«Мне крупно повезло»: Фёдор Абрамов на Колпинском оборонительном рубеже

«Где мы, что мы?»

В июне 1941 года Фёдор Абрамов — студент филологического факультета Ленинградского государственного университета — завершал третий курс. Оставалось сдать один экзамен — русский язык, — и можно снова уезжать на родину, Пинежье, где он в течение двух предыдущих летних каникул увлечённо собирал фольклор. Воскресный день, 22 июня, навсегда перечеркнул все планы.

В ряды Ленинградской армии народного ополчения Фёдор Абрамов был зачислен 14 июля. Возвращаясь в этот день из Василеостровского военкомата, он сфотографировался с Леонидом Сокольским, почти ровесником, сокурсник родился в 1921 году.

Открывшаяся взгляду картина в университетском общежитии на проспекте Добролюбова навсегда запечатлелась в памяти Абрамова, хотя полное осознание надвигающегося пришло к нему много позже. «По общежитию, по лестницам ходили живые мертвецы. Ребята бегали. Живые. Румяные. В суете. Но за каждым из них ходила смерть. Они уже только числились живыми. А вернее, доживали последние дни, месяцы. Целый дом живых мертвецов. Но никто не знал этого. Если бы знал: невозможна жизнь. Самый великий закон природы — незнание», — записал писатель 6 февраля 1975 года в одном из набросков к произведению (рассказу или повести) «Белая лошадь», которое он так и не завершил.

Леонид Сокольский погиб 15 сентября 1941 года у деревни Кошелево под городом Пушкином.

Сам Фёдор Абрамов в составе сформированного университетом 277‑го отдельного артиллерийского пулемётного батальона занял оборону на окраинах Старого Петергофа. «Где мы, что мы? До каких пор нам тут сидеть? Мы должны выполнять приказ. Но, может, нас забыли? Может, тот, кто отдавал приказ, давно уже мёртвый? Предполагалось, что через нас пойдут немцы, а они не шли», — ещё один набросок к произведению «Белая лошадь» (15 февраля 1980 года).

Здесь, в бою, 24 сентября 1941 года Абрамов был первый раз ранен в левое предплечье, а у него на глазах погибли многие его товарищи-ополченцы, в том числе однокурсник Семён Рогинский, родившийся в 1921 году, — светлой памяти этого «человека с задатками великого артиста» первоначально посвящалась «Белая лошадь».

После далеко не полного излечения в блокадных госпиталях Абрамов 18 ноября 1941 года был направлен в действующую армию — рядовым 1‑го ударного батальона 252‑го стрелкового полка 70‑й стрелковой дивизии 55‑й армии Ленинградского фронта. Полк занимал позиции на левом фланге Пулковского оборонительного рубежа, в районе деревни Верхнее Кузьмино — река Кузьминка, к северу от города Пушкина.

По сухарю — и в бой!..

Впоследствии в своих публичных выступлениях, интервью и статьях 1960–1970 годов писатель неоднократно подчёркивал, что второе ранение получил 28 ноября 1941 года именно под Колпином. Обстоятельства он излагал по памяти немного по‑разному, наиболее достоверной следует признавать самую первую публикацию рассказа об этом в статье его коллеги Нины Морозовой «Рождение таланта», появившейся в газете «Ленинградский университет» 2 ноября 1959 года в связи с выходом в свет первого романа Фёдора Абрамова «Братья и сёстры».

«Передовая линия огня в районе Колпина. Ударному батальону, в состав которого входил Фёдор Абрамов, приказано перерезать проволочное заграждение. Открытая местность, болото. Под страшным миномётным огнём и бомбёжкой с ножницами в руках ползёт солдат вперёд. Его снимает фашистская пуля. Вслед за ним ползёт второй, перенимает от мёртвого ножницы, и ещё несколько метров вперёд. Затем третий, десятый, двадцатый…

…прикрываясь трупами, с противотанковой гранатой и ножницами ползёт и Фёдор Абрамов, каждую секунду ожидая, что вот сейчас, сию минуту… конец. Увидев сбоку немца, Фёдор Александрович бросает гранату, и в это время пулемётная очередь прошивает ему обе ноги. Так лежал Абрамов на поле боя, покрытый снежной порошей, до ночи. А ночью его, посчитав за мёртвого, на плащ-палатке везут обессилевшие бойцы специальной команды к противотанковому рву. И только немудрящая блокадная похлёбка, случайно пролитая споткнувшимся солдатом из котелка на лицо Фёдора, заставила его очнуться и помогла избежать участи заживо погребённого человека.

Вот так в упор видел Фёдор Абрамов ужасы войны, так чувствовал леденящее прикосновение смерти».

Активность на этом участке Ленинградского фронта потребовалась для того, чтобы сковать немецкие части, не позволив перебросить их под Москву, и помочь в освобождении Тихвина, 9 ноября 1941 года захваченного фашистами, которые стремились прекратить снабжение Ленинграда по Дороге жизни и замкнуть второе кольцо окружения города, соединившись с финнами на реке Свири.

По свидетельству Абрамова в документе «Обстоятельства моих ранений» (1943 год), «в бой вступили перед утром прямо с марша». Дополнительная подробность известна из его позднейшего разговора с почитателем его творчества Григорием Кулижниковым, состоявшегося в 1974 году: «Мы думали, что на передовой нас хоть накормят, а дали по сухарю — и с ходу в бой».

Понятно, что, прошагав в темноте по Московскому шоссе до передовой не менее десяти километров и называя именно Колпино, конкретно сориентироваться на местности он просто не успел. Возможно ли определить это место более точно?

Благодарность за помощь москвичам

В историографии сражение, в котором легко могла оборваться жизнь будущего писателя, называется боем за Второй противотанковый ров. Глубиной три метра и шириной восемь метров, он начинался от посёлка Ям-Ижора, в трёх километрах южнее Колпина, пересекал Октябрьскую железную дорогу и далее выходил на Неву. Скорее всего, Абрамов оказался в Ям-Ижоре у пересечения с дорогой на Колпино — там, где ров примыкал к Московскому шоссе. «И когда я попал после второго ранения в госпиталь, мне загипсовали не только ноги, но и ранен<н>ую <прежде> руку…» — вспоминал писатель в том же наброске к «Белой лошади», сделанном 6 февраля 1975 года. Конечно, тогда он ещё не мог знать, что именно 28 ноября 1941 года в Смольный пришла телеграмма от командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова: «Спасибо ленинградцам за помощь москвичам в борьбе с кровожадными гитлеровцами».

…Память о войне, о погибших товарищах не отпускала Фёдора Абрамова никогда. «В сорок первом году на фронте нашему взводу был дан приказ проделать проходы в проволочных заграждениях в переднем крае вражеской обороны… Ну что же, мы поползли… Указали, кому ползти первым, кому за ним следом и так далее. Я попал во второй десяток, мне повезло. Когда убивало ползущего впереди, можно было укрыться за его телом на какое‑то время… Больше не за что было укрыться. От взвода в живых осталось несколько человек… Мне перебило пулями ноги. Я истекал кровью, потерял сознание. Кто‑то вынес меня с поля боя…

Мне крупно повезло!.. Я просто счастливчик! Да и не я один, все, кто вернулся живыми с войны… С филологического факультета ушли на фронт добровольцами сто двадцать пять ребят, вернулось семь или восемь… А в нашей Верколе… А в тысячах других деревень, городов… Мы в вечном, неоплатном долгу перед теми, кто не вернулся…» — сказал он в выступлении на своём творческом вечере 4 апреля 1983 года (запись Г. Горышина) в Ленинградском Доме писателей имени В. В. Маяковского, волею судеб ставшим последним.

Как Андрей Болконский…

После очередных блокадных госпиталей Фёдор Абрамов 17 февраля 1942 года был эвакуирован в тыл по Дороге жизни. Дальнейшая его воинская служба проходила в контрразведке, в знаменитом СМЕРШе, в Архангельске и Кеми.

В 1945 году он вернулся в Ленинград. Восстановился в университете, окончил аспирантуру, защитил диссертацию, стал кандидатом филологических наук и даже заведующим университетской кафедрой советской литературы. Но тяга к писательству победила. Несмотря на постоянно одолевавшие его сомнения в прочности своего таланта, в середине 1960‑х годов, уже будучи членом Союза писателей СССР, он окончательно оставил университет, полностью посвятив себя литературной работе.

События под Старым Петергофом описаны Абрамовым в его самом первом рассказе «В сентябре 1941 года» (впервые опубликован в 1994 году), неоконченном произведении «Белая лошадь», наброске «Молодой командир».

Атака под Колпином отразилась в наброске к задуманному, но ненаписанному рассказу «На поле боя», который был впервые напечатан в его сборнике «О войне и победе», увидевшем свет в 2005 году. «Раненый солдат (я), лёжа в воронке от снаряда, полузасыпанный землёй и снегом, вспоминает, о чём думал раненый Андрей Болконский. И ему страстно хочется высокого, чистого, синего неба. Он с усилием устремляет глаза кверху, но там — серая, грязная муть.

…Ему вспоминается дом, сенокос или что‑нибудь в этом роде — картина мирной красивой жизни — например, сенокос коллективный на домашнем».

После войны вновь увидеть места, где он был дважды ранен, Абрамов отнюдь не стремился. На гору, под которой его ранило в первый раз, он посмотрел издали только незадолго до смерти, 7 апреля 1983 года, во время поездки в Петергоф к Елене Григорьевне Михайловой, рождённой Николаевой, некогда бывшей натурщицей Бориса Кустодиева (об этом я писал в статье «Последние рассказы», напечатанной в «Правде Севера» 11 мая 2022 года).

Документальных свидетельств о посещении Колпина Фёдором Абрамовым после войны не имеется. Есть только альбом «Ижорский завод» (вышел в 1972 году), подаренный ему на творческой встрече ленинградских писателей с работниками этого предприятия в Доме писателей, с дарственной надписью: «Лауреату Государственной премии СССР писателю и драматургу Абрамову Фёдору Александровичу в знак глубокого уважения и признательности от трудящихся Ижорского завода. Секретарь парткома Шутков Г. А. Председатель завкома Окунев И. И. Секретарь комитета ВЛКСМ Сорокин А. А. 27 декабря 1975 года».

Записи выступления писателя на этом вечере, где он непременно должен был вспомнить о своём участии в битве за Ленинград, или нет, или она ещё не найдена.

Геннадий МАРТЫНОВ,

автор «Летописи жизни и творчества Фёдора Абрамова» (Санкт-Петербург)