Через тернии к розам

Вернее, это проект, который называется «Апология розы (В честь Обри Бёрдслея)». Поэтому, прежде всего, в интернете ищем, что такое «апология». Конечно, известно, что апология — та же защита. Но что мешало художнику так и сказать: «Защита розы»? Но он же так не сказал — потому что ничего в простоте не скажет и не сделает. Значит, и нам придётся искать потаённые смыслы…

И, правда, у понятия «апология» много оттенков — оно уводит и к философам Древней Греции, и к древнегреческому праву, и к раннему христианству, и в эпоху средневековой схоластики, и к периоду реформации, а затем к апологетам протестантизма XIX века. Теперь есть продолжение истории — апология розы, Дмитрий Трубин, Архангельск, начало XXI века.

Ещё одна задача — связать это с творчеством Обри Бёрдслея. Как пишет в своём обращении к посетителю выставки Дмитрий Трубин о нём, «пришедший в мир 150 лет назад, этот художник как никто изменил наше представление о розе. Он научил нас видеть „другие“ розы — пряные, эротичные, полные тайных цветочных пороков. Более манящих роз придумать трудно. И за это мы благодарны Бёрдслею».

Я же могу поблагодарить Дмитрия за самого Бёрдслея, английского художника-графика, от работ которого взгляд оторвать трудно, определение «завораживают» как раз о них. Поэтому логично, что Дмитрий Трубин призвал его в союзники, коль уж речь идёт об апологии.

В общем, на этот раз розу защищали Обри Бёрдслей из своего далека, и Дмитрий Трубин, художник, который норовит каким-нибудь «шипом» поддеть общественное сознание, в том числе раздразнить его.

Фото: Светлана ЛОЙЧЕНКО

Дмитрий не раз говорил, что ему нравится рисовать цветы, находящиеся между жизнью и смертью, уловить очарование увядания и оставить его для вечности. С розами он так не поступил. Они на его холстах преимущественно вполне благополучные, часто цветущие и благоухающие.

Но эту выставку надо обойти несколько раз. Сначала быстро — работ много, какие‑то идут сериями, скользнуть глазом — и это будет первое и общее впечатление. Оно само по себе так и останется. Это что‑то сродни разноголосице мелодий, которые зазвучали одновременно. Запутали и оглушили. Теперь пришло время распутать и послушать «голос» каждого цветка.

Во-первых, замечаешь, что ни на одном из них нет листьев — только стебли, цветы и шипы. Сам художник сказал, что листья отсутствуют потому, что розы — голые. А всё потому, что ему нравится рисовать обнажённую натуру.

Значит, здесь соединились «голая красота» и «голая правда» — и того, и другого розы за всю свою историю накопили немало. Это цветок, который в каждой культуре занимал мистическое, культовое или знаковое место. Многие смыслы уже забылись. «Роза — слишком таинственный объект, чтобы быть просто прекрасным цветком, недаром же ей приданы шипы, а это уже роднит её с терниями», — пишет о розе в том же обращении к зрителю художник.

А если пройтись по выставке ещё раз, можно заметить, что многие розы живут своей жизнью, у них есть отношения между собой, как и отношение к зрителям, которые беззастенчиво их рассматривают. Какое‑то кусты больше похожи на неводы с рыбой (при желании здесь можно вложить столько смыслов!), какие‑то будто птички, присевшие отдохнуть на голые ветки, а заодно, украсившие их. А вот куст, где одни «тернии», то есть весь из шипов — что‑то уж совсем безнадёжное, вроде того — когда же всё это кончится?! Но… На самом верху полыхает алая роза. Разве не символ? Значит, и на терниях розы цветут…

Народу на выставку пришло много. Увидеться, поговорить — не так много у нас мест в городе, пригодных для непринуждённого общения, да и цветов тоже. Кстати, Дмитрий почти после каждой такой выставки повторяет: «Я знаю, что это городу не нужно».

Пожалуй, да. Пока всё это есть…