Как возвращали Иосифа Бродского в Норинскую

Хороший повод вспомнить эту во многом показательную и уникальную историю. Чтобы осмыслить её уже в доме-музее Иосифа Бродского, встретились и те, кто приложил усилия для его создания, и те, кто поддерживает его сейчас. И эта встреча пришлась на его день рождения.

Свидетелей этих событий ещё много, ведь десять лет — срок небольшой. И, как говорится, сказать неправду не дадут.

Так как же всё начиналось?

«Эту труху восстановить невозможно»

О том, что в Норинской догнивает дом, в котором во время ссылки жил Иосиф Бродский, говорили давно, не раз писала об этом и «Правда Севера». Пыталась добиться восстановления дома Коношская библиотека, которая сейчас носит имя Иосифа Бродского. Но… Или время не подошло, или не появились люди, которые бы взялись за это дело. Как бы там ни было, дом продолжал разрушаться.

А в августе 2012 года в рабочую поездку в Коношский район отправился недавно заступивший на губернаторский пост Игорь Орлов.

– Тогда редактор «Коношского курьера» Любовь Чеплагина и предложила посмотреть дом, — вспоминает Алла Валуйских, в то время руководитель областного агентства по печати и СМИ, а теперь заместитель руководителя Представительства Архангельской области в Санкт-Петербурге.

Кстати, её воспоминания записали сотрудники Вельского краеведческого музея, которому передан дом-музей Бродского, и эти воспоминания станут частью истории музея.

– Любовь Николаевна организовала нам такую поездку, — рассказывает Алла Валуйских. — Кроме неё и меня, в ней также участвовали Светлана Гаврилова, корреспондент «Правды Севера», и Наталья Кадашова, в ту пору министр по развитию местного самоуправления. Когда мы подошли к дому, увидели, что он практически уже заваливался набок. Мы пытались заглянуть в окна, но даже опереться или ухватиться было не за что — из брёвен сыпалась труха. И всё же я попросила помощника губернатора свернуть по дороге из Коноши в Норинскую. Они туда заехали. Потом Игорь Анатольевич мне сказал, что дом восстанавливать бессмысленно — там сплошь труха.

И на какое‑то время от этой идеи отступились. Потом Алле Валуйских пришла мысль подключить к этому делу крупного бизнесмена, который пробовал себя на журналистском поприще и собирался идти в политику. Предложила сделать для Архангельской области и мировой культуры доброе дело, которое и будет его политическим ресурсом. Бизнесмен недолго раздумывал, спустя сутки сказал, что триста тысяч рублей за разваливающийся дом, где жил Бродский, — дорого.

А в такую сумму развалины дома оценили наследники Пестеревых, понимая его исторический потенциал. В общем, затем переговоры шли и с другими состоятельными людьми, которые уже были готовы выкупить дом. Но…

– Я сообщила об этом губернатору, — рассказывает Алла Васильевна. — А он вдруг сказал, что «это действительно можно сделать туристическим объектом для региона» и «мы сами его выкупим!». Потом искали инвестора. Переговоры с собственниками и выкуп дом легли на плечи Любови Чеплагиной — от своего имени я оформила на неё доверенность, ведь Любовь Николаевна — жительница Коноши. Собственником дома оформили меня, потому что из‑за бюрократических соображений это было проще и быстрее всего. Но при этом дом был передан в безвозмездное пользование некоммерческому партнёрству «Норинская».

Кто выкорчевал «черёмуху Бродского»?

– То, что Бродский посадил возле дома черёмуху, это легенда, ничем не подтверждённая, — говорит Ольга Ивановна Березина, директор Вельского краеведческого музея. — Черёмуха разрослась, и мы её выкорчевали, когда приняли в своё ведение дом Бродского. Черёмуха разрушает дом, притягивая сырость…

Мы сидим в беседке, расположенной на территории больше трёх гектаров, прилегающей к дому, уже после официальных мероприятий, пьём чай и обмениваемся воспоминаниями.

– Как это, выкорчевали черёмуху? — удивляется Алла Васильевна. — Её выкорчевали ещё десять лет назад по распоряжению Владимира Буторина, он тогда заявил, что ей возле дома не место. А ведь мы тогда хотели, чтобы редакторы районок посадили именно черёмуху. Владимир Фёдорович сказал, что она сама вырастет, а сажать надо берёзы…

Признаться, скептически отношусь к насаждению всевозможных памятных аллей и рощ — сколько примеров, когда деревца погибали без присмотра, а оставались помпезные таблички. А здесь буквально шумела берёзовая роща! Она — живое напоминание о ещё одной уникальности проекта под названием «Дом Бродского» — его поддержало журналистское сообщество, в частности редакторы районных газет. Общее дело объединило журналистов различных изданий, которые часто собирались вместе, также ездили в Санкт-Петербург, где побывали в доме Мурузи, в котором с родителями жил Бродский. Сейчас там музей «Полторы комнаты», но он второй, после Норинской. А тогда эти полторы комнаты открыл для нас друг Бродского Михаил Исаевич Мильчик.

И, пожалуй, не было столь масштабного журналистского проекта в истории Архангельской области…

Цена дома — триста тысяч. Реставрация — пять миллионов…

В Норинской мы встретили Наталью Бородину, историка из Санкт-Петербурга, которая возит экскурсии в знаковые, по её мнению, места России. Норинская — одно из таких мест.

– Однажды выходим с туристами из дома Бродского, — рассказывает она, — и видим, что к крыльцу направляется Михаил Мильчик. Мы обрадовались, а в разговоре с ним попросили оценить качество реставрации дома. И он сказал, что дом-музей в Норинской — это лучший проект реставрации за всю его профессиональную деятельность.

Такая оценка дорогого стоит. Михаил Мильчик — член Союза архитекторов России, член советов по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга и Министерстве культуры РФ, лауреат премии Фонда имени академика Лихачёва «За сохранение культурного наследия России».

Реставрация — отдельная страница этой истории. Дом, как было сказано, выкуплен за 300 тысяч рублей, а что дальше? А дальше его необходимо было восстановить. Для этого нужны средства. Специалисты насчитали баснословные по тем временам пять миллионов рублей. Их выделил Владимир Буторин, владелец Устьянской лесопромышленной компании.

Когда реставрация подходила к концу, я спросила Владимира Фёдоровича, почему он это сделал. Ему так близка поэзия Иосифа Бродского?

– Нет, — ответил он, — не особо знаю этого поэта, просто меня попросила Алла Васильевна…

То есть в этом проекте многое делалось на добрых, товарищеских отношениях. Об этом говорит и тот факт, что Ирина Воинова, петербургский архитектор, подготовила проект реставрации на общественных началах. А что касается качества реставрации, с одной стороны, за ней следил Михаил Мильчик — чтобы всё было в соответствии с исторической правдой, а с другой, Владимир Буторин — чтобы все выделенные средства были потрачены в дело.

И получилось хорошо!

Вельское «посольство» в Коношском районе

В 2020 году Дом-музей Бродского был передан Вельскому краеведческому музею. Почему не Коношскому? Потому что тот — муниципальный, а Вельский — государственный. Этой передаче предшествовало ещё одно событие — Алла Валуйских оформила дарственную Архангельской области на Дом-музей Бродского.

Признаться, эта передача «нашего живого дома» музею нас, журналистов, несколько огорчала — вот его музеефицируют, и он станет неким среднестатистическим музеем. Может быть, поэтому долгое время и не приезжали в Норинскую.

Алла Валуйских и Анна Баронина передают документы в дар Дому-музею Бродского/Фото: Светлана Лойченко

И вот выбрались. Из Санкт-Петербурга приехала Алла Валуйских, которая привезла в дар музею документы, свидетельствующие о его становлении, а также отреставрированные подлинники открыток, найденных в доме Пестеревых. Ещё одна гостья из Санкт-Петербурга Анна Баронина, пресс-секретарь Российской национальной библиотеки, передала в дар музею копии автографов двух стихотворений поэта, написанных в Норинской. Анна Сергеевна рассказала, что Иосиф Бродский именно РНБ передал весь свой архив, и пригласила директора Вельского краеведческого музея приехать в Санкт-Петербург. Подарки гостей и предложение сотрудничать как с Российской национальной библиотекой, так и с Представительством Архангельской области в Санкт-Петербурге были приняты с благодарностью.

А гости из Санкт-Петербурга внимательно осмотрели обновлённую экспозицию музея — в целом она осталась прежней, но усовершенствована и стала более структурированной.

– В доме обнаружилось много предметов, назначение которых было непонятно, — рассказала Ольга Березина, — Мы оставили только те, которые имели непосредственное отношение к пребыванию в Норинской Иосифа Бродского.

Но иногда такие отвергнутые по незнанию вещи потом возвращались в экспозицию.

– Мы нашли красный шарф, — продолжает Ольга Ивановна. — Но не было никаких свидетельств, чей он и откуда взялся, и мы его на время отложили.

Красный вязанный шарф Бродскому в Норинскую прислала Анна Ахматова/Фото: Светлана Лойченко

Но оказалось, что его Иосифу Бродскому передавала сама Анна Ахматова, которая поддерживала поэта в ссылке и, как известно, прочила ему большое будущее: «Какую биографию делают нашему рыжему», — писала она, когда его отправили отбывать наказание на Русский Север. Красный шарф Анна Ахматова передала поэту через его друга Михаила Мейлаха, который трижды навещал друга в ссылке. Теперь шарф висит на стуле возле рабочего стола — будто бы поэт только что вышел…

На эту встречу в Норинскую приехал глава Вельского района Андрей Гуляев, который в проекте участвовал, будучи редактором районной газеты. И теперь он оказывает всяческое содействие музею. Так с музеем в Норинской получилось своеобразное вельское «посольство» в Коношском районе.

Андрей Гуляев, глава Вельского района, эту березу посадил, когда возглавлял районную газету/Фото: Светлана Лойченко

– Но мы активно и успешно работаем с коношскими коллегами из библиотеки и музея, — рассказала Ольга Березина. — Мы отдаём должное тому вкладу, который они внесли в создание и становление музея, и у нас с ними полное взаимопонимание.

Об этом говорили также Надежда Гневашева, заведующая туристическо-информационным центром Коношской библиотеки имени Бродского, и Ольга Вохтомина, заместитель директора библиотеки, которые тоже приехали на эту встречу.

Это тот случай, когда два района объединяет одно дело…

Ленинград — Норинская — Ленинград

В этот же день в музее был представлен туристический проект «Ленинград — Норинская — Ленинград». О нём рассказала Кристина Рогозина, научный сотрудник Вельского краеведческого музея, куратор Дома-музея Иосифа Бродского. Проект предполагает разные варианты маршрутов, но в центре всегда Норинская.

Конечно, здесь турпоток не может быть массовым, работа с туристическими группами, которые едут к Бродскому, требует особого подхода. А в прошлом году Норинскую посетило более тысячи человек. И здесь много ещё вопросов — где селить требовательного туриста, который не хочет жить в гостевом доме? Коноша — рядом, но там гостиничная инфраструктура не развита, как и инфраструктура гостеприимства в целом. В Вельске с этим делом всё прекрасно, и расположен он относительно недалеко — чуть больше ста километров, и часть дороги уже отремонтирована по национальному проекту, но порядка 60 километров ещё предстоит сделать. Мы по этой, пока не отремонтированной дороге проехали довольно быстро — после дождя её заровнял грейдер. Но в распутицу на такую поездку, конечно, времени уйдёт больше.

Я спросила Наталью Бородину, которая возит в Норинскую группы туристов из Санкт-Петербурга, почему она это делает и кто сюда ездит.

Оказалось, что у Натальи отец родом из Устьянского района, она приезжала туда в гости, очень любила стихи Бродского, но даже не задумывалась, что место, где он находился в ссылке, совсем неподалёку.

– Как‑то мне в руки попал журнал «Двина», — вспоминает Наталья. — Там речь шла о Норинской и было опубликовано стихотворение Иосифа Бродского «Мой народ», которое меня поразило. Сначала сама приехала в Норинскую, а затем стала собирать группы человек по семь-восемь. Конечно, всех этих людей объединяет любовь к поэзии Бродского.

Наталья рассказывает, что экскурсию они начинают из Коноши, где есть места, связанные с пребыванием поэта, потом едут в Тавреньгу, где знакомятся с деревенским бытом, там в гостевом доме ночуют, а утром переезжают в Норинскую, где проводят целый день, а вечером из Коноши уезжают в Санкт-Петербург.

– Здесь всё живое, — говорит Наталья. — И Бродского здесь мы видим совсем иным, чем в Петербурге. Недаром он говорил, что это был один из лучших периодов в его жизни. Если дословно: «Бывали и не хуже, но лучше, пожалуй, не было».

Кстати, Бродский об этом сказал, когда уже стал нобелевским лауреатом…

У одной печки…

Мне бы хотелось вспомнить один эпизод, связанный с Норинской, но с другим домом — Таисии Ивановны Пестеревой, в котором, по некоторым данным, Бродский жил несколько месяцев, а по другим — несколько недель.

Это было перед официальным открытием Дома-музея Бродского. В Коношу мы с Еленой Доильницыной (главным редактором газеты «Архангельск») и Аллой Валуйских приехали среди ночи. Нас встречали Любовь Чеплагина и её сын Антон. И мы остановились в доме Таисии Пестеревой. Его выкупили Анатолий и Елена Мальцевы — они первыми начали развивать туризм, связанный с именем нобелевского лауреата.

Коллеги пили чай и общались. А я незадолго до поездки сломала руку, в дороге её натрудила, меня знобило, и я укрылась за печкой — там в уютном закутке стояла кровать. И как было хорошо — от печки идёт мягкое тепло, а издали доносятся разговоры… Незаметно уснула, а проснулась бодрой.

Приехали другие коллеги. Хозяйка, Елена Мальцева, на завтрак раскладывала по тарелкам кашу, блины со сметаной и вареньем. Пили чай, общались и ждали Михаила Мейлаха.

Он друг Иосифа Бродского, известный филолог, поэт, профессор Страсбургского университета. В Норинскую приехал спустя полвека. И он единственный, кто бывал в обоих домах, где жил Иосиф Александрович.

Михаил Борисович зашёл в дом, огляделся, вспомнил, что на этой стенке висели именно эти фотографии, а на той — именно этот ковёр с оленями. Потом подошёл к печке и отбросил полог.

– На этой кровати Иосиф грелся возле печки каждую удобную минуту, — сказал он. — Ведь его разместили в комнате, которая практически находилась в сенях, и он там очень мёрз.

И неслучайно, когда Иосиф Александрович жил в доме Константина Борисовича и Афанасии Михайловны Пестеревых, он топил печку до раскаления, поэтому они боялись, что случится пожар.

К сожалению, дом Таисии Пестеревой оказался в запустении. Но Наталья Бородина успокоила — это внешний вид, внутри — всё как при Бродском. Но и на этот дом с печкой, которая его согревала в первые дни пребывания в Норинской, тоже стоит обратить внимание. Как и на всю деревню, в которой постигал главную науку в жизни будущий нобелевский лауреат. И о которой он никогда не забывал…

Уезжая из страны, в письме Леониду Брежневу Бродский писал: «Переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь: поэты всегда возвращаются…»

Теперь мы можем сказать — в Норинскую он вернулся. И также знаем, кто ему помог это сделать…