В архангельской колонии строгого режима работает молодой воспитатель
Василий Пономарёв в свои 22 года работает в исправительной колонии строгого режима воспитателем — так неофициально называют начальников отрядов по воспитательной работе.
Мы познакомились накануне Дня работника уголовно-исполнительной системы. В пресс-службе регионального УФСИН рассказали, что полтора года назад в ИК-1 пришёл работать совсем молодой, «вчера со студенческой скамьи», воспитатель. А первая колония — это строгий режим, тяжкие и особо тяжкие статьи, в основном рецидивисты. И, главное, держится выпускник. Мы встретились с Василием и поговорили о его выборе.
Как в космос
– Шёл последний, выпускной, год учёбы в школе, надо было определяться, куда поступать, и тут родители увидели объявление в газете: «Исправительной колонии № 14 требуются сотрудники…» — вспоминает Василий. — То, что колония находится в пятистах километрах от родного Архангельска, в Вельске, не оттолкнуло. В объявлении говорилось, что туда можно устроиться без опыта работы: отучишься по направлению в ведомственном вузе — и по окончании тебя возьмут на работу.
Василий рассказывает, что когда он обратился за направлением на обучение, его ему сразу не дали. Сначала предложили пройти психологические тесты.
– Затем, к моему удивлению, меня ожидал просто космический отбор по здоровью и новая проверка у психолога, — вспоминает он. — А потом ещё испытания на физическую подготовку.
Когда Василий приехал поступать в Псковский филиал Академии ФСИН России, выяснилось, что направление на учёбу не означает, что идёшь по так называемому целевому набору. Шанс попасть в число целевиков появлялся у тех, кто набирал высокие вступительные баллы. При этом результатов ЕГЭ для поступления было недостаточно: вуз проводил свои вступительные испытания. Потребовались знания по истории, обществознанию и юриспруденции, отмечает Василий. Ему удалось сдать все экзамены на высший балл, и он, как и хотел, попал в число целевиков для Архангельской области.
– Помню, как после поступления нас собрали и зачитали приказ о присвоении званий… Для меня это было так удивительно: мне 17 лет, и я только приступаю к учёбе в качестве курсанта, а у меня уже есть звание — рядовой внутренней службы в уголовно-исполнительной системе, уже идёт стаж в трудовую книжку и выслуга лет, — рассказывает Василий.
Один на один с осуждёнными
Когда он вернулся в Архангельск с дипломом, оказалось, срочно нужен начальник отряда по воспитательной работе в архангельскую ИК-1 — и он согласился, хотя учился по другому профилю.
– Страшно не было? — спрашиваю. — Всё‑таки колония строгого режима.
– У меня был опыт организаторской работы и опыт руководства коллективами: во время учёбы в Пскове я был председателем студенческого совета самоуправления, и я был уверен, что справлюсь, — отвечает Василий. — Хотя, конечно, на деле всё оказалось не так просто… Мне 21 год, а в моём отряде мужчины 30–40 лет, есть 50- и 60‑летние. Воспитывай их… Поначалу бывало не по себе, особенно когда оставался с осуждёнными один на один.
Василий рассказывает, что знания по общей психологии, которые давали в вузе, оказались недостаточными. Приходилось самому искать методы работы, в буквальном смысле экспериментируя.
– Но мне понравилось, что при всём при том в этой работе тебе даётся определённая автономность. Перед тобой ставятся задачи, а как их выполнить, ты решаешь сам. То есть возможность искать свои методы есть. Кроме того, я сразу сказал коллегам: «Знаю мало чего. Подсказывайте. Готов учиться», — продолжает Василий. — И помогали все — от начальника воспитательного отдела до начальников других отрядов. Особенно мне повезло с моим непосредственным наставником Александром Геннадьевичем Дендиберей. Он был начальником отряда, в который я пришёл, сейчас — начальник отдела по воспитательной работе с осуждёнными.
Со взрослыми — как с детьми
Отряд — это от пятидесяти до ста, а то и более человек, при этом его состав меняется: кто‑то из осуждённых уходит на более мягкий вид наказания, кто‑то освобождается, приходят новички. И всё это люди разного возраста, разного социального положения, с разным мышлением.
– У нас в колонии много людей, у которых за плечами по пять-шесть, как они говорят, «командировок», и много людей с долгими сроками заключения. Есть такие, которые сели, когда я ещё не родился, и которые сели, когда я в детский сад пошёл. Я пришёл с ними работать — а они всё сидят… — рассказывает Василий. — С одной стороны, с ними поспокойнее: они здесь давно, и юношеское желание поиграть в понятия криминальной субкультуры у них позади. С другой стороны, они как будто законсервировались в том времени, когда только сели, и сохранили те принципы, которыми жили тогда. Теперь они похожи на взрослых детей.
Василий вспоминает, как один осуждённый никак не хотел делать зарядку, положенную по режиму. Когда Василий стал выяснять причины через других осуждённых, оказалось, что его наставляли те, кто был для него авторитетом: они говорили, что не пристало взрослому мужику делать зарядку. Что интересно, сами они её при этом делали.
Убедить этого осуждённого удалось, опять же, действуя через других осуждённых, к которым он прислушивался.
– Я для себя вывел правило: никогда, что называется, не бью в лоб, всегда воздействую на человека комплексно, — говорит Василий. — У меня есть коллеги — оперативный отдел, отдел безопасности, психологи, — и есть осуждённые, которые пользуются у других доверием. Стараюсь заходить с разных сторон, чтобы добиться нужного результата.
«Парень, да у тебя же всё хорошо!»
– Считаю важным обмениваться информацией с коллегами. Общаюсь по поводу моих осуждённых и с психологами, и с оперативными сотрудниками, и со службами безопасности, — рассказывает Василий. — Время от времени устраиваю такой день и целенаправленно собираю всю информацию.
Он вспоминает случай, когда ему помогла информация от оперативников, которые сообщили, что одного из его подопечных, который весь срок вёл себя нормально, пытаются втянуть во что‑то противозаконное.
– Я тут же пригласил его к себе в кабинет на разговор, — рассказывает Василий. — А у него на свободе жена, трое детей. Его семья ждёт. Он совсем молодой. И срок почти уже отсидел. «Парень, да у тебя же всё хорошо! — говорю, — а ты какую‑то ерунду, кажется, задумал. Вот оно тебе надо?» И рассказал, что у него есть все шансы выйти на облегчённый режим и быть поближе к семье. После этого разговора он изменил своё поведение. А вскоре написал ходатайство о переводе в колонию-поселение, и его перевели. И я считаю, если бы не этот разговор между нами тогда, «дружба» с новой компанией могла закончиться для него печальными последствиями.
В другом случае помог психолог колонии.
– Был у нас молодой осуждённый, — вспоминает Василий. — Он имел статус ребёнка-сироты, но всё никак не мог получить положенную ему по закону квартиру. И почему‑то он решил, что теперь квартиру ему должна предоставить наша колония. И, требуя эту квартиру, он стал угрожать суицидом. Дело осложнялось тем, что у него стоял диагноз «умственная отсталость». К тому времени, когда его перевели ко мне в отряд, у него уже было несколько таких попыток. И следующие полгода стали для меня настоящим испытанием. Каждый раз я шёл на работу с тяжёлым сердцем. И моё утро начиналось каждый раз одинаково: я лишь захожу — он бежит ко мне с кучей каких‑то исписанных бумаг и требует, требует выдать ему квартиру на повышенных тонах… И долгое время никакие меры не помогали.
Василий говорит, что ему помог психолог колонии, дав совет разговаривать с этим осуждённым как с маленьким ребёнком.
– Я стал делать, как она говорила, и он перестал угрожать суицидом, снова стал вовремя вставать, снова стал выполнять зарядку, — вспоминает Василий. — А я ему пошагово объяснял, что надо делать, чтобы добиться квартиры законным путём. И в конце концов квартиру ему дали. Когда в декабре он освободился, то вышел уже не в «чистое поле» — у него было своё жильё. И в адрес администрации колонии пришло письмо, в котором он благодарил за помощь, сообщал, что планов возвращаться в колонию у него нет… И это было очень приятно читать, хотя когда я с ним работал, мои внутренние ресурсы не раз были на исходе…
– Кстати, о внутренних ресурсах: вы уже нашли для себя способы восстанавливаться, чтобы не выгореть? — спрашиваю моего собеседника.
– Погулять в парке, посмотреть хорошее кино, даже вкусно поесть — этих, в общем‑то, обыденных вещей бывает достаточно, чтобы отвлечься от груза работы, — отвечает Василий. — Еще очень помогает поддержка коллег. Хлопнут по плечу, пошутят… Это тоже разряжает обстановку, когда приходится тяжело. Ну и стараюсь работу домой не носить…
