Добрый и щедрый художник
Начало положил «Каменный цветок»
В судьбе Николая Дмитриевича Буторина четыре главных географических точки: сёла Долгощелье и Ломоносово, города Архангельск и Санкт-Петербург.
В мезенском селе Долгощелье Николай Буторин родился 7 декабря 90 лет назад. В школе на уроках рисования получал только отличные оценки. В клубе увидел кинофильм по сказам Павла Бажова «Каменный цветок» о Даниле-мастере, который сумел из камня сделать цветок, неотличимый от настоящего. Появилась искра желания сотворить что‑то похожее, очень красивое. Красота была и дома, перед глазами: мама, Пелагея Афанасьевна, такой была мастерицей, что её вязанье попало в отдел народного искусства Русского музея.
В литературном альманахе «Север» Николай прочитал о Ломоносовской школе резьбы по кости — и судьба его определилась.
В 1949 году подросток приезжает в Ломоносово. Учится у Якова Кондратьевича Вагнера, одного из ведущих мастеров холмогорского косторезного промысла, который впитал в себя всю историю русской резной кости. Некоторое время работает на косторезной фабрике. Преподаёт в художественной школе резьбы по кости. Учится заочно на отделении книжной графики Московского полиграфического института. Дипломной работой стало художественное сопровождение книги Бориса Шергина. Но как график работать не стал. Почему? «Там такая страшная конъюнктура, а у меня в руках — отличное дело, зачем же от него отказываться?» — рассказывал Николай Дмитриевич.
Конъюнктура — значит, необходимость иллюстрировать не только то, что по душе, но и книги о «дедушке Ленине», о «романтике» Гражданской войны, о «судьбоносных» партийных съездах, о «развитом социализме». А он хотел говорить на вечные темы. Ещё до горбачёвской перестройки Николай Буторин сделал вазу «Единство», на которой изображён Сергий Радонежский (многие ли о нём тогда слышали?), благословляющий русских воинов на победу.
«Мой излюбленный мотив — во всём, что касается Родины, — без пафоса высказывался Николай Дмитриевич. — Но не в каких‑то стандартных постулатах, а в том, как я что‑то воспринимаю. Самое главное — самому прожить явление… И природу не втиснешь же в готовом виде в такой традиционно орнаментальный материал, как кость. От природы надо набраться впечатлений душевных, таких, чтобы они вызвали ту структуру, которая легла бы в материал».
Щедрый на добрые слова архангельский живописец Дмитрий Кузьмич Ширяев написал в статье для «Правды Севера» — в рубрике «На соискание Государственной премии РСФСР» («Добрая красота», 11 ноября 1976 года), — что работы Буторина тронули его не «сюжетом, не хитростью узора или кружевом резьбы, чему, скажем, стоило бы удивиться». Чувства собрата захватила «кость живая. Трепетная, тёплая, и при всём том она… как‑то по-особенному крупна, значительна…»
Государственную премию имени И. Е. Репина художник Николай Буторин вскоре получил.
Превратил гравирование в гравюру
Работы члена Союза художников России (СССР), заслуженного художника России Николая Буторина «Над братскими могилами», «Космос», «Основатель русского флота», «Единство», шахматы «Сказание о граде Китеже» и многие другие находятся в Санкт-Петербурге, в Государственном Русском музее. Здесь их больше 100. Кубки, вазы, шкатулки.
Произведения архангельского резчика и скульптора есть и в Москве — в Государственном историческом музее, Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства, в художественных и краеведческих объединениях, музеях, галереях Архангельска, Перми, Курска и других городов.
Петербургский искусствовед Наталья Тарановская написала: «Искусство Н. Д. Буторина полифонично. Он внёс большой вклад в развитие рельефной резьбы, многое сделал для обновления форм предметов, а такой вид обработки кости, как гравировка с подцветкой, вывел в ранг большого самостоятельного художественного явления… превратил холмогорское гравирование в холмогорскую гравюру».
Николай Дмитриевич очень строго подходил к понятию «талант». Однажды заметил, что таланта у него нет, а есть одно самолюбие и желание высказаться. «А талант — наверно, состояние души. Если в ней что‑то работает, значит, человек талантлив, значит, своим языком выражает человеческие отношения, историю, природу, будь он, к примеру, скульптор или писатель».
Многие мысли, эскизы на бумагах, в душевной работе находились у Буторина и по пять, и по десять лет. Физически работы Николая Дмитриевича занимали тоже немало времени, некоторые — по году и побольше. Но и сделал он много, потому что, как говорил, вкалывал, преодолевая страшное сопротивление кости: в процессе труда приходили мысли поглубже, а переделать материал было уже нельзя. А иной раз и рука подводила.
С помощью чего шедевры? С помощью бормашины и дедовских инструментов — клепиков (что‑то вроде сточенных гвоздей) и втиральников.
Создавал свои изумительные работы и в тяжёлые девяностые годы, когда не то что с зубом кашалота или моржовым клыком, но и с говяжьей костью было плохо. А нищие музеи не могли приобрести работы Буторина и других художников.
На дилетантские вопросы вроде «Лучше всего работать бы с бивнем мамонта?» отвечал: «Материалы все хороши, смотря для чего. К примеру, в мамонте рельефные работы смотрятся прекрасно. В моржовом клыке ажур становится белоснежным, одухотворённым».
Главное — Север
В 2004 году в Петербурге образовали Высшую школу народных искусств, которой предшествовали курсы народных искусств, открытых благодаря императрице Марии Фёдоровне. Школа располагается в том же здании во многом благодаря президенту В. В. Путину. Николая Буторина пригласили туда преподавать. Он стал профессором кафедры ювелирного искусства. Согласился оставить на время Архангельск не сразу: при его заикании (в пять лет попал под деревенского коня) сделать это было непросто. Однако имело значение то, что ученики — выпускники нашей косторезной школы. Николай Дмитриевич написал учебные программы, методические разработки — по мастерству, композиции, материаловедению.
Остаться в культурной столице России Николай Дмитриевич не собирался, потому что — снова цитирую его: «Для меня самое главное — наш Север. Впечатления, восприятие мира, которые ты впитал в себя с детства, очень сильны. Север, зима, холмогорский ажур сплавились в духовный пласт, который поддерживает меня постоянно».
«Всё вышло классно»
К ученикам Николай Дмитриевич отнёс и сына Михаила, который получил в Северодвинске профессию сварщика. Мог бы хорошие деньги в «оборонке» зарабатывать, но в 1994 году, когда помогал отцу готовить его персональную выставку в Русском музее, приохотился к резьбе. Николай Дмитриевич шутил: какая же ошибка с моей стороны — сбил тебя с материального пути. Сын ответил: «Всё вышло классно».
Михаил Николаевич тоже стал членом Союза художников России.
В 2011 году вышла книга Н. Д. Буторина «Жизнь в любимом деле». Предисловие к ней написала заведующая отделом народного искусства Государственного Русского музея, доктор искусствоведения Ирина Богуславская: «Мастер и Учитель обладает ещё одним даром — даром Слова. Книга написана поэтичным языком, доступно излагающим подчас непростые профессиональные вопросы, а в описаниях природы поражающим наблюдательностью и образностью восприятия автора».
Работы Николая Буторина тоже поэтичны.
Автор ввёл читателей в свою творческую лабораторию. «Не каждый художник способен так откровенно излагать свои секреты», — подчеркнула И. Я. Богуславская.
В издание книги Николай Дмитриевич вложил свои средства. Пятилетнюю петербургскую зарплату тратил, а пенсию откладывал, зная, что меценаты и спонсоры могут не помочь. Они и не помогли.
На прощании с Николаем Дмитриевичем не забыли его слова из книги: «Об меня бьётся мир…»
