Великое поражение Виталия Маслова

И поморская Сёмжа, и её Дом вошли в историю литературы и в историю России.

Обида

Замечательно сказал о поморах академик Дмитрий Лихачёв, который был поражён ими ещё в школьные годы «…своей интеллигентностью, особой народной культурой, культурой народного языка, особой рукописной грамотностью (старообрядцы), этикетом приёма гостей, этикетом еды, культурой работы, деликатностью и пр., и пр. Не нахожу слов, чтобы описать мой восторг перед ними».

Уж академик‑то Дмитрий Лихачёв умел находить слова — и то стушевался.

Поразившие Дмитрия Сергеевича поморы жили и в Сёмже, которую в шестидесятые годы двадцатого века, во время войны Москвы с «неперспективными» деревнями, схожей с коллективизацией, записали в никуда не годные.

Считалось, что Сёмжа умерла: в ней не стало ни школы, ни магазина, ни почты, ни фермы. Но каждую весну и лето за десятки километров по снегу, по реке и морю попадали в любимую деревню коренные её жители от мала до стара. Из посёлка Каменка и райцентра. А иные за сотни вёрст добирались к родному гнезду. Как Виталий Маслов — из Мурманска.

И вот невиданно-неслыханно: в несуществующей деревне открыт Дом памяти. Что это? Кто старался? Сначала о Доме узнали читатели мезенской газеты «Север», потом — областной молодёжной газеты «Северный комсомолец».

Дом памяти создал в родной Сёмже вместе с многочисленными помощниками писатель Виталий Маслов. «Отдавая дань уважения землякам-пращурам, павшим не только на фронтах Отечественной войны, но в Гражданскую и в Первую мировую, и в Русско-японскую, т. е. во всех войнах ХХ века, он тем самым соединил времена и утвердил в сознании живущих неразрывность исторической памяти, которую партийные идеологи упорно начинали с 17‑го года, — написал в своих воспоминаниях о В. С. Маслове северный писатель Михаил Попов. — Это было так необычно по тем временам, так свежо и смело, что скромную заметку „Дом памяти“ я, тогда ответственный секретарь областной молодёжной газеты, вынес не на третью и четвёртую полосы, которым отводилась история, а на первую страницу „Северного комсомольца“, сделав её акцентом. А ещё под той заметкой — автор её Сергей Доморощенов — мы напечатали приписку, что Дом памяти на днях торжественно открыт».

Ту заметку о Доме памяти прочитал Евгений Салтыков, блестящий журналист «Правды Севера». Евгений Евгеньевич попросил Виталия Семёновича написать не только о благородном деле сёмжан, не только о Доме памяти, но и шире — о памяти и беспамятстве. И 22 ноября 1984 года «Правда Севера» опубликовала большую статью Маслова «О будущем!».

В начале — о побудительной причине создания Дома: «Мне кажется — обида. За свою деревню бывшую, за своих предков: где‑то ставят памятники погибшим за Родину, а тут списали деревню и вместе с ней память о тех, кто уходил отсюда на защиту Отечества и сложил на поле брани голову… И ведь деревня‑то Сёмжа не какое‑то временное случайное поселение была: упоминал о ней ещё Иван Калита, писали о ней в разное время, в разные века, но одинаково с большим уважением и Литке, и академик Лепёхин и многие другие».

Открытие Дома памяти состоялось 25 августа 1984 года. В моём архиве есть коллективный фотоснимок из того дня: перед фотоаппаратом — 15 человек, в основном гости деревни. Скромное торжество, но торжество.

Виталий Маслов назвал Дом памяти смысловым центром деревни, от которого пойдёт возрождение Сёмжи. И ведь казалось, что его намерение — не маниловское, реальное. Он добился страхования домов. Строились новые дома. При Горбачёве появились арендаторы — они взялись за откорм скота. Сёмжу официально восстановили в списке деревень Архангельской области. Но потом — «реформы», рынок… Сёмжа опять стала неперспективной.

Поражение Виталия Маслова? Нет. Как известно, есть ничтожные победы, а есть великие поражения. Велик был замысел Виталия Маслова. В Москве этому замыслу не соответствовали.

Как это было?

Первые записи в дневнике Дома памяти, который вёл Виталий Маслов, сделаны 27–30 сентября 1982 года. В первую очередь отмечена работа «друга-брата» (двоюродного брата) мезенского электромеханика Геннадия Артемьевича Маслова. Вместе они закрыли крышу построенного в начале тридцатых годов за счёт средств по самообложению пожарного депо, от которого осталось одно название: не только без крыши, но и без потолка и пола, без крыльца и дверей; передняя стена подгнила и просела. Потом подключились к работе и другие сёмжане. Участие каждого Маслов заносил в дневник. Кто‑то один раз вышел на субботник, кто‑то — 15, как Геннадий Артемьевич. Трудились и стар, и мал. 98 человек.

Весной 1983 года, когда только вскрылась Мезень, 12 мужиков приехали в Сёмжу на открытие охоты. На углу амбарушки увидели записку: давайте отметим День Победы на Доме памяти. И все 12 пришли помогать Маслову.

Параллельно с ремонтом Дома шло составление списков тех, кого надо было увековечить. Собрав материалы, Маслов сделал заказ Мезенской типографии и сам потом получил его: на белых листах бумаги (размер каждого с двойной машинописный, формат А2) — фамилии погибших и тех, кому довелось вернуться домой, а также фамилии солдатских матерей и солдатских вдов. Помню радостную улыбку Виталия Семёновича, увидевшего выполненную полиграфистами работу.

И вот — открытие Дома памяти. В Сёмжу приехали районные журналисты, краеведы, представители власти. Из сёмжан пришли все, кто жил там летом. Ленточку перед входом в единственную комнату Дома перерезал участник Гражданской войны, самый старый сёмжанин Семён Виссарионович Маслов, отец писателя. К слову, он десять раз выходил на работу.

Помещение приблизительно семь на семь метров. Центральная стена — стена погибших. На красном полотнище надпись: «Вы ушли молодыми в Ваше вечное плавание и такими остались для нас навсегда, родимые наши. Завещаем потомкам вечно помнить и славить Вас».

Левая стена — стена тех, кому выпало жить. Правая отведена солдатским матерям и вдовам… У Ольги Алексеевны Филатовой погибли все четверо сыновей. Один — на Гражданской, остальные — на Отечественной.

Фотографии, фотографии. Даже участников войны с Японией в начале двадцатого века!..

На своде под крышей — склонённые древнерусский стяг (тёмный с красной оторочкой), Андреевский, наш военно-морской и флаг СССР. Это работа художника районного Дома культуры Александра Тярина.

Небольшая библиотека — книги со штампами библиотек сельсоветской, артельной, колхозной, школьной, судовой.

А ещё рассматривали первые посетители клейма, сделанные топором или ножом, грубые и узорные, — на сапожной колодке, на грабилке для ягод, коробке для соли, на поплавке. Одно из клейм — на пенале для сетевязального инструмента — помечено 1871 годом.

Всё просто, строго, никакого лоску — не музей. Но и торжественно.

На церемонии открытия Дома первым выступил Семён Виссарионович Маслов: «Было время, собирали в Сёмже деньги на памятник погибшим на Великой Отечественной войне. Не встал тот памятник. Но памятником стал этот Дом».

Виталий Семёнович Маслов: «Это наш общий Дом, пусть он нас объединяет и сближает. Сёмжанам надлежит хранить память о себе, ведь наше село — одно из первых на Севере. Сёмжа — типичная представительница Поморья: по грамотности, по культуре, по морскому опыту. Думаю, совет Дома продолжит свою работу, ведь нам надо узнать ещё очень многое. Например, выяснить, кто из сёмжан был взят Петром Первым на флот (таких призывов было три). Иметь постоянные выставки о сёмженских родах — ещё одна большая задача: надо помнить, что РОД — основа НАРОДА».

Председатель Каменского совета ветеранов Великой Отечественной войны, краевед Валерий Иванович Попов: «На наших мезенских памятниках много одинаковых фамилий. Да и инициалы совпадают. А здесь, в Доме, каждый человек назван по имени и отчеству. С большим уважением отнеслись сёмжане к своим односельчанам».

Каждый лист с фамилиями сделан был в десяти экземплярах. Все листы — под стеклом, но могут выгорать, поэтому Маслов предусмотрел закрытие их специальным материалом. А выгорят — есть чем заменить.

Дом полностью создан на общественных началах — никто за свои труды никаких денег не получил, только тратил их (Маслов в основном). Дом — народный.

В совет Дома памяти вошло семь человек. Виталий Семёнович определил для него, в частности, такие задачи: иметь картотеку книг о Сёмже; собрать основные материалы по истории Сёмжи и выселков — Пыи, Великой, Кельев.

Как у нас водится, «инициатива наказуема». В основном воз тащил Виталий Маслов. Им создана рукописная «Родовая книга», в ней — 50 сёмженских родов.

«Иное дело стоит романа», — услышал я однажды от Виталия Семёновича. Не только о своём деле он сказал. А вот ведь как прежде романы ценились!..

Из моего архива никуда не делась памятка «По материалам Дома памяти в деревне Сёмжа Мезенского района Архангельской области», напечатанная в 1984 году в Мезенской типографии. Я подсчитал по памятке, что погибло на Финской и Великой Отечественной только на одного человека меньше, чем вернулось с войны.

Дмитрию Ивановичу Филатову и Николаю Дмитриевичу Маслову повезло — пришли с Великой Отечественной. Правда, первый без руки, а второй без ноги. Колхозники, селёдку ловили они вдвоём: у Дмитрия ноги, значит, ему сетки тащить сподручнее; у Николая — руки, ему легче раздёргивать снасть. Трудились, не кляня судьбу, радуясь жизни.

О фронтовом сапёре Николае Дмитриевиче Маслове Виталий Маслов написал в художественном очерке «Покупаю дом»: «Помню, после войны девчата как на бога на него смотрели: какие туфельки, на каких каблучках на самых модных Николай Дмитриевич шил! А уж хомуты для колхозной конюшни — и сам бог, и председатель велели! А с часами настенными, с машинами швейными к кому шли?»

Восклицательные знаки Виталия Маслова совершенно искренние: он по‑настоящему любил многих своих односельчан. Любовь эта очень хорошо чувствуется в его очерках.

Ещё немного о Николае Дмитриевиче Маслове: работал он «как матрос, как грузчик в путевом посту — есть такое подразделение в морском порту мезенском. „Поворочал он камней!“ — почти с ужасом говорят о работе, инвалиду доставшейся. В то время бакены на фарватерах вместо якорей на камнях ставили. Надо было те камни от луд при отливе отдолбить, отверстия в них кайлом или ломом проделать, а потом тот же лом — в это отверстие, и — на плечо камень, и — шагом марш!.. Впрочем, не всегда и инвалидом числился, мало что без ноги. Сперва дали третью группу, а потом… Чтобы добиться третьей группы снова, пришлось на перекомиссию вон куда — аж в Архангельск добираться. Хотя, в общем‑то, в русской литературе нашей этот вопрос — не отросла ли нога? — уже поднимался… Однако, как бы ни поворачивались дела, не видали на миру слёз Николая Дмитриевича! Разве Ульяна когда перед бабами вздохнёт, жалеючи. А он — всё с прибаутками!..»

Этот очерк — из прекрасного цикла «Ещё живые…».

Тимониха, Овсянка, Сёмжа

Литературный критик Валентин Курбатов справедливо написал, что Виталий Маслов ввёл в историю литературы свою дорогую деревню вслед за Василием Беловым с его родной Тимонихой и Виктором Астафьевым с Овсянкой.

Наверняка немало было трудностей во время создания Дома памяти. Однако Маслов о них не рассказывал — по крайней мере, я от него не слышал. Как‑то он их преодолевал.

Здесь уместна цитата из воспоминаний о Виталии Семёновиче Людмилы Тимофеевны Пантелеевой, мурманского филолога, вузовского профессора кафедры литературы: «Для нас, русских, свойственно быстро загораться какой‑нибудь идеей, увлечённо браться за её разработку, но при первом столкновении с неудачей — пасовать. Виталий Семёнович, наоборот, чем больше трудностей, сложностей встречалось на его пути, тем деятельнее и твёрже он брался за реализацию выдвинутой идеи. Он привык всё доводить до конца. Виталия Семёновича Маслова можно было любить или не любить за его упрямство, уверенность в своей непогрешимости, но нельзя было не уважать: для него дело, его результат были важнее собственных амбиций. Для меня Виталий Семёнович Маслов — ярко выраженный тип русского национального характера, носитель и творец отечественной духовности, большой писатель и отважный гражданин. Как жаль, что он рано ушёл из жизни, сгорел на работе в поисках справедливости…»

Почётный гражданин Мурманска и Мезени

В заключение статьи «О будущем!» Маслов написал: «Говорят, что именно о таком Доме у себя на Родине или примерно о таком мечтал Фёдор Александрович Абрамов… И когда я гляжу на сёмженские клейма, встают перед глазами страницы из романа его могучего „Две зимы и три лета“ — как рассматривает Мишка Пряслин вот такие же клейма, оставленные земляками на столешнице у дальней избы сенокосной, и среди многих других находит вдруг клеймо отца своего. Не за теми ли буковками дорогими, не сквозь ли них увидел, разглядел он что‑то такое, что помогло ему потом поднять и вынести всё, что щедрой, а то и безжалостной рукой взвалила на него жизнь?..

Дом Памяти в Сёмже открыт днём и ночью, летом и зимой для каждого. Кое-кто говорил, мол, надо всё‑таки замок, но решили: сколько можно кружку к бачку на цепь приковывать?! А тут ведь даже и не бачок, а колодец. Из которого пить и пить и внукам нашим и правнукам».

Пояснение для молодых читателей: прежде где‑нибудь в людных местах (на железнодорожном вокзале, например) можно было видеть бачок с питьевой водой, а к нему — кружка с цепочкой.

То щедрой, а то и безжалостной рукой многое взваливала жизнь и на Виталия Маслова. Родился он 1 сентября 1935 года. Учился в школах Сёмжи и мезенского посёлка Каменка. Окончил в Ленинграде мореходное училище. Возглавлял радиослужбу первого советского атомохода «Ленин». В постсоветское время гордость СССР могли разделать «на иголки». Маслов добивался, чтобы ледокол стал музеем. Стал. Но уже после смерти В. С. Маслова (он ушёл из жизни в 2001 году).

Во многом благодаря Маслову проведён в 1986 году в Мурманске День славянской письменности и культуры. Впервые в Советском Союзе. Потом праздник стал государственным.

Виталий Семёнович возглавлял Мурманское отделение Союза писателей России и одновременно руководил Мурманским отделением Всероссийского фонда культуры. Это в девяностые‑то тяжелейшие годы!.. Просился в отставку, но замена ему не находилась.

Пытаясь создать ассоциацию православных славянских государств, Маслов организовал Славянский ход Мурманск — Черногория.

Виталий Семёнович — почётный гражданин Мурманска (звание получено при жизни) и Мезени (посмертно). В Мурманске есть писательская аллея. Установлен на ней и бюст Виталия Маслова.

Имя Виталия Семёновича Маслова носит Всероссийская литературная премия. Таких людей не забывают.

Фото Олега Маслова и Николая Окулова