«Все живы. И всё –как в первый раз»

9 марта в петербургском Академическом Малом драматическом театре отметили сорокалетие спектакля, который стал на эти годы главным в его репертуаре. Это спектакль «Братья и сёстры» по тетралогии Фёдора Абрамова «Пряслины».

«Ваши ребята шибко быстро говорят»

Главный гость этого события, конечно, Галина Михайловна Абрамова, племянница Фёдора Александровича. Ей 87 лет, но выглядит она вполне бодро, очень доброжелательная, улыбчивая. Вместе заходим в зал — ровно сорок лет назад она туда вошла с Людмилой Владимировной Крутиковой-Абрамовой, женой Фёдора Александровича Абрамова. А вместе с ним спектакль «Братья и сёстры», который поставил Лев Додин, видела раньше, когда он был ещё учебный. А потом с этого спектакля по сути и начался Малый драматический театр.

Галина Михайловна садится на то же место, на котором она сидела в день премьеры. Тогда у них с Людмилой Владимировной были места на пятом ряду — 13 и 14.

Спрашиваю — сразу ли принял спектакль Фёдор Александрович?

– Сразу принял, — отвечает Галина Михайловна, — но потом ещё с артистами не раз разговаривал. Он любил с ними говорить, делал замечания. Так же, как всё обсуждал с Львом Абрамовичем Додиным.

А на этот раз сама Галина Михайловна сделала режиссёру замечание. Она зашла в первом перерыве к нему в кабинет и сказала:

— Что‑то ваши ребята шибко быстро говорят…

— А вы как говорите, разве не так? — уточнил режиссёр.

— Так, — согласилась Галина Михайловна.

— Вот этого мы так долго и добивались, — ответил он.

Галина Михайловна признаётся, что первая версия этого спектакля ей была милее, что вторую не сразу приняла. Но приняла. И понимает — спектакль стал другим, но зато продолжил жить…

Правду искали в театре

Всё же уместно, коль такая дата, вспомнить, с чего начинался этот спектакль. А сегодня его называют явлением в мировой театральной истории, и он уже вошёл в учебники по театральному искусству.

Первый спектакль Льва Додина по произведениям Федора Абрамова появился в 1977 году в Учебном театре Ленинградского театрального института. История эта известная — чтобы подготовить эту постановку, студенты всем курсом вместе со своим педагогом Львом Додиным поехали в Верколу, на родину Федора Абрамова.

В это же время Фёдор Александрович проводил отпуск в родной деревне, к нему «на разведку» пришли студентки. Увидев городских благополучных девочек, которые, оказывается, хотят играть деревенских героинь его произведений из вообще иной жизни, Фёдор Александрович не просто отказал им во встрече, но высказался категорически против того, чтобы такой спектакль был поставлен. Он считал, что в нём не будет правды жизни.

Тем временем студенты уже постигали местную жизнь — общались с веркольцами, работали в лесу и на сенокосе. Как вспоминает Лев Додин, однажды они случайно встретились с Фёдором Александровичем на улице, тогда они не были знакомы, но поняли, кто есть кто. И с этой встречи начался их творческий союз.

Затем Фёдор Александрович пообщался со студентами, которые обитали в монастыре и которые искренне хотели не только понять, как жили герои его романа, но и рассказать об этом со сцены. Участники этой встречи вспоминают, что она длилась восемь часов.

В 1978 году учебный спектакль перешёл на профессиональную сцену. Желающих попасть на него было столько, что возле театра, который тогда находился на Моховой, дежурила конная милиция.

Затем этот спектакль стал полностью профессиональным. Именно его премьера прошла 9 марта 1985 года на сцене Малого драматического театра на улице Рубинштейна. И шёл он здесь тридцать лет. За это время актёры, играющие в нём, весьма повзрослели, поэтому требовались перемены: или спектакль с почестями оставить в прошлом, или же рискнуть и вернуть его к жизни в новом составе. Малый драматический театр не видел себя без «Братьев и сестёр», поэтому и выбора, в общем, не было — в театре решили создавать новую версию спектакля. И он появился в 2015 году. И у него в этом году тоже первый юбилей — десятилетний.

У обеих версий спектакля одинаковый сценический образ, который создал Эдуард Кочергин, академик Академии художеств СССР, народный художник РСФСР. Кстати, его зрители юбилейного спектакля могли увидеть на поклонах вместе со Львом Додиным.

Образ северной русской деревни художник создал с помощью бревенчатой стены, которая, меняя положение, становилась и полем, и небом, и поветью, и складским забором, и экраном в клубе, и крышей бани.

В те времена люди дежурили ночами, чтобы купить билет на этот спектакль. Им хотелось правды. И они её искали в театре. Но кто же нёс к ним эту правду?

В мокрых портянках

И снова же это были весьма благополучные городские мальчики и девочки, для которых деревенская жизнь и вся эта эпопея с займами и лесозаготовками казалась весьма далёкой и непонятной историей. Первому составу она всё же была ближе, а для кого‑то и реальной жизнью. И уж совсем, казалось, рискованным дать роль Варвары Иняхиной Елизавете Боярской, которая ассоциировалась с другими известными своими ролями, в том числе в кино. И именно это обстоятельство шло актрисе не в плюс, а в минус.

С новой версией спектакля Малый драматический театр в Архангельск приезжал в 2016 году, когда спектакль только начинал свою сценическую жизнь. Я видела этот спектакль на сцене нашего областного театра, помню настрой зала — в общем настороженный — многие знали и любили первую версию спектакля, которую потеряли навсегда. А что взамен?

Спросила Елизавету Михайловну — помнит ли она тот спектакль на архангельской сцене и настрой зала не весьма приветливый, особенно в начале?

— Я помню, что мы перед спектаклем репетировали до четырёх часов утра, — ответила она, — тогда мы думали о спектакле, о том, как его сыграем, а не о настрое зала.

Елизавета Михайловна вспоминает, что впервые «Братья и сёстры», то есть первую версию спектакля, посмотрела, когда была студенткой. И почему‑то её, городскую благополучную девочку, этот спектакль ошеломил. Конечно, тогда она не думала, что сама сыграет в этом, потрясшем её спектакле. А когда это стало реальностью, по её словам, оказалось, что если благополучные дети двухтысячных наденут костюмы жителей северной деревни военной поры, начнут подражать их говору и манерам, получится дешёвая пародия. Тем более она станет заметной на фоне предыдущей версии. Ведь играющие там постигали правду жизни на малой родине писателя. Значит, надо снова туда ехать. Так родилась идея второй театральной экспедиции в Верколу.

— Мы очень много ездим с театром, — продолжает Елизавета Михайловна. — Но такой поездки, как в Верколу, у нас больше не было. Она нас очень сплотила. И это было одно из самых сильных коллективных впечатлений. В какой‑то момент мы почувствовали себя братьями и сёстрами. И это чувство сохранилось, поэтому оно присутствует в спектакле.

Вторая экспедиция, как и первая, занималась обыденными деревенскими делами — актёры косили сено, ходили в лес по грибы, готовили, делали другую работу. Но главное, по словам Елизаветы Михайловны, тогда им предстояло ближе узнать людей, которые жили в том же месте, что и герои абрамовского Пекашино, у них были те же переживания и та же боль, которую, как оказалось, время не лечит. А ещё актёры должны были перечитать все произведения Фёдора Абрамова.

И для деревни обе эти экспедиции являются чем‑то вроде нематериального наследия. Гостям, например, здесь рассказывают, кто из актёров первой театральной экспедиции посадил деревья, которые растут до сих пор, а когда речь заходит о второй, вспоминают о деревянном коне на знаковой в деревне избе — этот конь вернулся туда благодаря Елизавете Боярской. Она также профинансировала ремонт крыши этого дома.

Спрашиваю — знает ли она об этом? Елизавета Михайловна удивилась и сказала, что ей это приятно слышать.

И вообще, актёров обеих экспедиций в деревне вспоминают добрым словом, у кого‑то из них остались дружеские отношения с местными жителями. Так произошло взаимопроникновение театра и жизни. Может, отсюда и уникальность этого спектакля. Они подпитывают друг друга — театр и далёкая от театральных подмостков деревня. И это уж точно уникальный опыт.

Кстати, в спектакле есть такая сцена. Варвара Иняхина, героиня Елизаветы Боярской, возвращается с поля, а шла она через болото и зачерпнула сапогами воды. Поэтому села на брёвнах и стала воду из сапог выливать, а портянки выкручивать. Глядя на это, я предположила, что где‑то лежат сухие и Елизавета Боярская заменит мокрые на них. Но она накрутила обратно мокрые и продолжала так играть.

Кстати, Елизавета Михайловна портянки наматывала весьма мастерски, по‑женски аккуратненько… Видимо, так прежде это делала и её героиня в реальной жизни.

Запретное лакомство

Ещё о сценической правде. Прочитала, что за сорок лет в обеих версиях спектакля сыграло более трёхсот детей. Дети же подрастают, им постоянно требуется замена. И было интересно, а как детей настраивают на столь эмоционально сложные роли? Ведь в Верколу они не ездят.

Виталий Фомин, ныне режиссёр, с 2005 года по 2011-й, как он говорит, переиграл все роли мальчиков, которые есть в спектакле, по мере своего взросления — сначала детей Лобановых, потом Пряслиных. Прошу его рассказать, как дети готовились к ролям.

— Мы были детьми, мы не играли, мы просто жили, — ответил Виталий. — Хотя важность того, что происходит на сцене, понимали. С детьми тогда серьезно работали, нас в спектакль вводила Наталья Анатольевна Колотова, это был большой и важный для нас процесс. Однажды произошёл такой случай — мы гастролировали в Южной Корее, выступали в Сеуле, и гостеприимные корейцы нас перед спектаклем накормили мороженым. Поэтому мы на сцену вышли сытые и довольные. Наталья Анатольевна потом говорила нам, что военные дети не могут так выглядеть. После этого перед спектаклем нас не кормили, мы на самом деле набрасывались на хлеб и на то, чем нас угощали во время праздника, который происходил на сцене. Такая была наша правда жизни.

По словам Виталия Фомина, в Корее, как и в других странах, где они гастролировали, зрители очень сопереживали тому, что происходит на сцене. В спектакле есть то, что понятно всем, — боль, любовь, выстраданная радость, надежда, которой и поддерживают себя пекашинцы в самые разные годы.

Спросила Виталия, как он воспринимал спектакль в детстве.

— Пока я не закончил играть в спектакле, я со стороны его не видел ни разу, — ответил он. — Я его первый раз посмотрел, наверное, в 2012 году. После этого смотрел старую версию раз 15, а новую раз 35.

Попросила сравнить эти версии с его, представителя молодого поколения, точки зрения.

— Я знаю, что к созданию новой версии спектакля актёры отнеслись по‑разному ещё на стадии выпуска, — ответил он. — Но этот спектакль должен жить, и у Льва Абрамовича не было другого выхода, как поставить его снова. Этот спектакль другой, хотя ни одно абрамовское слово не изменено. Но он стал жёстче и актуальней. Можно сказать, что артисты, занятые в этом спектакле, его выстрадали. И эти шесть-семь часов, которые длится спектакль, они проживают его вместе со зрителями, так же как и зрители, втягиваются в действие и живут вместе с героями спектакля. Поэтому он востребован. Поэтому он должен жить.

Братья и сёстры — это про нас…

Об этом спектакле нельзя сказать: «понравился» или «не понравился». К нему применимы иные мерки. Есть те, кто его не принял, при этом яростно. Об этом спектакле также говорили, что сценическая жизнь его будет недолгой — довольно быстро закончатся те, кто готов сопереживать горестям людей из уже отдалённого прошлого. Тем более что такой город, как Санкт-Петербург, даёт большие возможности для проведения свободного времени.

Но зал при каждом показе спектакля полон уже сорок лет. И на спектакль, который прошёл 9 марта, билетов было не достать. Многие зрители плачут на протяжении всего действа, а в конце — почти все.

Слышала такое определение этого спектакля: «Это лучший памятник труженикам тыла, а заодно и Архангельской области». Уже после спектакля Лев Додин поднял тост за Архангельскую область и за Верколу. Это родина Фёдора Абрамова, без творчества которого Малый драматический театр не состоялся бы таким, каким мы его знаем.

Этот спектакль при всей его жёсткости не ожесточает, а смягчает сердца. Люди в любых обстоятельствах цепляются за жизнь и в конце концов не просто выживают, а живут. Как происходит это в спектакле. Лев Додин сказал об этом следующим образом: «Все живы. И всё — как в первый раз».

После спектакля зрители увидели небольшой фильм — о первой театральной экспедиции в Верколу, а также о самой Верколе. А потом на экране появился портрет Фёдора Абрамова, и к нему поставили огромную корзину с красными гвоздиками. Зрители, актёры, режиссёр аплодировали ему стоя. Все, кто пришёл в театр за абрамовской правдой. Кто хранил её и поддерживал все эти годы.

И это был большой общий поклон писателю, который верил, что братья и сёстры — это про всех нас…

Фото автора, Аллы Валуйских и со страницы Академического Малого драматического театра в Санкт-Петербурге в социальной сети «ВКонтакте»