Шофёр полез под машину, а меня зазвала к себе сухонькая старушонка. Представилась мне тихим голоском: «Баба Нюра». Её слегка раскосые глазки смотрели хоть и приветливо, но насторожённо.
После румяных шанег и крепкого домашнего чая меня охватил лёгкий дурман. На душе стало спокойно-спокойно, и я почувствовал блаженство. Слышу –доносится издалека: «Ложись, мил человек, на лавку, я сапоги сниму». И всё — повалился-провалился.
Очнулся от боли. Моя рука свисала с лавки, а бабка, вцепившись в неё, исступлённо что‑то нашёптывала. Попытался высвободить, но не тут‑то было: рука меня не слушалась.
В дверь громко забарабанили. Это водитель, отремонтировав машину, звал в дорогу. Я закричал. Бабка залаяла и отпрянула от меня. Я соскочил с лавки, сунул ноги в сапоги, подлетел к двери, выдернул засов и кинулся прочь…
Шофёр крутил баранку, искоса насторожённо поглядывая на меня в зеркальце. Пару раз наши взгляды встретились и тут же оттолкнулись. Оба мы молчали и напряжённо смотрели на дорогу. Так длилось с полчаса. Проскочив небольшой деревянный мостик, водитель резко затормозил. Именно в это мгновение с меня слетело оцепенение. Угнетающую тело тяжесть как рукой сняло. Шофёр перекрестился и повеселел. Мы выпрыгнули из машины и глубоко вдохнули морозный воздух.
Тут и узнал я, что меня заманила к себе известная на всю округу Нюра-икотница. «Ты — счастливчик, — сказал шофёр. — Не залаял, когда ручей минул. Значит, бабка Нюра не смогла посадить тебе икоту».