«За порогом нашего класса дежурила смерть»

В невесомости

В заголовке — цитата из этой повести. Так определяет автор состояние её героев накануне войны, в которую они не верили, но которую ждали и к которой готовились. И, как оказалось, она ждала их тоже…

Это третья постановка спектакля «Завт­ра была война» театром, которым руководит Виктор Панов. В программке указано, что первое обращение к этой повести было в 1984 году, в преддверии сорокалетия Победы, второе — в 2000-м, и вот нынешнее — накануне 80‑летия Победы.

Но история театра живая, её пишут люди, значит, её можно уточнять. Полагаю, что первая премьера всё же состоялась в декабре 1985 года, уже когда юбилейный год заканчивался. Во всяком случае, именно так говорится в рецензии, опубликованной в «Северном комсомольце» 29 декабря 1985 года, которую тогда готовила я: «И вот на исходе юбилейного года — ещё одна премьера, ещё одно прикосновение к войне».

Саму повесть Борис Васильев написал в 1972 году, но цензура к печати её не допустила. Опубликована она была в шестом номере журнала «Юность» в 1984 году. Театр, которым тогда руководил Виктор Панов, был ещё самодеятельным — это народный театр-студия при Доме культуры работников просвещения. Впоследствии он и стал Молодёжным театром Виктора Панова.

Фото Екатерины Чащиной

Нерв времени театр-студия тогда улавливал, пожалуй, как никто другой. И всё же трудно представить, что спектакль успели бы поставить в 1984 году, если повесть вышла только в середине года, да и надо было время, пока журнал придёт к читателям и повесть заметят. Но даже то, что премьера состоялась на исходе 1985 года, очень сильно и смело по тем временам. Например, фильм Юрия Кары по этой повести вышел в 1987 году, и только после этого во всех театрах страны стали ставить спектакли по этой повести. Скорее всего, наш молодёжный театр, а его и тогда так называли, был первым в стране, кто поставил этот спектакль. И это дорогого стоит.

Есть такая забава у людей, которые могут позволить себе полететь в космос и на мгновение ощутить невесомость. И вот на несколько мгновений я впала в такую «невесомость», вспом­нив первую премьеру спектакля. Тогда любая премьера в театре под руководст­вом Панова была событием, которое, как нам казалось, изменит мир. Конечно, к лучшему.

С такими надеждами жили и герои повести Бориса Васильева — они были молоды, задорны, они любили свою страну, и будущее им казалось светлым и прекрасным. Но чтобы оно таким стало, им почти всем предстояло умереть.

«Если потуже затянуться ремнём»

Стоит вспомнить, что «Завтра была война» — это не пьеса, а прозаическое произведение. По сути исповедь лирического героя, а во многом это и есть сам Борис Васильев, который девять классов окончил в 1941 году, а затем ушёл на фронт. Кстати, повествование начинается, когда герои повести учатся ещё в седьмом классе, то есть совсем ещё дети. Именно тогда они и делают общую фотографию — последнюю, в девятом уже не успели.

Виктор Петрович Панов перед предпремьерным показом говорил о том, как ему было важно создать в спектакле ощущение ожидания беды. Это как воздух перед грозой становится густым и душным. Ещё солнце светит, но понимаешь — гроза неизбежна. Соз­дать такую атмосферу не так‑то просто, ведь и в повести, а значит, и в спектакле, ничего такого, что связано с войной, не происходит.

И такую атмосферу прежде всего создаёт сценическое оформление спектакля. По сути, это подвижная школьная доска, на которой написано: «Завтра была…». А дальше каждый герой писал что‑то своё, что ему было важно, или то, о чём он мечтал. Но мы‑то знаем, что война сотрёт или перечеркнёт всё. А ещё тревоги добавляют самолёты, нависшие над сценой. У одного из героев есть мечта — стать авиаконструктором. Может, они олицетворяют исполнение этой мечты? Или это пикирующие бомбардировщики?

Особенность этого спектакля — роли школьников играют студенты Архангельского колледжа культуры. С ними работала режиссёр-педагог, заслуженная артистка России Наталья Малевинская, а также постановщик спектакля Виктор Панов.

Дети играли хорошо. Позволю их так назвать — они же подростки, создающие образ своих сверстников предвоенной поры. Виктор Петрович говорил, что добивался от них искренности, непосредственности. Эти качества компенсируют недостаток сценического опыта.

Главной героиней всё же можно наз­вать Искру Полякову, которую сыграла Виктория Федосеева, кстати, весьма талантливо, как на мой взгляд. Подтянутая, решительная — образ комиссара новой волны.

Кстати, Борис Васильев чётко описывает внешность трёх школьных подружек: Искры, Зины Коваленко (Милена Сыч) и Вики Люберецкой (Кристина Бутвина). В повести они выглядят так: «…если Искра упорно носила две косички за ушами, а Зина — короткую стрижку, как большинство девочек их класса, то у Вики была самая настоящая причёска, какую делают в парикмахерских. И ещё Вика была красивой. Не миленькой толстушкой, как Искорка, не хорошеньким бесёнком, как Зиночка, а вполне сложившейся, спокойной, уверенной в себе и своём обаянии девушкой с большими серыми глазами».

Зина Коваленко и Вика Люберецкая вполне соответствуют этим образам, а Искру, у которой имя как выстрел, представить в виде миленькой толстушки просто немыслимо. К тому же она носит голубую вязаную шапочку — так по‑детски. В спектакле эта шапочка красно-бордовая — революционного цвета. Что, пожалуй, точнее. Да и то, что Искра выглядит как натянутая струна, — тоже.

Автор в самой повести вспоминает, как в восьмом классе он пришёл в школу в военной форме отца кадрового командира Красной армии. Это вызвало зависть всего класса, особенно Искры Поляковой, которая попросила примерить гимнастёрку. Несмотря на то что форменная одежда оказалась ей великовата, Искра чувствовала себя в ней очень уютно, как она выразилась, «особенно, если потуже затянуться ремнём».

Дальше авторский текст: «Я часто вспоминаю эти слова, потому что в них — ощущение времени. Мы все стремились затянуться потуже, точно каждое мгновение нас ожидал строй, точно от одного нашего вида зависела готовность этого общего строя к боям и победам. Мы были молоды, но жаждали не личного счастья, а личного подвига…»

Видимо, это и есть ощущение грозы при ясном солнце. И она грянула — неожиданная и долгожданная. И они уже успели затянуться ремнями потуже…

«Ловушка» Бориса Васильева

Мне кажется, она в том, что внешне практически все герои его повести выглядят одномерно. Искра Полякова — несгибаемый борец, её мать — товарищ Полякова — комиссар на все времена, классный руководитель 9 «Б» класса Валентина Андроновна (актриса Дарья Тюрикова) — ходячая инструкция, Николай Григорьевич Ромахин, директор школы (артист Александр Берестень) — преобразователь учебного процесса, любимец учеников. И так далее. Но это только на первый взгляд. Все эти образы сложные и многослойные. И раскрыть их на сцене за время спектакля, как мне кажется, не так‑то просто.

Когда на сцене появилась Валентина Андроновна, или Валендра, как её называли ученики, я прям замерла — столь гротескным показался этот образ. Красные чулочки, нелепая причёска — кто её и придумал? Но… При этом она была само совершенство, если говорить об этом образе. В чём‑то это чеховский человек в футляре с его вечным «чего бы не вышло». Но жизнь и борьба Валендру уже закалили настолько, что она стала идеологическим молотобойцем. С первого взгляда видно, что никогда она не устанет вбивать правильные идеи в головы своих учеников.

Но при этом она пишет доносы на директора школы, не со зла и не потому, что хочет занять его место. Ей искренне жаль, что он, авантюрист, по её убеждению, разрушает систему ценностей, которую она успела создать в «её школе». И она считает своим долгом защитить учеников от этого разрушительного, чуждого влияния.

Директор ей явно проигрывает, у него нет напора — интеллигент, что с него взять? Но если присмотреться, в каких‑то глубинных убеждениях они с Валендрой единомышленники. Вспомним, как он говорит о роли мужчины, который должен любить всех людей и ненавидеть их врагов. Но кто эти люди и кто их враги, а главное — кто это определяет? То есть его мир тоже делится на своих и чужих…

Также кто определяет, какие идеи правильные, а какие нет? Зина считает, что это делают те, кто старше, и их надо слушать, они лучше знают. А товарищ Полякова вообще не допускает мысли о дискуссии по поводу идей и веры, за которую пролито столько крови.

Правда, и товарищ Полякова плачет по ночам от тоски. Мужа у неё нет. Как она объяснила Искре, её отец оказался человеком слабым, хотя и был комиссаром. А слабый комиссар — это как падший ангел. Значит, чужой, значит, враг.

Мать для Искры — идеал, но разница у них в том, что Искре уже мало просто верить в бесспорную истину. Она хочет понять, чтобы постичь её самой.

Первое испытание — арест Леонида Сергеевича Люберецкого (артист Степан Полежаев). Его обвинили в том, что он продал фашистам чертежи нового самолёта — так в повести. И здесь случился первый момент истины. Товарищ Полякова, хоть и называла Люберецкого «хлюпиком-интеллигентом», написала в партийную организацию письмо в его поддержку. Вступился за него директор школы, а все одноклассники пришли поддержать его дочь Вику.

Вика из класса уходит в мир иной первой, кончая жизнь самоубийством. Как она написала в письме Искре: чтобы не предать отца. Но, можно предположить, что она не хотела подставлять класс, который должен был на комсомольском собрании исключить её из комсомола. На этом настаивала Валентина Андроновна. И одноклассникам тогда бы пришлось выбирать — не поступиться своими принципами и своей совестью или пойти на компромисс и успешно закончить школу. А так она избавила их от этого выбора. А себя, возможно, от огорчения и разочарования.

Но выбор придётся делать всем. И они его сделали. Из 9 «Б» класса погибнут почти все. Искру и её мать гестаповцы повесят за то, что они работали в подполье. Большинство парней погибнет на фронте, кто‑то вернётся искалеченным.

Фото Екатерины Чащиной

Автор рассказывает, что когда собираются выжившие, они рассматривают старую, по краям расплывчатую фотографию и вспоминают одноклассников, которым посчастливилось умереть за Родину. Их короткая жизнь виделась яркой, прожитой с глубоким смыслом. И они им завидовали.

Все они были готовы к подвигу больше, чем к последующей мирной, обыденной жизни. Может быть, потому, что они не готовились к ней, ведь уже тогда, в школе, они понимали, что за порогом их класса дежурила смерть…