Мастерица из Няндомы нашла своё счастье за гончарным кругом

Алёна — гончар по призванию. И уверена, что глину можно «приручить». С глиной няндомская мастерица познакомилась в начале девяностых, когда училась в Архангельском колледже культуры.

– Керамику у нас на художественно-прикладном отделении преподавал народный мастер России Сергей Степанович Клыков, — рассказывает Алёна Самылова. — Под его руководством мы лепили традиционные игрушки, свистульки-птички. Было интересно. Но тогда я не думала, что керамика — моя судьба. Помню свою первую и любимую игрушку, которую сделала самостоятельно, — глиняного гномика. Так он мне нравился, что не хотела его никому отдавать. В итоге подарила подруге по колледжу на счастье.

Подруга училась на хореографа. Родом была из Вельска. В Вельск с ней потом уехал и Алёнин гномик. И вот недавно, совершенно случайно, Алёна узнала, что она тоже начала пробовать себя в керамике. Шутит: «Это всё мой гномик…»

По дороге к мечте

Сама Алёна после окончания колледжа свой творческий путь нашла не сразу.

– Жила я всё больше в сельской местности, — рассказывает она. — С работой там было сложно. Поменяла восемь профессий, но с творчеством все они абсолютно были не связаны.

И вот когда в очередной раз находилась в поиске, дорожка привела в Кенозерский национальный парк. Было это четырнадцать лет назад. Жила Алёна тогда в деревне Вершинино. В парке предложили работу на выбор — заниматься выпечкой и вести кулинарные мастер-классы для туристов либо попробовать себя в гончарном ремесле.

– Последнее, конечно, мне было ближе. Птички-свистульки Сергея Степановича в душе как‑то сразу отозвались, — улыбается Алёна. — Меня отправили на учёбу в Архангельск, в школу Бурчевского — к народному мастеру Наталье Михайловне Поташевой. Правда, всего на четыре дня. Но именно тогда первый раз села за гончарный круг. Спасибо Наталье Михайловне за науку, она потом сама приезжала ко мне в Кенозерье — учила работать с муфельной печью.

А ещё Кенозерский парк отправил будущего гончара в Каргополь, в филиал «Беломорских узоров».

– Там перенимала опыт у мастера Надежды Васильевны Лодыгиной, — рассказывает Алёна. — Училась у неё десять дней. Побывала и в мастерской легендарного умельца Владимира Дмитриевича Шевелева. Всё это были азы, которых мне тогда так не хватало. Но нужен был и свой, собственный опыт.

«Ну не чудо ли?»

По словам Алёны, парк предоставил в её распоряжение мастерскую — круг, печь, глину. Только твори! И несколько месяцев подряд, до глубокой ночи она занималась — лепила и лепила. Как сама говорит: «Я изучала глину, а глина — меня. Мы друг к другу приноравливались».

– До сих пор помню свой первый страх перед гончарным кругом, — рассказывает Алёна. — Вроде настроишься, начинаешь делать, и раз — ломается горшок…

Признаётся, иногда и отчаяние охватывало.

– Но соберёшься, проанализируешь свои переживания и опять за круг, — говорит Алёна. — Помню, сижу и шепчу сама себе: «Ну и что, что горшок сломался. У меня же много глины… Всё равно справлюсь». Так постепенно и отбросила страх. Получаться стало. Ведь желание было такое огромное. А ещё, — улыбается, — я, наверное, просто упрямая. Мне папа с детства так говорил: «Ты в семье у нас, Лена, самая упёртая…»

Под окнами мастерской было озеро. Алёна вспоминает, как после работы уходила туда «отмокать».

– Есть такой момент, когда к чему‑то долго идёшь, что‑то долго делаешь, то потом надо обязательно выдохнуть, — поясняет она. — И я шла выдыхать к озеру… Там была такая отмель, что просто в одежде, прямо в фартуке, ложилась, и всё — мне было хорошо… Ощущение счастья.

Да и само Кенозерье — место особое. Жить там и не быть творческим человеком, наверное, невозможно, — считает Алёна. — Кенозерье тебя питает и что‑то такое даёт, от чего начинаешь открывать себя заново — вдохновляешься. Я шла утром в мастерскую, смотрела на небо, а оно всегда разное. Разный цвет, разные облака… Ну не чудо ли? Помимо гончарной мастерской, работала и экскурсоводом в музее «В начале было слово» — это единственный в России музей эпического наследия. То есть керамика, — поясняет, — всегда была как бы вторая моя профессия. Но по душе она, конечно, стояла первой…

– Но из Кенозерья потом вы всё‑таки уехали?

– Мне пришлось уехать, — кивает Алёна. — Три года назад. На то были личные причины. Но душой я до сих пор там — болею Кенозерьем. И наверное, это уже навсегда.

«Без глины никуда…»

Говорит, когда переехала в Няндому, то контраст вначале был разительный.

– Во-первых, это город. Хоть и маленький, но для меня тогда ещё совсем незнакомый, — поясняет Алёна. — Долго привыкала, терялась даже несколько раз. А во‑вторых… Ну не могла я без глины. Мне нужно было за неё хотя бы раз в день подержаться.

Алёна устроилась на работу в местный краеведческий музей хранителем.

– И мне захотелось познакомиться с мастерами Няндомы. Решили с коллегами сделать новогоднюю выставку в музее, где и собрали мастеров. Вот только гончаров среди них не было.

Я понимала, что надо мне организовывать что‑то своё, чтобы опять начать лепить. Ведь в городской квартире это практически невозможно. Нашла помещение, взяла в аренду. И… открыла гончарную мастерскую для всех. Половину мебели для мастерской мы тогда с мужем сделали сами — своими руками. Оборудование уже было — печка, гончарный круг, инструменты… Так что практически сразу начала работать.

Без глины, — вздыхает, — никуда… В Кенозерье я также постоянно вела мастер-классы, занималась и со школьниками. А в Няндоме такого общения мне не хватало. Ещё была удивлена, что здесь нет туризма. Все туристы просто проезжали мимо — в Каргополь. Получалось, что в Няндоме им смотреть было нечего. Не проводились здесь и мастер-классы для взрослых. И когда я начала первые свои занятия вести… буквально через год в Няндоме столько открылось новых мастерских… И до сих пор открываются! Возможно, некоторых своим примером всё‑таки вдохновила, что можно не только получать удовольствие от ремёсел, но и учить этому других. И даже зарабатывать этим.

Из века в век

– А музейные экспонаты краеведческого музея подсказывают вам какие‑нибудь идеи для творчества? — спрашиваю Алёну.

– Подсказывают постоянно, — кивает она. — Мне как хранителю часто приносят старинные вещи, которые случайно находят в семейных архивах, сундуках. Спасибо няндомцам, что делятся.

Иногда и просто по улице идут, видят какую‑нибудь раритетную вещь выброшенную — спасают, несут к нам в музей. И она становится экспонатом.

Так однажды принесли скатерть. Дарительница рассказала, что её бабушка укрывала этой «тряпицей» картошку в подвале. И вот когда она эту ткань отстирала, то ахнула — настоящая скатерть! Причём с рисунком. И красоты необыкновенной. Самое интересное, что в фондах музея я потом нашла похожую — рисунок немного отличается. Приезжала в музей мастерица из Каргополя, подтвердила, что скатерти эти из деревни Моши. Изготовлены примерно в конце XIX века.

В Моше в то время были свои красильные. На скатерти не просто верховая набойка, а кубовая — более сложная в изготовлении старинная техника.

По словам Алёны, ей так понравились узоры, что захотелось их «оживить» — перенести из XIX века в век XXI.

– Я попробовала расписать керамику, — рассказывает она. — Отсканировала рисунки в натуральную величину, перенесла на изделия свои. Начала прорисовывать вручную. Какая посуда получилась… Разошлась быстро — буквально сразу нашла новых хозяев. Энергетика ведь особая…

«Сапожник без сапог»

– Интересно, а вы свою глиняную посуду сами дома используете?

– Я, наверное, как сапожник без сапог, — смеётся Алёна. — У меня почему‑то ничего не задерживается. Буквально одна-две вещи собственного производства, и всё. Многое просто отдаю, дарю. Мне это в радость.

По словам Алёны, она уверена, что давно нашла и свой «рецепт» счастья.

– Когда открывала мастерскую в Няндоме, то идея была — пусть и другие пообщаться с глиной попробуют, — говорит она. — Может, тоже увлечёт глина, «притянет», как и меня когда‑то. Конечно, понимаю, что не всем лепка нравится. Не всем глина открывается. Но если проникся, попробовал и что‑то так задело, что начинаешь фантазировать… Вот, например, лепим мы на занятии домики. Обычные. Вроде бы просто. Но руки сами к домику ещё что‑то приделывать начинают, пристраивают, додумывают…

Глина ведь живая, — говорит Алёна. — Приручить её можно, но только если работать с ней в хорошем настроении, с добрыми мыслями. Если вы будете не в своих проблемах, а именно с ней, с глиной, здесь и сейчас, тогда она начнёт вас слушаться. А иначе не стоит и за круг садиться. Не получится. Уже много раз проверяла…

Чашка с «характером»

– Наверное, для лепки ещё и не любая глина годится? — уточняю у Алёны.

– Это точно. Кода я только начинала гончарить, то глину брала ту, что в окрестностях. Но она уже была исследована — из неё и до меня пробовали лепить гончары Кенозерья. Я её использовала, чистила. Но на это всё‑таки уходило слишком много времени. Сейчас глину в основном выписываю уже готовую из разных мест. И сама её изучаю. Как она поведёт себя в работе? Можно ли из этой глины жгуты катать или только для пласта подходит? Что из неё можно на круге слепить — чашку или кувшин высокий выйдет? Поднимется или нет у неё таких свойств? Каждую глину приходится проверять на сушку, лепку, обжиг… Керамика, вообще, область непостижимая. Всю познать, наверное, невозможно. Поэтому каждый день учусь чему‑то новому.

– А по цвету у вас в мастерской глина какая?

– Если верить исследователям глины, то в мире существует около сорока видов. Серая, голубая, зелёная, чёрная, белая… Много оттенков. У меня тоже разная. И белая, и чёрная, коричневая, бордовая. Есть и шамотная глина. Не пробовала, правда, из неё ещё лепить. Лежит пока в мешке. Ждёт своего часа.

– Алёна, а за сколько по времени можно чашку из глины сделать?

– Если на круге, то основу — за пять минут. Но надо ведь не просто выкрутить, а обточить, к чашке приделать ручку. Потом чашка неделю сохнет, обжигаю, поливаю глазурью, снова обжигаю… Двое суток только на обжиг уходит. Ну, а на всю чашку — больше недели.

Алёна рассказывает, что у каждой чашки, тарелки ещё и «характер» свой.

– На мастер-классах ученикам так и говорю: «Не старайтесь сделать слишком ровно». Это же ручная работа. И та же чашка, например, не может быть как с конвейера, где их двадцать и все одинаковые. Иногда маленькая неровность — как изюминка, подчёркивающая неповторимость. От этого посуда не делается хуже, а, наоборот, становится интереснее.

От кувшина до пуговицы

Работы Алёны Самыловой за четырнадцать лет разлетелись по всей России. Делает мастер не только глиняную посуду, но и сувениры, игрушки, брошки, серёжки и даже пуговицы…

– Меня такая «мелочь» очень вдохновляет, — признаётся она. — Люблю что‑нибудь новое придумывать. На Маргаритинской ярмарке в этот раз практически всё, что привезла, — разобрали. Заказов много. Недавно вот попросили рыбок сделать в подарок ихтиологу. Сувенирные лошадки-качалки тоже часто заказывают. Говорят, что лошадки мои напоминают о детстве — добрые чувства будят.

В этом году художественно-прикладному отделению Архангельского колледжа культуры, где когда‑то училась Алёна Самылова, исполняется тридцать лет.

– 1 декабря будет выставка. И меня тоже пригласили со своими работами, — говорит она. — Так что сейчас готовлюсь. Немного волнуюсь, чтобы всё успеть…

– Алёна, а какая у вас как у мастера мечта?

– Хочу сделать более высокотемпературную печь своими руками. Это сложно, но реально, если захотеть. Тогда я смогла бы работать с глинами на более высоких температурах. И делать, например, дизайнерскую ресторанную посуду. Мечтаю когда‑нибудь поработать и с фарфором. Я с ним пока ещё не знакома. Но уже потихонечку иду к нашей первой встрече…