135 лет исполнилось с основания скита Артемиево-Веркольского монастыря на Югорском Шаре

Восемь отважных

К епископу Архангельскому и Холмогорскому Нафанаилу обратился иркутский купец Александр Михайлович Сибиряков с просьбой устроить на Югорском Шаре скит для монашествующих, которые будут совершать в Никольском храме богослужения и исполнять требы для промышленников, приезжавших туда на летний сезон, а также для местных жителей, самоедов. Все расходы на содержание насельников, а это десять тысяч рублей, он брал на себя. Сибиряков, ежегодно бывавший на Югорском Шаре, видел, что кочующие самоеды, принявшие православную веру, лишены возможности исполнять христианские обряды как при погребении усопших и предании их земле, так и по совершению таинства крещения.

22 января 1890 года владыка издал распоряжение за № 212, в котором предписывал настоятелю Артемиево-Веркольского монастыря игумену Виталию отправиться на Югорский Шар для открытия там скита.

Уже через месяц, 22 февраля, в дальний путь из Веркольской обители отправились восемь человек — один иеромонах, два иеродиакона, один монах и четверо послушников. Настоятель монастыря архимандрит Виталий (Вяземский) выехал через десять дней. Им предстояло преодолеть две тысячи вёрст.

Они добрались до Пустозерска в середине марта, и там выяснилось, что дальше в это время двигаться нельзя. Поэтому до 21 апреля насельники обители жили в доме у крестьянина Ивана Александровича Кожевина.

В путь они закупили у крестьянина Щепоткина товаров на 312 рублей 50 копеек (парусину, чай, сахар, мелкую посуду, три самовара, горчицу, мыло, чайную посуду, серные спички и «разную мелочь»).

От Пустозерска до Югорского Шара ещё тысяча вёрст. Обоз состоял из 35 подвод, на которых находились съестные припасы, два чума, дрова, братия, крестьянин Кожевин с двумя сыновьями и самоеды с семьями. Сани везли 120 оленей. На братии были малицы, совики и пимы.

«С сего числа леса уже не видели»

Всю дорогу отец Виталий вёл дневник, поэтому сохранились очень интересные подробности.

23 апреля. Погода благоприятная. С сего числа леса уже не видели, впереди остаётся только тундра с горами, озерками и маленькими речками, так что дровами для варки пищи приходится запасаться здесь и везти с собой.

25 апреля. Мороз до 20 градусов, ветер северо-восточный.

16 мая. Солнце не закатывается и видно во все сутки.

19 мая. В 9 часов утра с иеродиаконом Гавриилом отправился полюбоваться на прекрасное возвышенное место, отстоящее, на глазомер, приблизительно вёрст на пять. Но оказалось много дальше, почему иеродиакон Гавриил воротился обратно. Я же один пошёл далее к сопке (так самоеды называют холмы). Вдруг впереди меня оказался сильный туман, который быстро приближался ко мне. Я принуждён был возвратиться, но туман быстро скрыл от меня направление и место стоянки. Без компаса я не мог определить место стоянки, растерялся и не знал, куда идти. Братия, видя такой мгновенный сильный туман, начала беспокоиться обо мне и подумала, как бы я не направился в противоположную сторону, что бы и случилось со мной. Они пошли ко мне навстречу и стали кричать. Я услышал их и вышел. Иначе Бог знает, что было бы со мной.

9 мая. Пасмурно. В 10 часов пополудни был отслужен молебен святителю и чудотворцу Николаю с отданием праздника Пасхи. 9 и 10 стояли на одном месте по случаю праздников. Запасённые дрова вышли, сын Кожевина и самоеды уехали за новыми к морю за 50 вёрст от стоянки, почему, отъехавши с версту, мы остановились опять на сутки в ожидании привозки дров.

14 мая. Погода холодная. Свежий восточный ветер. Корма для оленей нет, почему и езда замедляется. Через 10 или 20 вёрст остановка для отдыха. Приходилось уставших оленей везти на санях. Пешком идти людям нельзя, снег не держит человека, а брести снегом — выше колена.

15 мая. Сильная вьюга и ветер. Ехать нельзя, олени обессилили, корма нет. Всех оленей погнали назад порожняком, вёрст за 50 для корма, обоз остался на месте. С 6 часов утра и до вечера все находились под открытым небом. Ветер до того усилился, что нельзя было поставить чум, из рук вырывало шесты, с трудом можно было держаться на ногах. Во время непогоды занесло снегом двух человек из братии, так что пришлось помогать выбраться из него. Только вечером погода затихла, и нам удалось раскинуть чум и согреться. На этом месте стояли 9 суток, пока не пригнали подкрепившихся и отдохнувших оленей, из коих 6 штук пали дорогой от голода и изнеможения.

Во всё время пути, с 22 апреля по 30 мая, во все 40 дней ни я, ни братия ни разу не снимали одежды, кроме малицы и совика, которых каждый имел по два для смены, если на себе вымокнет, просушивали их самоеды. Несмотря на то что мы не раздевались в течение 40 дней, постоянно находились под открытым небом, во время бурь и непогоды спали на снегу, благодарение Богу, все здравы. На всём огромном расстоянии нам не встретилось ни одного селения кроме кочующих самоедов.

«В храме русских и самоедов было много»

30 мая братия прибыла на место. Здесь, на берегу Югорского пролива, они увидели Никольский храм, дом и амбар, построенные на средства Александра Михайловича Сибирякова, а также пять домов для приезжающих промышленников. Сразу отслужили в храме благодарственный молебен Господу, Царице Небесной, святителю Николаю и праведному Артемию. Жилой дом состоял из трёх небольших комнат и кухни. Его тут же стали протапливать. А после водосвятного молебна окропили святой водой.

Недалеко протекала речка Никольская, но вода в ней была морская. В километре от скита находилось небольшое озеро с пресной водой, которой все и пользовались в короткое время бесснежия, а снег здесь лежал до июля.

Вскоре в Никольском храме скита началась обычная монастырская служба с литургией. Братия вставала на молитву в четыре часа утра, а уходила из церкви в девять. В праздничные дни богослужение продолжалось ещё дольше. После литургии был молебен Божией Матери, святителю Николаю и праведному Артемию.

Из дневника игумена Виталия

3 июня. Начали подъезжать пустозерские промышленники.

17 июня. Погода благоприятная, снег тает, но его всё ещё много.

23 июня. Лёд в Югорском проливе прошёл. После литургии был крестный ход вокруг скита в воспоминание обнесения мощей святого праведного Артемия вокруг Веркольской обители. (23 июня (6 июля по новому стилю) Господь забрал отрока Артемия в Свои Небесные обители. В этот день на праздник в монастырь приезжали и приходили до трёх тысяч богомольцев и совершался крестный ход вокруг обители с мощами святого Артемия. — Авт.)

6 июля. Братия ходила по берегу пролива собирать наносной лес для топки печей. В проливе лёд носится по ветру.

10 июля. Во время вечерней службы два норвежца заходили в церковь и помолились с благоговением. В 8 часов вечера судно снялось с якоря и отправилось в Карское море.

11 июля. Снег весь стаял. С Ледовитого океана пришло второе норвежское судно и остановилось против скита. А в 7 часов вечера с Карского моря первое судно вернулось обратно по причине густоты льда в море. Югорский же пролив ото льда очистился.

20 июля. Во время литургии в храме русских и самоедов было много.

21 июля. Иеромонах Димитрий, иеродиакон Ананий и послушник Иван Матвеев поехали на карбасе собирать около берега прибойные дрова. Подъезжая к открытому океану, увидели погибающее судно-карбас. Они тотчас отправились на помощь погибавшим. От берега материка в расстоянии 1,5 версты нашли нагруженный карбас и на нём трёх самоедов, едва держащихся за кладь, карбас же был полон воды. Люди пересели в наш карбас, а их карбас с грузом взяли на буксир и благополучно доставили к берегу, хотя в это время дул сильный ветер. Радость о спасении погибавших была великая.

23 июля в Югорский пролив пришёл из Архангельска пароход Сибирякова «Обь», на котором прибыл и Александр Михайлович. Он попросил отца Виталия сразу отслужить в церкви молебен святителю Николаю. В доме, где жили монастырские насельники, Сибиряков пообщался с ними за чашкой чая.

Ещё одно знаменательное событие произошло на Югорском Шаре — первого августа после литургии братия вместе с русскими промышленниками и самоедами совершили крестный ход на озеро, в котором освятили воду.

В летние месяцы девять самоедов приняли таинство крещения. Отец Виталий совершил несколько погребений с отпеванием.

Но особенно запомнилось всем, кто в это время находился на Югорском Шаре, пострижение в монашество. В храме собрались русские промышленники, самоеды и даже норвежцы, потерпевшие крушение в Югорском проливе и временно проживавшие близ скита в одной избушке в ожидании парохода. Отец Виталий постриг в монашество послушника Василия с наречением ему имени Валентин.

С Югорского Шара Сибиряков вместе с игуменом Виталием 23 июля на пароходе отправились в село Куя. Здесь на судно загрузили продукты для братии, строительные материалы, дрова. На нём же отец Виталий 15 августа вернулся на Югорский Шар и вместе с ним строители, которым предстояло утеплить церковь, построить новый дом и баню.

В этот же день после литургии сразу начали переборку полов и потолка, кладку печей и обшивку досками наружных стен. Приступили также к постройке бани и деревянного дома.

Через два дня прибыл из Печоры ещё один пароход Сибирякова — «Норденшельд» — со строительными материалами и дровами.

А 18 августа оба парохода Сибирякова отправились в Печору. На одном из них уехал настоятель Веркольского монастыря игумен Виталий.

Только в середине сентября отец Виталий оказался в Усть-Цильме. На следующий день отправился на лодке вверх по реке Цильме и, пройдя 280 вёрст до речки Пёзы, оказался в селе Жердь. Отсюда ему пришлось преодолеть на лошадях триста вёрст до Веркольского монастыря, куда он прибыл только 30 сентября.

Зиму братия пережила благополучно. Ежедневно совершались богослужения и скитское келейное правило с земными поклонами. Занимались рукоделием и чтением духовных книг. Из-за близости моря больших морозов здесь не было. Но поскольку местность открытая, часто дули очень сильные и холодные ветра, завывали вьюги и метели. К весне братский корпус занесло снегом выше окон. В праздник Пасхи, который в 1891 году пришёлся на 21 апреля, насельникам после службы в храме пришлось спускаться в свои кельи через окна чердака. Летом ловили рыбу и делали необходимые запасы на зиму. В Никольском храме священник совершил таинства крещения и венчания нескольких самоедов.

В конце июля 1891 года из Печоры пришёл в скит пароход Сибирякова «Обь» с продуктами для скита, дровами и прочей кладью. После разгрузки на этом же пароходе отец Виталий отправился в Печору, где прожил целый месяц и лично наблюдал там за рубкой для скита нового корпуса для братии с двенадцатью кельями. Отец Виталий и Сибиряков надеялись, что количество насельников увеличится. Они также хотели в будущем открыть здесь школу для местных детей. В скит игумен Виталий больше не вернулся, а отправился в Архангельск. Он взял с собою из скита иеродиакона Анания, чтобы владыка рукоположил его в иеромонаха и в навигацию 1892 года отправить его в скит в должности смотрителя.

В живых остался один послушник

К сожалению, зима 1891–1892 годов оказалась гораздо более суровой для проживающих в скиту людях. Шестеро человек из семи умерли от цинги. Из числа семи человек зимовавшей в Югорском скиту братии остался жить только один, и то в болезненном состоянии.

Из письма архимандрита Виталия к благотворителю монастыря Александру Алексеевичу Грекову:

— В марте из Веркольского монастыря выехал в скит иеромонах Ананий с одним послушником. Прибыли они туда лишь третьего мая, где и застали живыми только трёх лиц, из которых двое были в безнадёжном состоянии, а четверо были уже умершими. 16 апреля умерли иеромонах Димитрий и послушник Семён Алексеев, а 24 апреля умерли монахи Герман и Валентин. До приезда иеромонаха Анания тела умерших братий лежали непогребенными в часовне, ибо некому было отпевать их. Но когда прибыл туда отец Ананий, то он сразу не мог похоронить их, потому что некому было выкопать могилы, и ожидали приезда русских промышленников. Лишь только 21 мая было совершено погребение. Во время отпевания скончался иеродиакон Гавриил, и в тот же день вечером умер послушник Иван Матвеев. В живых остался лишь послушник Николай Гороховский. Бедствие удручающее!

Братия Веркольского монастыря ещё дважды окормляла скит на Югорском Шаре. В 1895 году иеромонах Паисий (Леонтьев) и богомолец Гавриил Кокорин находились там с мая по октябрь. В следующем году иеромонах Паисий с богомольцем Дмитрием Ивановичем Шульгиным прибыли на Югорский Шар весной, а выехали 9 октября.

В 1907 году в Никольском несколько дней жил известный художник Александр Борисов. В своей книге «У самоедов: от Пинеги до Карского моря» он написал: «Селение Никольское находится на берегу Югорского Шара, отделяющего остров Вайгач от материка. Зимой оно необитаемо, и только летом делается оживлённым торговым пунктом Большеземельской тундры и острова Вайгач. Сюда самоеды тащат всё, что только можно продать или заложить русским торговцам; всё, что достанут они в продолжение долгой полярной зимы на острове Вайгач: шкуры белого медведя, моржа, морского зайца, ворвань, пух, рыбу и прочее.

В 1898 году летом на Югорском Шаре жило около пятнадцати человек русских, считая в том числе священника и псаломщика, которые ежегодно посылаются сюда весной на средства доброго человека, А. М. Сибирякова. Он выстроил здесь новую великолепную деревянную церковь и большой дом с кладовыми.

А. М. Сибиряков предлагал на Югорском Шаре основать монастырь, но монахи, вследствие плохого питания, померли в одну зиму; они по обету монашеской жизни не ели мяса и пали жертвой цинги. Теперь только жёлтый надгробный крест свидетельствует об их участи.

В Никольском я оставался более недели, написал несколько этюдов, напёк хлеба и насушил сухарей для предстоящего пути по остров Вайгач. 23 мая я переехал по льду через пролив Югорский Шар на Вайгач с тем, чтобы пройти остров до самой северной оконечности — Большеземского носа».

В 1913 году на Югорском Шаре были открыты морская гидрометеорологическая станция и радиостанция. Через несколько десятилетий они прекратили свою работу.

Многие архангелогородцы и жители северных районов области помнят теплоход «Юшар» (Юшар — это сокращённое название Югорского Шара). Судно совершало грузопассажирские рейсы от Архангельска до Нарьян-Мара и на Соловецкие острова.