«У нас побег!»: как охраняется колония строго режима в Архангельске

Решётки до дна

«Сложной» её называют не только из‑за категории заключённых: это одна из редких в России колоний, по территории которых протекает река.

Речка эта – Левковка, идущая к Никольскому рукаву Северной Двины, – несмотря на то что неширока и в последние годы сильно обмелела, создаёт для охраны немало трудностей, рассказывает взявшийся сопровождать нас по территории колонии заместитель начальника отдела организации службы охраны УФСИН по Архангельской области Сергей Садыков. Мы приближаемся к месту, где ограждения колонии словно приподнимаются, пропуская реку, – открытый «зев» заварен решёткой.

Решётка эта, уточняет Сергей Садыков, идёт до самого дна.

– Сегодня системы охраны в наших колониях стандартные и принципиально не отличаются, но в зависимости от особенностей местности имеют разную комплектацию, – рассказывает подполковник. – Например, там, где почва сухая и возможен подкоп, ставятся сейсмические датчики, так называемые «кроты». Они заглубляются в землю, и если в зоне действия такого «крота» хотя бы топнуть, он подаёт сигнал тревоги. А где местность болотистая и делать подкоп не имеет смысла – утонешь, и где близко открытая вода, там свои сложности, и решения требуются другие.

Сергей Садыков (справа) рассказывает, что на изображениях с камер должно насторожить начальника караула

У ворот нас встречает Андрей Зобов, заместитель начальника отдела охраны колонии. Он рассказывает, что речные участки периметра требуют особого внимания часовых, так как аппаратура не в состоянии фиксировать абсолютно все движения в воде и под водой, да и не учитывает, на что способно человеческое воображение. Например, в одной из российских колоний был случай, когда осуждённые пытались выплыть с территории по такой речушке под топляком, сделав в нём углубления снизу, чтобы держать головы над водой и дышать.

Весной, когда Северная Двина и вместе с ней Левковка разливаются, в первой колонии достают лодки. Часть территории здесь каждый год затапливает, при этом глубина не позволяет ставить лодки «на мотор», поэтому весь личный состав отдела охраны умеет работать вёслами. Но самые напряжённые – часы ледохода. Часто бывает, лёд взламывает и несёт с такой силой, что ограждения не выдерживают. Поэтому ещё в преддверии сотрудники колонии пытаются ослабить ледяной покров на реке – делают во льду пропилы в районе решёток. А если решётка всё‑таки деформируется, на время, пока её не отремонтируют, усиливают режим охраны.

Кстати, ремонтируют ограждения тут же, в колонии. Этим занимается специальное инженерно-техническое подразделение, входящее в состав отдела охраны.

– Ремонт ограждениям речных участков требуется каждый год, – отмечает Андрей Зобов. – Сейчас как раз проводятся очередные ремонтно-восстановительные работы: сотрудники наваривают решётки, закрывая прорехи, прямо с лодки, потому что летом по‑другому никак.

«Забыл» не считается

Контрольно-пропускной пункт колонии сегодня оснащён автоматической системой СКУД, по принципу работы не отличающейся от систем с турникетами, широко распространённых в обычной жизни. Система сравнивает информацию, которую ей предъявляют, прикладывая электронный пропуск, со сведениями в собственной базе данных – и принимает решение: впускать или нет. Только, в отличие от обычного турникета, на выходе она снова требует пропуск и снова проверяет «по всей программе». И возможности у неё шире. В случаях, оставляющих сомнения, может прямо на месте «откатать пальчики» и сравнить с картотекой отпечатков пальцев людей, которые содержатся в ИК.

А ещё у неё есть особенность – принимает не все пропуска своего ведомства, лишь пропуска сотрудников своего учреждения.

– Меня, например, по моему электронному пропуску сотрудника управления уже не пропустит, – замечает Сергей Садыков.

Кроме того, и эту автоматическую систему дублирует человек. Младший инспектор отдела охраны Людмила Немчинова тоже принимает от посетителей документы, только бумажные. И тоже сравнивает с информацией в базе данных. Причём делать это она обязана каждый раз, независимо от того, насколько хорошо знает пришедшего на КПП человека, рассказывают наши сопровождающие. В ночное время её обязанности исполняет начальник караула или его помощник.

В экстренных ситуациях внутренние и внешние двери КПП автоматически закрываются на электронные замки. Кроме того, Людмила Сергеевна обязана ещё и заблокировать их механически. Благо, делается это одним движением прямо с рабочего места.

– Вводные «У нас побег!» я слышу за смену не раз, – рассказывает Людмила Сергеевна. – Они даются при каждом срабатывании аппаратуры системы охраны и каждый раз при проверке сотрудников «на готовность». Такие проверки проводятся у нас всегда внезапно, не менее трёх раз за смену.

Впрочем, если вы прошли турникет и Людмилу Сергеевну, не время расслабиться, – дальше вас ждёт досмотр на предмет запрещённых в колонии предметов, и если на вопрос сотрудника о наличии «запрещенки» вы ответили отрицательно, а при досмотре у вас что‑нибудь обнаружат, «забыл выложить» не будет считаться.

Кошки с сюрпризом

Всё внимание отдела охраны направлено на внешний периметр зоны. Сегодня он весь оборудован датчиками движения, весь под видеонаблюдением. Кроме того, на всём его протяжении стоят наблюдательные вышки с часовыми, которые каждые тридцать минут днём и каждые пятнадцать минут ночью, а при необходимости немедленно докладывают об обстановке начальнику караула или его помощнику.

– В некоторых исправительных учреждениях более мягких видов режима часовых по периметру сегодня нет, они несут службу в режиме оперативного дежурства: сработал сигнал тревоги – они побежали. Но лучше человека-наблюдателя всё равно ничего нет, никакая аппаратура с ним не сравнится, – отмечает Сергей Садыков. – Поэтому, заступая на смену, часовые всегда обходят периметр, несмотря на наличие датчиков и видеокамер, и осматривают прилегающую зону на наличие всего подозрительного.

Мы поднимаемся на пост № 1. Это такой пост всех постов, где аккумулируется вся информация – и с аппаратуры, и от часовых. Сигнал тревоги сегодня подаёт не он – его опережают датчики движения на местах. Но именно часовой первого поста связывается в случаях срабатывания аппаратуры с начальством и передаёт все известные на момент данные.

Дежурящий на посту часовой Людмила Камолова рассказывает о работе, практически не отрывая глаз от огромного дисплея, на котором светятся десятки окошек с прямой трансляцией, – к ней выводятся изображения со всех камер по периметру, и она должна внимательно за ними следить. Если какой‑нибудь из датчиков движения сработает, она увидит это также на специальной схеме. «Нередко, в иные дни до тридцати раз за смену, датчики поднимают ложную тревогу, реагируя, например, на носимые ветром листья или пролетающих мимо птиц, но во всех случаях тревога отрабатывается по полной, и к сработавшему датчику выдвигается караул», – говорит Людмила Михайловна.

Зимой и в межсезонье инженерно-техническому подразделению отдела охраны приходится постоянно передвигать датчики: если нападал снег – переносить повыше, если подтаяло – сдвигать пониже. Летом датчики обычно не трогают: вместо этого в зоне вдоль периметра регулярно скашивают траву. Всё это делается в том числе для того, чтобы избежать ложных тревог.

Но скорректировать датчики «подо всё» невозможно.

– На некоторые раздражители ложные тревоги подаются изо дня в день даже в одно и то же время, и мы уже знаем вплоть до минут, когда и где сработает: вот птицы проснулись, сейчас полетят, а вот сейчас солнце встало под таким углом, что начнёт бликовать, – замечает Андрей Зобов. – Однако мы обязаны реагировать на любые сигналы тревоги. Ведь осуждённые наблюдают за нами точно так же, как мы за ними, и если увидят, что при определённых срабатываниях караульная смена не выдвигается проверять, они обязательно сделают вывод.

Кроме того, даже к животным и птицам, пересекающим границу зоны, сегодня приходится приглядываться. Например, сидельцы уже научились использовать кошек для переноса на территорию колоний запрещённых предметов, рассказывают наши сопровождающие. Приручает такой осуждённый кошку и, освобождаясь, выносит её с собой как домашнее животное: по закону имеет право. А на воле он «заряжает» её запрещёнными предметами и отпускает. И кошка возвращается на зону, ведь зона для неё теперь дом.

– Пока законодательство не учитывает такие случаи, и остаётся только визуально осматривать приходящих на территорию кошек. Выдворять их не имеет смысла: кошка – животное свободное, захочет – придёт снова, – рассуждает Сергей Садыков.

Допуск – особый

Часовые заступают на службу сразу на сутки и каждый раз проходят целый ряд ритуалов.

В первую очередь, они отправляются к психологам колонии, и их проверяют на готовность нести службу в карауле. Причём готовность – это не только про собранность и внимательность, это прежде всего про психологическое состояние, замечает Сергей Садыков.

Сотрудники караула возвращаются с проверки после очередного сигнала тревоги

– Иногда нужно заступить в караул срочно. Например, если кому‑то из осуждённых в учреждении стало плохо, мы увозим его в гражданскую больницу и для сопровождения снаряжаем так называемый временный караул. В этом случае времени на психолога очень мало, но и тогда заступающих в караул проверяют – дают короткий психологический тест, – рассказывает Сергей Рамазанович.

При ежедневном заступлении на службу проводится уже более основательная беседа, которая должна показать, готов ли человек сегодня брать оружие и идти на пост.

– Руководитель подразделения тоже должен это чувствовать. Если я знаю, что человек обычно весёлый, и вдруг он приходит молчком, лица нет, возможно, это повод не допустить его к службе, заменить сегодня другим сотрудником, такое право есть, – говорит Сергей Рамазанович. – Потому что человек заступает на пост с оружием. Мы должны быть уверены, что коллега не причинит вред ни себе, ни кому‑то ещё. Поэтому мы все здесь психологи.

Отдел охраны – единственное подразделение в колониях, сотрудники которого имеют у себя оружие при несении службы. Кстати, эта оговорка – «при несении службы» – очень важна. Каждый раз, отстояв смену, часовые сдают оружие. И даже во время перерывов на отдых его не носят с собой – оставляют в специальной «пирамиде» в помещении, где базируется караул и находятся комнаты отдыха.

На территорию караульного помещения при этом может попасть далеко не всякий сотрудник колонии. Для этого нужен особый допуск. Получается, что внутрь колонии ты можешь пройти по служебному удостоверению, а в караульное помещение не пройдёшь.

– Такой допуск имеют даже далеко не все сотрудники аппарата управления, – отмечает Сергей Садыков.

С передвижением здесь вообще строго. Самостоятельно ходить по наблюдательным постам не имеют права даже проверяющие из главка. Попасть туда они могут только в сопровождении начальника караула или его помощника.

Спрашиваю: почему такая строгость?

– Часовой не должен ломать голову над тем, кто идёт по периметру. Начальника караула он хорошо знает. Других узнавать не обязан. Да и нельзя этого требовать от человека, когда он, возможно, уже отстоял на посту 16 часов, когда сказывается напряжение, – отвечает Сергей Рамазанович.

До первого выстрела

В глубине караульного помещения есть комната, куда не может заходить даже начальник караула. Это комната для хранения оружия и боеприпасов, и находиться в ней имеет право только начальник склада вооружения. Другой человек может попасть туда только по письменному разрешению начальника регионального управления ФСИН.

Комнату эту никогда не держат открытой, даже при «своих». Каждый раз, когда начальник склада выходит оттуда, он опечатывает дверь, ставит её на сигнализацию, и начальник караула принимает её под охрану.

Оружие начсклада выдаёт через специальное окошко в двери и только после того, как человек снаружи подал ему необходимый документ – карточку на право получения оружия.

– А в чрезвычайных ситуациях тоже будет требовать карточку? – спрашиваю у Сергея Садыкова.

– Всегда, – отвечает Сергей Рамазанович. – Кроме того, далеко не во всех нештатных ситуациях эта комната открывается «на выдачу», ведь караул, который несёт службу, и так вооружён. Открывается она только, когда необходимо дополнительно вооружить личный состав. Это может потребоваться, например, при массовых беспорядках внутри колонии или при захвате заложников. Если при этом для обеспечения правопорядка вызываются дополнительные силы с других учреждений, они приезжают, вооружённые своим оружием. В этой комнате выдать им оружие не имеют права.

Два года как в колониях научились не допускать самопроизвольных выстрелов оружия. Сергей Садыков демонстрирует специальное устройство, которое в этом помогает. Теперь каждый сотрудник караула, заступая на смену, «прогоняет» на нём свой автомат.

– Сначала нам прислали изобретение из Москвы, – рассказывает Сергей Рамазанович и показывает на устройство рядом, похожее по принципу работы, – Но наша ИК-12 его доработала. Теперь, если сотрудник караула во время проверки оружия отвлечётся от устройства, он просто не сможет передёрнуть затвор, так что факт невнимательности исключён. Это устройство практически на сто процентов исключает возможность самопроизвольного выстрела.

Попытки побега из колонии в наше время – редкость, а вот попытки пронести или перебросить запрещённое случаются довольно часто, говорят в ИК-1.

– Сегодня в зону, прилегающую к внутренней стороне ограждения, заключённые проникают, как правило, не с целью убежать, а с целью подобрать то, что им перекинули с воли, – рассказывает ­Сергей Садыков. – При этом, как правило, с наблюдательных вышек замечают «операцию» ещё в момент, когда перебросчик приближается к периметру колонии. Обычно такие люди выдают себя поведением.

Впрочем, в мотивах заключённого, который пересёк запретную границу, разбираются уже потом и совершенно другие службы. А часовые делать это не обязаны. У них алгоритм один: окрикнуть, затем, если не помогло, – предупредительно выстрелить в воздух; а если и тут человек не остановился – стрелять на поражение.

– Обычно хватает предупредительного выстрела, – говорит Андрей Зобов.

Также эффективно, по его словам, действует угроза применения служебной собаки. В отделах охраны исправительных учреждений есть свои кинологические подразделения, и четвероногие вместе со своими наставниками тоже заступают в караул.

За порядком несения службы на постах начальник караула сегодня следит, сидя за дисплеем, который точь‑в-точь, как на «посту постов» № 1. Сюда также выводятся изображения со всех камер по периметру колонии.

Важно следить, чтобы часовые на постах не засыпали, потому что такое случается даже с опытными, особенно под утро, когда люди простоят ночь, отмечает Сергей Рамазанович. Задремать можно и стоя, и сидя. Поэтому, если сотрудник на посту длительное время пребывает в одной позе, это уже повод обратить на него внимание. В таких случаях начальник караула связывается с часовым по телефону. Звонок уже сам по себе будит. То же самое делается, если часовой не вышел в положенное время на связь, чтобы доложить об обстановке.

А кто следит, чтобы не заснул сам начальник караула или его помощник, который сменяет его на посту?

– Считается, что начальники караула и их помощники – самые подготовленные сотрудники. Но на всякий случай и их проверяют. Изображения с камер, и в том числе с той, которая показывает пост начальника караула, дублируются оперативному дежурному, который контролирует правильность несения службы в учреждении в ночное время, – говорит Сергей Садыков.