Память сердца: Что ветер шептал

Как бесценную семейную реликвию храню кулон-амулет в виде старинной телефонной трубки на серебристой цепочке. Милая вещица — и какая история!

Ещё задолго до 1917 года, в молодости своей Евдокия Фёдоровна, а для нас, её внуков, просто баба Дуся, была телефонисткой в архангельской почтово-телеграфной конторе, что на Финляндской, где ныне Ломоносовский фонд. Работа была престижной, ведь Архангельск — третий город в России, установивший телефоны сразу после Питера и Москвы! У семи работавших здесь барышень была униформа: приталенная чёрная юбка плиссе и белая кофточка с кружевной «кокеткой» на груди. И у всех модная причёска «а-ля помпадур» — поднятые и назад зачёсанные волосы с завитушками у виска. Шарма добавлял витавший в воздухе цветочный аромат модных тогда французских духов «Лориган Коти», да и инопланетный вид их рабочего места: телефонный пульт фирмы «Эриксон», гарнитура с наушниками и с розетками микрофонов у алых девичьих губ.

А у каждой из красавиц был задушевный секрет — свой тайный телефонный поклонник. Дусе частенько названивал некий Василий Арефьевич, а для неё — абонент № 124. Его очаровал дивный девичий голос в самых простейших словах: «алло», «соединяю», «абонент занят». Так зарождалась любовь!

Назавтра была Масленица! На этот праздник телефонистка Дуся взяла долгожданный отгул, ведь надо встретиться да рассмотреть этого загадочного абонента. Решила так: на тройке вместе cлетаем в Соломбалу, а потом — на Масленичный бал к купчихе Плотниковой.

На Соборной было не протолкнуться из‑за сотен разукрашенных троек. Они запрудили весь центр Архангельска до памятника Ломоносову и здания присутственных мест. Иван Сосновский — губернатор, назначенный на этот пост премьер-министром Петром Столыпиным, решил возглавить праздник, лично дать старт шумному гулянию. Он привстал на санях и бросил в толпу самое несерьёзное в жизни своей: «Веселись, Архангельск — родина флота российского! Гуляй, честной народ! Гуляй, Масленица!»

Первыми тронулись нарядные сани с соломенной Масленицей — куклой в человеческий рост в красном платке и сарафане из тряпья. Потом Еремей, кучер Сосновского, поддал плёткой коренного коня с алой дугой и пятью колокольцами да дюжиной бубенцов. Следом разворачивал тройку городской голова Яков Лейцингер, а далее экипажи строились по рангам, сословиям, чинам… Лесные магнаты Амосов, Калинин, Беляевский, Сурков, торговец пушниной Мерзлютин, ресторанный король Минаев, владелец пароходов с театральной фамилией Булычёв…

А темп гонки всё нарастал. Вот уже позади Мариинская гимназия и здание Городской Думы, особняк Дес-Фонтейнос и Александровский сад с башенками по углам — мини-копией Гостиных дворов. Вдоль всего Троицкого визжали гимназистки и дамочки в дорогих мехах, голосили простолюдины навеселе, хохотали краснощёкие бабы в цветастых платках. Кругом вихрь, азарт, удаль, стихия — живописная картина широкой русской души!

От троек чиновников, купцов, мещан и всеми уважаемых лоцманов не отставала упряжка и наших героев. Дуся улыбалась, сквозь звоны множества колокольчиков слушая байки своего жениха: «…На прошлые зимние проводы сани с Масленицей закинули аж на конёк крыши купеческого особняка! И никто не мог вспомнить, кто и как учудил экое безобразие!» Сквозь ветер в ушах расслышали и финал той истории удалой: «Чудеса! Да только не знали, как снять, — так до Пасхи сани на крыше и простояли!»

На улочке Олонецкой мелькнули два шпиля католического костёла, потом крутой поворот к Троицкой церкви, и вот гонка на крыльях неслась по льду Кузнечихи! Потом — по Никольской, а после Соломбалки уже замаячил заветный финал. Здесь, на Торговой площади, ждала снежная крепость, взятие которой было стартом масленичного торжества! И такого лихого веселья не сыскать было во всей необъятной Руси!

Торговая площадь от магазина «Макаров и К» до Корабельного русла Двины была подмостками для сценок бесчисленных скоморохов. Борис Шергин вспоминал: «Страсть к театру в Архангельске расцветала на Масленицу. Масками ходили все от мала до велика — отцы семейств и мамаши в дедовских шубах. Наложив „хари“ и „личины“, здесь бродило до полусотни театральных групп». И наши герои чудили вместе со скоморохами, затем, взявшись за руки, стали водить хороводы. Вдруг начинали движение «змейкой» меж многочисленных палаток с пузатыми самоварами и «небоскрёбами» из блинов. Яства, начинки к блинчикам были в огромном ассортименте: мёд, икра, творог, масло, ягоды, палтус и сёмга! Хлебнув чуток медовухи, молодые пускались опять в перепляс. Потом, потеряв последние силы, отдувались чаем с душистыми травами.

Похоже, в Соломбале был центр мирового веселья! Можно, по пояс раздевшись, ползти вверх по столбу за призом — сверкающим самоваром. Тут и качели до самых небес, и катание парами с ледяных высоченных гор. Важно не упасть с лихо летящих саней, не навернуться под всеобщий хохот толпы, а сквозь ветер прошептать любимой три самых заветных слова!

А вечер этого дня был ещё более интересным и интригующим. В особняке на Поморской — владении богатейшей купчихи Екатерины Кирилловны Плотниковой — давали «Масленичный бал».* У хозяйки созрел тайный план: под видом праздника проводов русской зимы сделать как бы смотрины самых достойных невест. И важна тут не только удачная внешность, но и вес родительского кошелька. Решила сразу убить двух зайцев — составить партию для её неженатого сына Александра и приумножить свой капитал.

Гости с дочками на выданье поражались богатству хозяйки: изысканному паркету и печным изразцам, цветочным обоям и живописной росписи потолков, серебряным сервизам и богемскому хрусталю на столах. А Дуся со своим женихом более всего обрадовались знакомству с Александром Петровичем, считай, виновником этого «Масленичного бала». Тот был добродушен и открыт к душевному общению. После блинчиков с шоколадом «Борман Жорж» на расписанных драконами китайских тарелках и бокала светлого «Рейнского» Александр выдал первый секрет. Признался, что эти «смотрины невест» — напрасная затея, ведь в Питере у него есть любимая невеста, о которой он матери не решился сказать.

А чувствуя симпатию и приятельское расположение к новым знакомым, Александр выдал ещё одну сокровенную тайну, как разбогатели его далёкие предки, откуда первичный капитал и как семейство круто пошло наверх…

Были они из крестьян деревушки Афанасьевской, что на Курострове около Холмогор. При отце Петра I, царе Алексее Михайловиче, разводившем громадных щук в Коломенском пруду и обожавшем соколиную охоту, Осип Плотников* с сыновьями Иваном и Алексеем создали артель по ловле кречетов и исправно поставляли ко двору партии немыслимо дорогих и любимых царёвых птиц. А попутно стали курьерами по особо важным делам. Возили письма от епископа Афанасия для патриарха Московского и всея Руси Адриана, а на обратном пути — царёвы указы в Холмогоры, Сию, Архангельск, Соловки. Такова история рождения капитала этой богатейшей семьи!

А после бала надо остыть, отойти от этой масленичной круговерти. На тройке до утра молодые гоняли по скованной льдами Двине. Они были счастливы и читали стихи. Сквозь порывы ветра слышались строки Пушкина: «По дороге зимней, скучной тройка борзая бежит, колокольчик однозвучный утомительно гремит».