бывает, до встречи участники конфликта очень негативно отзываются друг о друге, — рассказывает психолог. — Уверены, что и вторая сторона также враждебно настроена. Но после встречи у нас почти сто процентов детей пожимают друг другу руки. А девяносто процентов, пройдя через программу примирения, начинают общаться. Иногда неожиданно для себя находят точки соприкосновения. «Я хожу на спортивную секцию. Пойдём со мной? Слышала, что ты занимаешься рисованием. Я тоже рисую, давай вместе…»
Никто никого не заставляет дружить, не говорит: «Маша, ты не права! Миша, ты прав!» Дети в процессе разговора сами принимают необходимые решения — каким образом они могут из конфликтной ситуации выйти. А обучающиеся волонтёры им помогают. В примирительный договор вписывается то, о чём ребята сами договорились. Принесение и принятие извинений, обещание не совершать больше таких действий, не говорить таких слов… То есть, по сути, всё это — шаги к тому, чтобы наладить нормальные человеческие отношения.
— Школьные службы примирения в Архангельской области работают больше десяти лет. Интересно, кто‑нибудь из юных медиаторов выбрал в дальнейшем профессию психолога?
— Такие случаи тоже есть, — кивает Татьяна Хованская. — Некоторые наши волонтёры стали психологами, кто‑то стал педагогом и продолжает нести восстановительные принципы в своей работе.
С прошлого года службы примирения начали создавать и в профессиональных образовательных организациях. И когда педагоги колледжей проходят обучение в центре «Надежда», мы также призываем их активнее искать среди своих студентов ребят, кто уже был волонтёром школьных служб примирения. Потому что иногда ситуация складывается так: учащийся и хотел бы продолжить свою работу ведущего восстановительных программ — у него есть опыт, — но, к сожалению, в колледже служба примирения пока не создана. В рамках работы с профессиональными образовательными организациями программу центра «Надежда» также можно использовать.
Болеем за наших!
На днях у Архангельской службы примирения появилась и своя эмблема — голубь мира.
— Итоги конкурса на лучшую эмблему мы подвели в апреле, — поясняет Татьяна Хованская. — Участвовали школьные службы примирения из семи муниципалитетов области — двадцать шесть команд волонтёров. Все работы замечательные! Каждая сопровождалась интереснейшим описанием. И даже слово «дружба» наши волонтёры расшифровали через восстановительный принцип: добровольность, равноправие, уважение, желание сотрудничать, беспристрастность (нейтральность ведущего восстановительной программы) и анонимность (конфиденциальность того, что происходит на примирительных встречах).
Первое место в конкурсе заняла служба примирения школы № 36 города Архангельска. Все призёры получат возможность участвовать в межрегиональном конкурсе школьных служб примирения Ассоциации восстановительной медиации, который стартует уже 30 апреля.
— В 2020 году наши победители областного конкурса также участвовали в конкурсе всероссийском, — говорит Татьяна Хованская. — Архангельская область завоевала тогда все три призовых места. Так что в этот раз тоже будем болеть за наших ребят!
Фото из архива центра «Надежда», Иллюстрации Яна Мальцева
