Культурный код: Закрученный сюжет семейной истории

Ирина Орлова увлеклась генеалогией больше десяти лет назад. А началось всё с того, что родной дядя попросил её узнать про дедушку-коммуниста, о котором информация в семье как будто была «опечатана». Потянув за одну ниточку, Ирина стала распутывать большой клубок семейной истории, сплетённый из разных фамилий, названий церковных приходов, деревень и городов… Так она смогла дойти аж до XVI века!

Порой путь её напоминал работу следователя. Она шла по следам предков, читая в архивах полицейские отчёты и показания свидетелей, выясняла, кто изображён на старинных фотографиях в семейных альбомах, изучала чертежи, по которым её прадеды строили свои дома в Соломбале. Вдруг далёкие прапрадедушки оживали, обретали голоса и начинали рассказывать истории о своей жизни, о бедах и чаяниях. Становилось понятно, как большие события, происходящие в России, меняли судьбы «маленьких» людей, перемалывая их в колесе истории. И как это отразилось на них, на их потомках.

Что скрывал прадед…

– Ирина, как проснулся интерес к изучению истории своей семьи?

– Я любила в детстве рассматривать старинные фотографии предков в семейном фотоальбоме. Несмотря на то что никогда в жизни их не видела, чувствовала, что они мне родные. У меня было сразу две бабушки и одна прабабушка, которая умерла, когда мне было уже 20 лет. Помню, как прабабушкины дети, вся наша большая семья, собирались вместе: взрослые пели песни, а мы, ребятня, прятались под столом. Тогда это ощущение семейственности казалось нормой, а сейчас пришло понимание, что это есть не у всех.

Ещё когда в школе училась, на ватманах писала имена предков, мечтая о будущих детях. Став постарше, стала спрашивать у родных подробности: фамилии прабабушек и прадедушек, года рождения и смерти, наносила эту информацию на схему. Однажды дядя меня спросил, а кто у нас дед‑то был? То есть мой прадед Александр Павлович Меньшуткин. Он был коммунистом. По рассказам близких, человек он был строгий. Например, когда дочка купила платье, мог его сразу в печку бросить: «Не пойдёшь ни на какие танцы!»

Составляя его родословную сегодня, понимаю, какую трудную жизнь прожили люди. Он родился в 1901 году в деревне в Шенкурском районе. Когда произошла революция, ему было 16 лет. В его автобиографии написано, что в 12 лет он работал «мальчиком», то есть был посыльным. Судьба кидала его в Вологду, где он работал плотником на железной дороге, затем вместе с женой и новорождённым ребёнком — на Урал. Там родился второй ребёнок. В 1931 году семья переехала в Архангельск. В 1939‑м — на Кольский полуостров. Там, на реке Поной, строили аэродром для самолётов, которые должны были сопровождать корабли с грузом из стран-союзников. На взлётной полосе не было даже подсветки, и самолёты садились в темноте. Прадеду было 40 лет, он работал там комендантом, а бабушка — почтовиком. Здесь они находились до 1942 года.

Если в вашей родне есть коммунисты и вы хотите узнать о них, то можно обратиться в отдел документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области или написать запрос по электронной почте в Российский государственный архив социально-политической истории. Форма запроса есть на сайте. Это уже за деньги. Оттуда мне прислали анкету прадеда с его фотографией 1932 года, когда его принимали в коммунисты. Я была поражена, увидев его фото: худой, бритый, глаза «провалились». Видимо, так на нём отразилась работа на чугунно-литейном заводе на Урале и на железной дороге в Вологде. Посмотрите на фото: здесь он запечатлён в тот период, когда занимал руководящую должность на СЛДК. Совсем другой человек.

У прадеда родилось шестеро детей: три сына и три дочки. По всем я собрала информацию. Его сын Декабрист Александрович, мой дедушка, тоже был коммунистом.

Спор из‑за старинной фотографии

– Вы бóльшую часть информации узнаёте из рассказов близких или в архивах?

– Любой рассказ родного человека — наполовину миф. Это нужно понимать. Ты должен либо подтвердить информацию документально, либо развенчать его.

У меня была показательная ситуация. В соцсети, в группе «Старый Архангельск», я выложила на стене старинную фотографию 1901–1902 годов и написала историю семьи Макаровых. Это «веточка» по линии моего папы. На фотографии изображены отец семейства Иван Петрович Макаров с женой Варварой Лаврентьевной, их дочери Анна, Пелагия, Мария, Клавдия, а также его племянница-сирота — моя прабабушка Мария Даниловна Макарова. Будущая Иванова… Её дочь — моя бабушка Капитолина Андреевна Орлова — жива. Ей 90 лет.

Вдруг под фото в комментариях пишет человек, что это его фотография и на ней его родственники. Я говорю: «Без проблем, давайте разбираться». Мне историю семьи Макаровых рассказала моя бабушка, а я подтвердила её архивными документами. Но у оппонента оригинал фотографии, а наше фото — переснятое. Я его спрашиваю: «Кто здесь у вас из родных?» Он мне перечисляет совершенно других людей. Ему в своё время такую информацию рассказывала его бабушка.

– Прямо детектив!

– Человек злится. «Зрителям» в комментариях тоже интересно разобраться — чьи же всё‑таки родственники на фото? Я снова отправилась в архив. В итоге оказалось, что одна из сестёр Макаровых вышла замуж за прадеда мужчины, который мне пишет. Но человек мне всё равно не поверил. Тогда я предоставила ему информацию по его родным на период фотографии. Говорю: «Вот ваши родственники». Мы уже в «личке» переписывались, потому что отправляла фотографии документов. Я не набивалась в родственники. Просто хотела узнать, чья фотография. Выяснила, что у этой пары родился ребёнок, который является нашим общим родственником. Но связь с ним по неизвестным причинам разорвалась у обеих наших семей. Человек мне всё равно не поверил. Через какое‑то время я случайно нашла в архиве информацию по его родным и отправила ему, тогда он меня уже поблагодарил.

– Возможно, близкие не врут, а искренне верят в свои слова…

– Или хотят верить. Мой папа рассказывал, что другой мой дед прошёл все войны. Но я нашла документы, что с конца 1941 года по конец 1945 года он работал на военном складе в Ярославле. Дед был вольнонаёмным. Всё нужно проверять.

– Насколько глубоко можно раскопать информацию в архивах о своих предках?

– Всё зависит от сохранности архива, в котором находятся документы. Если по одной из веточек мои предки жили на Курострове, то по ним у меня есть сведения до 1500 года. По Шенкурскому уезду в Государственном архиве Архангельской области хранится самая древняя писцовая книга 1664 года. Например, в ней может быть написано «Иван Иванович Иванов, 70 лет». Значит, он 1590 года рождения. Метрик на тот момент не писали. Церковные записи появляются в 1700‑х годах, но это не строго. С конца XVIII века в церквях вели регистрацию гражданского состояния — метрические книги, из которых можно узнать точную дату рождения, брака и смерти.

На Курострове жили мои предки Гурьевы. Мне удалось найти Гурия, от которого пошла фамилия Гурьевы. В архиве можно узнать, какой был крестьянин: черносошный, государственный, экономический. Экономический означает: вместо барщины и натурального оброка крестьянин платил денежный оброк.

По другой веточке предки — крепостные крестьяне из Тихвинского уезда, сегодня это Ленинградская область. Мой предок Гордей Иванов — помещичий крестьянин. Ему повезло: его взяли в рекруты. Лучше быть солдатом-рекрутом, чем крепостным. У военных всё по уставу. Редкий крепостной крестьянин возвращался в свою деревню. После 20 лет службы ему выдавали паспорт, но его дети принадлежали военному ведомству и получали довольствие. Когда человек уходил со службы, ему ещё и пенсию выплачивали.

500 ударов шпицрутенами — и в Архангельск!

– Когда изучаешь историю семьи, то ещё лучше начинаешь понимать историю страны?

– Это даёт понимание, как складывались исторические события в стране. Берём 1812 год, пришёл Наполеон. Мой прапрапрадед Гордей Иванов в те годы служил на парусной фабрике в Великом Новгороде. Это недалеко от Санкт-Петербурга. Ткачей, которые не умеют воевать, снимают с работ и ставят в ополчение. Три месяца они стоят на городских воротах. Потом их отправили обратно на фабрику и набрали других ополченцев. Видел ли мой Гордей французов? Думаю, да. Есть сведения, что ткачи жаловались, что их комнаты отдали пленным французам и ополченцам с семьями приходилось жить в более стеснённых условиях. Эту информацию можно найти в документах, которые хранятся в Российском государственном архиве Военно-Морского флота, потому что солдаты-рекруты принадлежали морскому ведомству. Сохранились сведения, как ткачи писали жалобу, что за период, пока они были в ополчении, зарплату им не выплатили. Они спрашивали — когда выплатят? Уже 1816 год, а за те три месяца им так и не заплатили. Ткачи ждали, когда всё успокоится, решатся государственные дела. Люди не постеснялись, написали.

Судьба ткачей и моего Гордея круто изменилась после того, как они стали жаловаться императору Александру, что на фабрике им не выплачивают вовремя деньги, а также что избы свои они вынуждены ремонтировать сами. Несколько раз работники ходили пешком к императору в Санкт-Петербург, чтобы доложить о своей тяжёлой службе. До государя дошла эта информация, он велел ведомству «разобраться». Тех, кто ходил к батюшке-царю, жестоко наказали: две тысячи ударов шпицрутенами — считай, человек умер. Мой Гордей не ходил, но подписал, как сейчас говорят, «петицию» и за это получил 500 ударов.

После этого наказания директор ткацкой фабрики приказал за «неугодностью» отослать 70 человек в Архангельск. Среди них оказался Гордей Иванов. Отправились ткачи из Великого Новгорода по Пудожскому тракту в Каргополь, а затем до Архангельска. У Гордея на тот момент были жена и грудной ребёнок. Жёны могли отказаться, но, судя по спискам, женщины сопровождали мужей. Уже в Архангельске у Гордея родился второй малыш, но потом и его жена, и оба ребёнка умерли. Он женился во второй раз, и в этом браке у него родилось десять детей. Я узнала о судьбе каждого из них и даже заказала художнице рисунок, на котором они изображены согласно своему статусу на период 1847 года.

Мне хотелось представить, как они выглядели. На рисунке — Гордей, его жена Акилина и все десять детей. Мой прямой предок — прапрадед Василий — ещё младенец. В семье была ещё малышка Мария, но она умерла, когда ей было четыре года.

Одна из дочерей Марфа изображена в белом, потому что в этом году она выходила замуж. Старший сын в военной форме, так как он служил. Если присмотреться, то можно увидеть на погонах цифру семь. Седьмой ластовый экипаж. Гордей в 1850 году умирает. В этом же году ещё одна его дочь, Александра, выйдет замуж. С её потомками мы знакомы и общаемся.

У моего прапрадеда Василия Гордеевича родилось шестеро детей. Александр, Иван, Андрей, Николай стали моряками. Старший сын Павел работал городским фельдшером. Дочь Ирина — акушеркой.

Василий Гордеевич имел свою кузницу, сохранился её чертёж. Его деревянный дом до сих пор стоит в Соломбале, на пересечении улиц Ярославская и Терехина. Мне очень повезло, что сохранилась «домовая книга», в которой есть информация, кто и когда был записан и выписан. По этой книге удалось установить год смерти его дочери Ирины, у которой детей не было.

Сохранились чертежи домов его сыновей — Андрея (прадеда Ирины. — Прим. ред.) и Александра. Они построили два одинаковых дома рядом друг с другом. Дом Александра тоже стоит до сих пор…

Продолжение истории семьи Макаровых

– Какие у вас дальше планы, кого будете искать?

– Планирую полностью переделать книгу о своих предках (Ирина самостоятельно оформила две фотокниги, в которых есть информация по линиям мамы и папы. — Прим. ред.), так как появились новые сведения. Теперь я знаю историю сестёр Макаровых с той самой старинной фотографии, из‑за которой разгорелся спор. Их отец умер от эпилепсии в 1902 году, а через два года умерла и мама. Девочки остались одни, младшей на тот момент было всего пять лет. После этого старшую Анечку в 15 лет срочно выдали замуж за Александра Максимовича Сковородкина. Этот брак чуть ли не сломал её жизнь. В полицейских отчётах записаны показания Анны и свидетелей, как муж бил её и однажды чуть не утопил в канаве. Свекровь в этот момент подначивала сына убить невестку. Анна смогла вырваться из этого ада: выучилась на портниху и уехала в Подмосковье работать на борисоглебской мануфактуре. Оттуда писала письма, чтобы их развели с мужем. Сковородкин же женился снова, у него родился ребёнок, и веточка продолжилась. Сегодня я знакома с его потомком.

У родителей девочек Макаровых была своя булочная на Чумбаровке, недалеко от места, где сейчас находится Архангельский литературный музей. После смерти отца и матери дом пришлось продать. У меня есть чертёж их дома и флигеля.

Младшую из девочек — Клавдию Макарову — в 1907 году определили в приют Святого Петра, который находился рядом с Андреевской богадельней на перекрёстке проспекта Ломоносова и улицы Розы Люксембург. В 1918‑ом она вышла замуж за Сергея Фёдоровича Геннадиева.

Мария и Пелагия в 1906 году обучались в церковно-приходской школе. С 1907 года Мария находилась в доме трудолюбия, а Пелагия — в услужении у купцов Ульсенов. Мария вышла замуж за Иосифа Сергеевича Поткина, а вот судьба Пелагии неизвестна.

Моя прабабушка Мария Даниловна работала прислугой в доме Ивановых, а потом вышла замуж за Андрея Васильевича Иванова. Она вспоминала, что сёстры её навещали.

Я загрузила информацию про сестёр Макаровых на сайт «Всероссийское генеалогическое древо». Жду — вдруг найдутся родственники… Через интернет я уже нашла двух своих четвероюродных сестёр. Одна живёт на Урале. Другая — в Архангельске, всего в километре от меня. Как‑то раз разместила фотографию в группе «Старый Архангельск» и спросила: может, кто‑то узнает своих родных? И Наталья написала, что на фото её дедушка. Наташа оказалась продолжением веточки Александра Васильевича Иванова. Наши прадеды — родные братья, внуки того самого Гордея. Сейчас наши семьи снова общаются.