Память сердца: Адмирал

Архангельск. Центральный спуск к городскому пляжу. Девушка-художник рисует на бетоне преогромную и, несомненно, самую масштабную в своей жизни картину.

В ассортименте живописца — обычный арсенал для творческой работы, тот, что был у знаменитого коммуниста Давида Сикейроса — мексиканского художника-монументалиста, расписавшего дома на площадях всей Латинской Америки. Тут и высокая лестница, и кисти всех мастей, и банки с красками самых ярких и чистых колеров: жёлтой и красной — писала восход, а синей и зелёно-голубой — морские дали, а белой — гребешки неспокойных волн. Внезапно возник упрямый вопрос: как же уйти от статики, аппликации и придать работе ощущение движения, динамики, полёта?! И сразу нашлось точное решение — в вышине пишет Георгиевскую ленточку в порывах солёных ветров! Рисовала как умела, как чувствовала, как сердце подсказало…

Важно и для маститого, и для молодого живописца найти своего героя, как говорят, «Героя с большой буквы»! И вот на полотне из бетона появляется образ молодого адмирала в чёрном кителе с поднятым воротничком, в фуражке и с биноклем в руках. Он зорко смотрит на запад, вглядывается в линию тревожного горизонта. Что там: неприятельская эскадра с крестами на флагах или грозовая стихия, несущая девятый вал?!

В фотографии на этой газетной страничке есть важный секрет — здесь лишь половина очень широкого горизонтального сюжета. Из-за огромных размеров картина целиком в кадр не вошла! А далее справа можно было прочитать полное имя героя: адмирал Кузнецов.

…Помню праздник столетия адмирала Николая Герасимовича Кузнецова на его малой родине в деревне Медведки Котласского района. Помню и ту необычную литургию около дома-музея и сооружённого сельчанами скромного памятника с якорем. Тогда епископ Тихон в торжественном золотом облачении читал молитву Святителю Николаю — покровителю всех моряков и осенял крестным знамением односельчан, торжественный строй курсантов мореходных училищ и все-все холмистые просторы с неспокойными волнами синей полевой герани в порывах июльского ветерка.

У адмирала была редкая и очень стремительная карьера. В 1919 году, прибавив себе пару годков, героически воюет с интервентами в Северо-Двинской флотилии под командованием самого Павлина Виноградова. В свои тридцать три года он военный атташе в Испании, в неполные тридцать пять уже народный комиссар, министр морского флота СССР. В тридцать семь был его первый, ставший легендой приказ от утра 22 июня 1941 года о приведении флота в полную боевую готовность! Этим он спас советский военный флот в самом начале той страшной войны. Вопреки той самой суровой сталинской директиве «не отвечать на немецкие провокации». Настоящий подвиг! Подвиг, ставший легендой, книгами, кино.

А всё вспоминается… та давняя литургия в деревеньке Медведки и чайки, вдруг закружившие в вышине. Вот и причаленная к матице* на четыре стропы, совсем крохотная люлька в родительском доме, в которой мама Анна Ивановна качала младенца-будущего адмирала, видимо, загодя приучая к сильной качке морской. Помню тот деревенский письменный стол с сукном цвета зеленоватой морской волны, где бывалый и уже весь седой адмирал писал морские истории, и белый рушник над образами, и столовые тарелки с широкой синей морской полосой, и чугунки в побеленной печи…

Прим: *Матица — балка в деревенском доме, держащая потолок.