Что такое безусловное принятие своего ребенка?

Безусловное принятие своего ребёнка — важное качество любого родителя. Но что оно означает и как проявляется?

«От любви до ненависти»

– Недавно ко мне на консультацию обратилась мама подростка. Причину обращения обозначила как «сложности при общении с сыном», — рассказывает Екатерина Пяткова. — И, наверное, час говорила о том, какой у неё мальчик.

О «плюсах» и «минусах», что важно. Потому что часто родители перечисляют только слабые стороны ребёнка. Ждут рецепта: «Что с этим делать?» И когда начинаешь мягко интересоваться: «А что сын умеет лучше всего? За что вы дочку обычно хвалите?» — впадают в ступор.

А тут мама старалась говорить объективно, но как‑то очень осторожно. Не было лёгкости разговора. И когда я уже решила, что встречу придётся заканчивать (возможно, получится в следующий раз поговорить более откровенно) — маму прорывает. Начала плакать, а затем вдруг призналась: «Я его ненавижу». Мальчик усыновлён.

Она пришла, потому что боится своих чувств. Отсюда и внутреннее сопротивление — так старательно описывая ребёнка, «раскачивала» и, возможно, ещё раз в чём‑то убеждала саму себя.

Рано узнала, что не может иметь детей. Муж поддержал. Усыновить — общее решение. Взяли мальчика. Прожили пять лет. И муж ушёл — появился «собственный» ребёнок от другой женщины. Осталась с сыном одна. Общение с бывшим мужем не поддерживает.

В какой момент она перестала принимать своего любимого мальчика? Надо разбираться. Предстоит работа и с ребёнком. Психолог не волшебник. Но если в терапию вступает вся семья, шансы, что «кусочек мозаики» встанет на место, — намного выше.

С приёмными детьми «мозаика» может быть более расширенная. Из какой семьи малыш пришёл? При каких обстоятельствах осиротел? Важно всё.

А по поводу ненависти… Это эмоция. И очень сильное чувство. Когда говорят: «От любви до ненависти один шаг» — это про большую энергию. Просто где‑то, в какой‑то момент «живая» вода превратилась в «мёртвую». Возможно, «самоотравление» произошло из‑за слишком сильного чувства вины.

«Главное, чтобы был сыт!»

Но хуже всего — безразличие, когда на ребёнка «всё равно». Эмоциональное отвержение бывает не только очевидным, но и скрытым. Когда эмоциональный контакт заменяется, например, материальными ценностями. От ребёнка как бы откупаются: «Вот тебе, Миша, новый телефон. Играй, а ко мне не лезь!»

Это о том, что я не хочу проводить время со своим ребёнком. Мне некогда. И даже если я этого не признаю — отталкиваю от себя.

Если нам «неинтересно», чем занимаются наши дети — с кем общаются, что чувствуют — это ещё и про бесконтрольность. «Главное, чтобы был сыт! А так — пусть делает что хочет!» — была на консультации недавно у меня мама, проповедующая «свободное» воспитание.

Пришла, кстати, по поводу «участившихся истерик» пятилетнего сына. По её словам, падает на пол и «просто кричит» по полчаса. А вы? «А я жду, когда это закончится. Сам успокоится. У нас демократичное воспитание».

Только ребёнок считывает «демократию» по‑другому: «Я не нужен». Дать пережить эмоцию — важно. Но истерика может длиться не больше двух-пяти минут. А потом надо подхватить ребёнка эмоционально.

Если чувствуете, что малыш начал затихать — поднимает глаза, потянулся к вам — протяните руку. Прижать к себе, эмоционально уравновесить и только потом разговаривать. Не стоит констатировать: «Проорался? Успокаивайся сам, а я пошла!» Малыш не понимает, как это — «успокаиваться». Он не может переключиться по щелчку.

«Это же ребёнок!»

Такая история чаще бывает с папами. Малышу три-пять лет. Заигрался с папой — хохот, подкидывания к потолку, возня на диване. И тут папа встал и пошёл. А ребёнок‑то ещё в игре. Бежит следом, хватает за ногу. И слышит резкое «Отстань!». От былой радости не осталось и следа…

Но если вы зашли в игру вместе — выйдите из неё тоже вместе. Постепенно сбавляйте обороты: «Давай ещё минутку, а потом сходим с тобой умоемся. Договорились?»

Иногда малыш может начать вызывающе вести себя перед другими людьми. Васе четыре года, в автобусе пинает спинку кресла. Мама не останавливает. Наоборот, когда делают замечание, начинает заводиться: «Это же ребёнок!»

Что происходит? Вася пытается вступить в контакт. Но вступить агрессивно. Это не значит, что мама его принимает. Это вообще не про принятие. А больше про «моё тело — моё дело». Я вроде бы и имею лишние килограммы, но с этим ничего не делаю. И не даю себе отчёт, к чему это может привести в дальнейшем.

Здесь так же. Мама допускает такое поведение Васи, потому что у неё самой нет границ. Она не понимает, что это. Но через три-четыре года сама начнёт прессовать Васеньку, потому что «вседозволенность», как река, выйдет из берегов.

Из добрых побуждений

Безусловное принятие — не про вседозволенность. Я понимаю, что мой ребёнок может быть капризным. Может злиться, обижаться, плохо себя вести. Я принимаю это, но я как родитель с этим что‑то делаю.

А когда малыш на площадке бросает песком в бабушку и она пытается ему ещё и подыгрывать… «Ну он же не понимает ничего. В три‑то года…» Переключите на то, как песок летает, опускается на землю. Как ощущается пальчиками. Можно в лужу песок бросить…

Но объясните, что песок может попасть в глаза, рот. И человек, в которого ты попадёшь, может заплакать. Ему может быть больно. Разобрать историю, последствия поступка — про воспитание. Сказать: «Так нельзя!» — недостаточно. А почему нельзя? Поэтапное проговаривание важно.

Есть даже такое упражнение «Инопланетянин». Чем медленнее и тщательнее проговаривать слова, тем лучше малыш будет понимать, что происходит.

Эмоциональное отвержение — это и про холодность, игнорирование чувств: «Ты не заслуживаешь моего внимания». И постоянные нравоучения: «Всё делаешь не так!»

Мамы иногда искренне не понимают: «Ну я же пытаюсь его научить! Я из добрых побуждений!» Но если устанавливать эмоциональный контакт, делая упор только на провалы, — ниточка порвётся быстро. Ведь помимо «вечных косяков», Гриша у вас ещё и молодец. Что‑то у Гриши и отлично получается. А когда акцент: «не так», «не здесь», «ты опять» — мы эмоционально отбрасываем ребёнка от себя.

«Я тебя переделаю!»

У меня в практике была история. Мама пожаловалась на капризность дочки. Малышке три года. «В садик не хочет одеваться! Истерит. А платье такое красивое! Она же девочка!» И показывает фотографию почти бального платья. Малышка, как выясняется, очень подвижная. Ей в этом «богатстве» просто неудобно бегать. Да ещё и мама ругает, если платье пачкает.

Поверьте, в два-три года быть «самой красивой» — задача не номер один. Вот лет в пять-шесть, не говоря уже про сорок шесть, почувствовать себя «принцессой» — это да. А пока пышное платье, скорее, потаённая мечта мамы — не дочки.

Обратилась на консультацию молодая женщина. Признаётся, что всю жизнь переживала от того, что в детстве маме хотела её «переделать». Физического насилия не было. Но на голову сыпались придирки. Там ещё папа по телосложению — плотненький, дочка — в него. А мама — прима-балерина, сосредоточенная на себе. И дочка-пухляшечка её откровенно раздражала: «Как будто ты не моя дочь!» Рассказывает, что выживала «от выходных до выходных». Выходные проводили вдвоём с папой. Он дочку любил, поддерживал, но защитить от мамы даже не пытался.

Она до сих пор живёт детскими страхами — с оглядкой на маму. И только сейчас, потихоньку, с помощью терапии начала выбираться из обесценивания, в котором «купалась» всё детство.

«На обиженных воду возят!»

Иногда родители забывают, что внутри у ребёнка океан собственных переживаний. И стыдят за то, что он умеет чувствовать: «На обиженных воду возят! Ну чего ты надулся‑то?» А если я не могу перестать обижаться? Значит, я какой‑то не такой?

Пристыживая ребёнка, мы формируем некую деформацию — наносим психическую травму. Возможно, неочевидную. Размытую. Но она остаётся как шрамик на теле.

Важно не только принимать, но и выстраивать правила в принятии. Если чувствуете, осознаёте, что некоторые моменты «мозаики» не сходятся — копайте глубже. Укрепляйте ребёнка эмоционально — давайте возможность испытывать разные эмоции. Будьте рядом, не обесценивая.

Принятие — это проживание момента. Когда мы сталкиваемся с проблемой — важно оставаться на связи с самим собой: «Я понимаю, что со мной сейчас происходит». Не улетать в клинический оптимизм — прожить и прогоревать. И проанализировать, что привело к этому моменту.

Поворошить прошлое, чтобы проблемное поведение не «заякорилось». Если ребёнок как‑то «неправильно» прочитал действительность, возможно, я, взрослый, что‑то ему недодал. Не прояснил. И если я научусь это понимать, то научусь и принимать себя. Это про моё личное чувство ответственности в отношении момента.