Расскажу вам: Разгонная каша

Не зная броду, не суйся в воду. Я сунулся и чуть не утонул в речке Тове. Обычно тихая, весной она оказалась бурной. Сушился и пил чай на выселках, в единственном доме, из одного окна которого была видна Това, из другого — Белое море. Хозяин Михаил Семёнович Седунов потчевал не только сёмгой. Его речь завораживала. Тихий голос уносил в недавнее прошлое. Я и сейчас помню его рассказ о весновальском промысле тюленя 1945 года.

С Зимнегорского маяка сообщили, что напротив них на льду вылилась залёжка тюленя. Михаила Семёновича правление колхоза «Северный рыбак» назначило бригадиром. И семнадцать колхозников направились на промысел.

До маяка ехали на лошадях. Потом по чистой воде плыли ко льду на карбасах. Но пал туман, и весь зверь слился.

К утру туман рассеялся. Погода стояла тихая. Шёл снег. Рядом с бригадой на льдине образовалась залёжка. Седунов сказал: «Пока снег идёт, стрелять не будем. Вот когда он перейдётся, облежится, да солнце выглянет и распечёт его, вот тогда и начнём».

К полудню погода охорошала. Выглянуло солнце. Тогда и заговорили семь винтовок. Михаил Семёнович Седунов с Прокопием Абрамовичем Голубиным быстро добыли двести голов. Им повезло. Шли о кромку по одной льдине без съёмов. Вот и прытко настреляли. Другие тоже набили более двухсот голов. Зверя оставалось ещё много. Собрали совет: как быть дальше? Решили: больше не заготовлять. Хватит этого — лишь бы выплавить.

Стали тюленя скучивать, обснимывать и делать юрки́ (скреплять вместе). Сготовляли с утра до ночи. Питались кое‑как. С собой взяли только по два килограмма ржаной муки для похлёбки да малое количество хлеба. (Собирались по‑быстрому: думали — ненадолго.) Жарили хлеб в тюленьем сале, ели тюленье мясо, катарки (вяленое мясо), печёнки и почки. Огонь держали круглые сутки. Жгли тюленье сало. Спали на сальных тюленьих шкурах. Одежду ни днём, ни ночью не снимали. Сделалась она блестящей, как лакированная. От сала сами отсырели. Стали пахнуть как тюлени.

Вот в таких условиях работали и находились в переживаниях: выплавят или не выплавят свой промысел к берегу.

С Зимнегорского маяка бригаде огонь видать, а с берега огня, сколько ночью ни жгли сала, не видно. Летал самолёт. Искал золотичан. Когда его увидели, все обрадели. Построили на гладкой льдине опознавательный знак. Но лётчики зверобоев не оприметили и улетели без всякой вести от бригады. Все ещё больше опечалились: теперь в деревнях Нижней Золотице и Верхней считали их погибшими.

30 апреля, вечером, тронулись четырьмя карбасами. За каждым была зацепка: юрком (в связке) плавили по воде по сто голов крупного зверя. Плыли на огонь Зимнегорского маяка. Добрались до конца воды. Дальше встретили лёд. В нём образовалась трещина, как ручей. Вот по ней и волокли бечёвкой карбасы и юрки. За ночь продвинулись километров на двадцать.

Остановились покушать. Были в запасе сваренные катарки. Поели и разделили оставшиеся кусочки хлеба. Затем начали пробиваться шугой: толкаться баграми. Расстояние до чистой воды было метров двести. Это препятствие преодолели за два часа.

Выбились на чистую воду, Федосей Шумилов и говорит: «Вот доплывём до той остроги (острого мыса) льда, будем воду греть и чай пить». Но Седунов следил за погодой: ветер слабый, южный, идёт мелкий дождь, а бригада находится на чистой воде с северной стороны. Михаил Семёнович отвечает: «Чаю не будем греть. Сколько есть силы, будем грести к берегу». От отца своего он знал, что на сырость должен пасть северный ветер.

Шумилов не внял ему. У него карбас походнее. Он первым достиг остроги и скоротал (затащил на мыс) карбас. К нему подтянулись и другие. Шумилов думал, что бригадир свой карбас скоротает. Но Седунов проплыл мимо, не говоря ему больше ни слова. Вслед за бригадиром столкнулись с остроги и другие.

Карбасы были перегружены. Для балласта в каждый положили по два тюленя. От воды запасу было не более восемнадцати сантиметров. Вот в таких карбасах рисковали преодолевать пучину Белого моря.

Не доплыли до берега около километра. Подул свежий ветер, а затем побережник (северо-западный ветер, дующий на архангельском побережье Белого моря со стороны Кольского полуострова). Едва только попали под укрытие, как о берег стала бить волна. С земли было страшно смотреть на море. Спаслись от роковой судьбы за то, что чая не согрели на остроге.

Пристали к тоне Попихе. Там жили охранницы побережья. Промысловики пришли к ним едва живые, хуже, чем пьяные, в глазах всё кружилось. Надежда Сухарева, начальница по постам, велела их накормить. А сама сообщила в колхоз, что бригада вынялась на Попиху с промыслом.

Пятого мая к полудню из Козел пришли люди, принесли в котомках небольшие каравашки. Зверобои и ожили.

Погода штормовая — не вечная мýка. Когда не стало встречного ветра, бригада опять тронулась водой. Не считаясь ни с чем, гребли днём и ночью. Доплыли до Нижней Золотицы благополучно. В реку не смогли зайти. Она стояла: не вынесло лёд. Пристали к торосу.

Прежде бывало, когда поморы возвращались с веснованья с промыслом, то обязательно варили «разгонную кашу».

И сейчас зверобои остались верны традиции. Карбасы оттащили к берегу. Весь промысел вытащили на торос. От сала очистили месену (мясо тюленя) и сварили кушанье. Из Нижней Золотицы пришло много людей, из Верхней — тоже приехали. Всех угощали. Расставание было весёлое.

Фото Сергея Яковлева и Людмилы Егоровой