Личное банкротство - это возможность встать на ноги

Он посвятил судебной работе свыше двух десятилетий. Являясь председателем судебного состава, рассматривает дела о банкротстве.

О новейших изменениях судебной практики, тенденциях последних лет, специфике судопроизводства по делам о банкротстве — наш разговор.

— Александр Владимирович, число банкротных споров растёт стремительно из года в год. В чём это выражается?

— Если в Арбитражном суде Архангельской области поначалу пять судей разрешали споры, связанные с банкротством, то в последние годы у нас трудятся уже 13 судей, рассматривающих исключительно дела этой категории. Наша нагрузка действительно существенно отличается от нагрузки коллег из других судебных составов: в среднем в месяц судья, разрешающий административные споры, рассматривает 55 дел, судья гражданской коллегии — 60 дел, судья, специализирующийся на банкротных спорах, — 165 дел.

Этот рост обусловлен обращениями физических лиц с заявлениями о банкротстве.

— Каждый день мы видим рекламу, призывающую быстро избавиться от долгов. Так ли это легко на самом деле?

— Процедура обращения в суд действительно достаточно проста. С 2015 года, с момента введения такой возможности в российском законодательстве, институт личного банкротства граждан успешно работает, решая первоочередные социальные задачи снижения социальной напряжённости, предоставляя возможность начать жизнь с чистого листа.

— По вашим наблюдениям, что чаще всего является причиной обращения в суд по таким основаниям?

— Наиболее распространённой причиной остаётся недостаточная финансовая грамотность: люди зачастую берут на себя обязательства, которые впоследствии не могут исполнить. Банки, согласно их официальным отчётам, ежегодно работают со значительной прибылью, то есть, даже предоставляя средства, скажем так, потенциально не самым платёжеспособным гражданам, они всё равно не остаются в минусе. Их реклама назойлива, настойчива, порой агрессивна, а наши сограждане зачастую рассуждают, что если им дают деньги, а банки денежные средства раздают щедро, значит, как‑то они смогут и кредит, и проценты банку вернуть.

— Претендующий на списание долгов должен быть готов лишиться имущества?

— Единственное жилое помещение, если, конечно, это не роскошные апартаменты в столице, остаётся с ним. Исключение — если жильё приобретено с помощью кредитных средств, ипотеки, там иные варианты развития событий.

С транспортными средствами сложнее, но в нашей практике были дела, когда суд усматривал причины, по которым автомобиль оставался у должника. Например, в случае с машиной, которая необходима была многодетной семье, где воспитывались дети с тяжёлыми заболеваниями, суд принял решение исключить автомобиль из конкурсной массы.

— Гражданин, проходящий процедуру банкротства, — это чаще всего.?

— Усреднённый портрет нарисовать непросто. У нас по делам о банкротстве проходили в качестве участников жители всех районов области, всех социальных групп, самой разной профессиональной принадлежности, включая предпринимателей разных сфер деятельности, сотрудников органов власти, правоохранительных и надзорных ведомств. Человек по разным причинам не справляется с грузом обязательств. Например, ведомство, где он ранее трудился, упразднили, прошла процедура сокращения у него в организации, его бизнес-проект потерпел крах.

— Но, как следует из вашего рассказа, сама по себе процедура банкротства не означает жизненный крах?

— Совершенно верно. Более того, в нашей практике уже были дела, когда человек проходил процедуру банкротства повторно. По материалам некоторых дел можно сделать вывод, что и кредиты банки нередко продолжают выдавать, и коммерческие структуры люди вновь возглавляют. Нет, банкротство — это не клеймо, не приговор, это возможность вновь встать на ноги.

— Завершение рассмотрения дела означает освобождение должника от всех обязательств?

— Если мы говорим именно о банкротстве гражданина, то в 99 процентах дел это именно так.

— Но бывают исключения…

— Да, если речь идёт о недобросовестных действиях. Например, гражданин полагает, что если он спешно распродаст или подарит своё имущество, оно не будет включено в конкурсную массу, но подобные сделки успешно оспариваются. Суд может не освободить должника от исполнения обязательств.

— А если речь идёт о предпринимателях, юридических лицах?

— Таких дел в последние годы немного, но для меня как юриста они, бесспорно, представляют значительный интерес. Необходимо распутать все хитросплетения организации предприятия, исследовать существо сделок, разрешить вопросы привлечения к субсидиарной ответственности руководителей и учредителей предприятия.

— В последние годы мы всё чаще слышим не только о руководителях, но и о так называемых бенефициарах предприятий и организаций. Как устанавливают их причастность к фактическому руководству компанией?

— Они, например, принимают участие в собраниях акционеров, дают указания, согласовывают премии, на них как на фактических руководителей указывают сотрудники. Так, суд может учесть показания номинального директора предприятия при установлении личности фактического руководителя, главного акционера.

— То есть зиц-председатель Фукс указывает на личность гражданина Корейко?

— Да, при этом установление подлинных руководителей помогает суду проанализировать все обстоятельства дела, снять финансовое бремя с номинальных руководителей.

— Арбитражные управляющие трудятся профессионально?

— Как сами участники дел о банкротстве являют собой всё общество, так и юристы, оказывающие помощь в рассмотрении подобных дел, в целом отображают весь институт представителей в судах. Есть среди них опытные профессионалы, ответственные, есть зарекомендовавшие себя самым негативным образом, получающие жалобы от клиентов. Суд принимает решение об отстранении подобных арбитражных управляющих от участия в деле.

В последние годы, как и количество споров, число юристов по таким делам резко возросло. Много представителей других регионов, они действуют дистанционно.

— То есть споры разрешаются посредством электронного документооборота?

— Да, и, как известно, к 2030 году ожидается полный переход к электронному правосудию, исключающему «бумажное» дело.

— Возвращаясь к вопросу о нагрузке, связанной с оптимизацией разрешения споров. Каковы изменения последнего времени?

— С 30 мая 2024 года повышен порог банкротства юридических лиц: с 300 тысяч до двух миллионов рублей. Требования кредиторов теперь могут быть предъявлены в суд только в электронном виде, при их рассмотрении суд получил право выносить только резолютивную часть судебного акта. Ещё одно важное изменение коснулось участников спора: супруг отныне обязательно привлекается к рассмотрению дела о банкротстве гражданина.

Есть изменения и в части госпошлины: обособленные споры в рамках дела также облагаются госпошлиной.

— Повышение размера госпошлины сегодня оценивается по‑разному. Верховный Суд Российской Федерации подчёркивает социальную и экономическую обоснованность подобных изменений. Вы разделяете эту точку зрения?

— На протяжении многих лет размер госпошлины не менялся. Когда она отсутствует либо составляет 300 рублей, превалирует не желание цивилизованно разрешить спор, а подход под условным наименованием «Давай посудимся». Во множестве стран обращение в суд следует, когда исчерпаны внесудебные способы разрешения споров. У нас институты медиаторов и судебных примирителей остаются экзотикой, присутствуют, скорее, в теории. При этом один день работы суда — это десятки тысяч рублей бюджетных средств ежедневно, а в масштабах страны — десятки миллионов рублей. Госпошлина, поступающая в бюджет, в мизерной степени компенсирует эти расходы.

— Ваше знакомство с судебной работой состоялось, когда в качестве юриста предприятия вы принимали участие в рассмотрении арбитражных споров?

— После окончания вуза трудился одним из четырёх в ту пору юристов Севмаша. Для предприятия это был очень непростой период. Случались голодные обмороки на производстве, а получали мы не заработную плату, а процент от задолженности. За неплатежи отключали электричество. Поскольку это были годы молодости, трудности воспринимались иначе. Сейчас, по прошествии времени, понимаешь, что пришлось непросто. Но тогда все сложности представлялись явлением временным, поправимым. Завод давно миновал тот кризисный этап.

После четырёх лет работы юристом Севмаша по приглашению в то время исполняющего обязанности заместителя прокурора Архангельской области Валерия Газентиновича Зайнулина приступил к работе в региональной прокуратуре. Получив серьёзный опыт в новом качестве, перешёл в арбитражный суд, где менее года трудился помощником, затем был назначен судьёй и по‑прежнему работаю с тем же увлечением, как и в первые годы. Наш труд — ответственный, важный для общества, для каждого, нуждающегося в судебной защите.