Память сердца: «Чистый мегалит»

На фото в руках у мальчишки не пирог с капустой, грибами и не рыбник, а огромный скребок — древнее орудие первобытного человека…

Сгероем познакомился совершенно случайно. Как‑то впереди по улочке шла бабуля с внучком — школьником младших классов, — который вдруг остановился и, указывая на большущий у дороги камень, выдал такое: «Чистый мегалит!»* Признаться, опешил, услышав неожиданное для ребёнка словечко!

А тот мальчишка подошёл и погладил ладонью камень, неспешно достал из кармана большое, с краю побитое увеличительное стекло. Потом не суетясь, степенно, словно большой учёный, стал пристально изучать мегалит. С особой тщательностью разглядывал идеально ровные сколы, явно сделанные неким умелым каменотёсом. Далее не по годам рассудительный мальчишка, явно с задатками юного Михайлы Ломоносова, вслух озвучивал свои сомнения: «…Такое разве можно сделать вручную?! Тут не просто скол, а неизвестная миру обработка! Над этим надо подумать!»

Премудрости… от которых взрослые, как говорится, «выпадают в осадок»! Вот настал тот момент познакомиться, разговориться. Мальчугана, ученика третьего класса, звали Тимошей, чуть солиднее — Тимой, а совсем уж по‑взрослому — Тимофеем. Бабушку — Таисией Ивановной, или бабой Тасей. Потом шли мы вместе и общались как старые приятели, а подойдя к дому, они пригласили в гости на продолжение беседы, на чай с пирогами.

Помню дружеский лай Шарика самой простой «дворянской» породы и тёмные сени, а там — сотни пучков мяты, зверобоя, ромашки, цикория, пижмы, калгана, подвешенные к потолку будто рождественские гирлянды. А в горнице, на божнице в красном углу увидел не знакомый всем поясной образ Николы Мирликийского, а редкое изображение святителя в полный рост. Святой Николай на фоне безоблачно-голубого неба своими босыми ногами стоял на каменистом мысу посреди синего моря, а в левой его руке — не раскрытое Евангелие, а кораблик с косым парусом. Правой рукой этот наипервейший святой Русского Севера будто благословлял всех обитателей этого милого дома, всех странствующих и путешествующих, всех делающих открытия, раскрывающих новое и никому неизвестное. Образ пророческий для этого дома, для Тимофея, который словно чувствовал и выполнял наставления святого: «Иди, не страшась трудностей! Не бойся — я с тобой! Дерзай — и откроются все тайны мира!»

Напротив, на противоположной стене, словно перекликаясь красками с голубоватого тона иконой, была большая карта мира с тёмно-синими морскими глубинами, коричневыми горами и салатного цвета равнинами. Рассмотрел и книжную полку Тимы, где рядом с учебниками третьего класса были книги совсем не из школьной программы: «Тайны Богов», «Атлантида. Фантазия или реальность» и «Первобытный человек» французского автора Сержа Дерэма из серии «Энциклопедия школьника-знатока». А в этой книге помню яркую закладку на главе «Огненных дел мастера», где расписана чуть ли не пошаговая инструкция, как первобытным людям добывать огонь. Но об этих практиках расскажу попозже, а сначала о чайной церемонии…

Итак, все уселись за длинным столом, и баба Тася разливала по чашкам не «Липтон» и не «Три слона», а свой фирменный — «Белый иван-чай», собранный ею на тайной полянке посреди горелого леса. Уникальный белый иван-чай встречается один на сто миллионов обычных цветов — вот откуда его запредельная ценность и изысканный аромат! Тут же на столе появились розетки с густым малиновым вареньем, пироги с яблоками и с аронией, а попросту — черноплодной рябиной, что рано поспели в это очень тёплое лето. Из той самой беседы за чаем узнал, что Таисию Ивановну более всего беспокоил очень высокий пронзительный свист, что слышала каждую ночь. То были звуки поселившейся на чердаке стаи летучих мышей, занесённых на север волнами тропического тепла.

Помню, как за этим столом меня долго интриговала обувная коробка, подписанная кратко: «Огонь». И тут вслух предположил: «Здесь явно камень, которым древние добывали огонь! В коробке не первобытное огниво?» Сказал это, сделав неверное ударение на первый слог, и получил в ответ замечание от школьника Тимы, который поправил: «Надо правильно говорить не »óгниво«, а „огни́во“, с ударением на второй слог!» И он, как старик Хоттабыч, воздушным реверансом открыл ту самую коробку и извлёк массивный оранжево-красный камень-кремень с идеально круглым с краёв вдавлением посередине.

Потом неожиданное выдал: «Самый ценный камень любого племени! Камень жизни! Камень огня! Проведём опыт, покажу, как это делается с помощью трения». Мальчишка для примера взял мухобойку с длинной деревянной ручкой, которую вставил в это, как оказалось, шершавое на дне углубление и меж ладоней стал быстро-быстро её вращать. Вскоре выдохся и скомандовал: «Живее смени меня! Помогай!» Такое проделали дюжину раз, и деревяшка в каменной лунке обуглилась, пошёл сизый дымок. Тима остановился и подвёл итог: «…Сюда бы ещё сухой мох-ягель подсыпать, и пламя вспыхнет как спичка!»

Вскоре узнал, откуда у школьника истоки таких познаний. А всё оттого, что окружало его в любимой деревеньке, явно построенной на месте бывшей древней стоянки первобытного человека. Здесь на зелёной траве в каждом дворе, на сельской дороге, около фермы, на картофельных полях и на широкой песчаной отмели у реки — везде и всюду были россыпи древних кремнёвых орудий. То были среднего и малого размера каменные орудия первобытных женщин, подростков, детей, а были и просто огромные скрёбла, скобели, лощила, тёрки, каменные рубанки, топоры-рубила очень крепких, даже гигантских мужчин. Посетовал, что ему не попадались острые, классической листовидной формы наконечники копий и стрел, иллюстрации которых видел в книгах. Но эту загадку Тима упорно решал и сделал своё, возможно, мировое открытие: древние на Севере никогда не применяли острых орудий во время охоты, как это было на юге, в иных дальних краях. Уверял, что в ходу были лишь тупые каменные наконечники, так называемые «томары», чтобы только оглушить животное, не повредив целостность добытых звериных шкур. Ведь из дыр не скроишь одежды, не укроешься в лютые ледниковые холода!

Тима признался: «Нас много археологов в классе: Савелий, Гриша, Маша, Максим. А Олег уже не в нашей компании, ведь он не даёт собирать орудия древних около своего дома». И задал Тимоше новый вопрос: «Значит, у вас археологический класс?» Его ответ просто потряс: «Не археологический класс, а „Тайное археологическое общество третьего ‚А‘“! Поклянись, что не выдашь ни деревню, ни школу, ни наши имена!» А на мой очевидный вопрос: «Почему обществу надо быть не открытым, а тайным?» — Тима вполне логично и очень уверенно ответил: «Тайным… чтобы нам достались все орудия первобытного человека! Чтобы все будущие мировые открытия в археологии были наши!»

Я поклялся и расположение их деревеньки не выдал, а учеников из «Тайного археологического общества» назвал вымышленными именами. Поклялся и получил приз от Тимы — звенящий камень! То был полый изнутри кремень — можно предположить, что это игрушка первобытных детей, наподобие современного берестяного шаркунка. Игрушка из камня — вот где настоящее чудо! То был просто царский подарок!