Память сердца: «Если понравилась картина, то я тебе её дарю!»

Для Юрия Щетинина «конь» и «огонь» были родственные слова. Видимо, яркость, цвет и живость пламени, которых он добивался в своей работе, перенёс и на картины, на изображения своих стремительных, а то и спокойных красных коней. Столь виртуозной прорисовке этих грациозных животных, что были в его работах, мог бы поучиться сам живописец Петров-Водкин, автор известного полотна «Купание красного коня». Они могли бы запросто посидеть, обменяться опытом, да вот беда – разминулись в годах, ведь их жизни разделил неспокойный XX век.

«Рыжик» в доме

Познакомились мы случайно – на праздновании Кириллова дня в одном из малых городков нашей отнюдь не малой области. На кованой ограде бывшего Спасо-Преображенского собора было развешано полсотни его исполненных маслом этюдов: кони, кони, кони, плюс несколько покосившихся храмов да пара сюжетов с берёзовыми рощами у реки. Гремела музыка, кругом между палаток с шашлыками и пловом сновала толпа. Взрослые тянули за собой малых детей с коконами сладкой сахарной ваты. Родителям бы тормознуть да посмотреть картины, восхититься и показать ребёнку всю красоту живописи. Но всё наоборот – за весь праздник ни души, кого бы тронуло самобытное искусство Юрия Щетинина.

К полудню художник в досаде стал снимать экспозицию, складывать живопись в большие, так называемые «сумки челноков». Тут я не выдержал и подошёл, решив пообщаться с мастером, ведь когда‑то и сам держал кисточки в руках. Захотелось приобрести одну из его работ с названием «Рыжик». Видя родственную душу, деревенский живописец меня сразил: «Если понравилась картина, то я тебе её дарю! Это не мой заработок, а увлечение. Я по профессии – печник!»

«Рыжик» – это маленький жеребёнок оранжево-красного окраса. Принёс картину домой, и она стала самым ярким и тёплым, самым добрым и притягательным пятном скромного жилища. Повесил над детской кроваткой, и всё вокруг заулыбалось, заиграло, оживилось, будто изнутри засветило солнце. Так картина «Рыжик» стала подобием чудодейственной иконы нашего дома.

Мыл булыжники в тазу

К своей работе печника Юрий Щетинин подходил основательно. Зная, что печка – сердце избы, самая важная часть любого деревенского дома, он сначала как бы «шаманил», духовно общался со своим будущим, ещё не сделанным произведением. Сосредотачивался, ходил по помещению туда-сюда в полнейшем молчании, а только потом садился за стол – рисовал для заказчика эскизы нескольких придуманных им печей, которые подходили бы только к этой избе. Делал так называемые «раскадровки» – маленькие рисунки, как режиссёр изображает сцены перед съёмкой кино. Печи рисовал в разных проекциях, как ранее говорили, в «аксонометрии» – в плоском изображении трёхмерного объекта, теперь это называется 3D. Он представлял, как бы данная печь смотрелась и от двери, и при взгляде из красного угла, от главной иконы избы. Будто обрамлённый рушником и подсвеченный лампадкой преподобный образ Святителя Николая вдруг сам заговорит, оценивая его работу. Вероятно, ожидал того момента, когда Угодник на ушко скажет, поставит наивысший балл его таланту, фантазии и труду. На одну из таких, сделанных в нашем доме, печей мы сначала смотрим-любуемся, как на произведение искусства, а уж потом вспоминаем об её истинном назначении, о даримом ею тепле. И со всех сторон – печь безупречна!

Как‑то раз попросил его не перебирать, а просто «посмотреть» мою печурку в баньке, которая плоховато греет и безбожно дымит. Прихожу через пару часов, а печи‑то вовсе нет, одно пустое место осталось. Расстроился. Представляете: кирпичная труба, зажатая потолочными досками, висит в воздухе, а мастер испарился. Нашёл печника во дворе: он мыл закоптившиеся банные камни, которым полагалось давать долгое тепло внутри истопленной печи, в тазу, словно собственных маленьких детей. Основательность и надёжность, поиск гармонии и красоты в результатах своего труда, а главное – честность и доброта мастера меня трогали до глубины души.

Именно тогда я стал привозить в его деревню тюбики масляных красок и загрунтованные холсты, а для труда печника передал широкий пояс спортсмена-штангиста. По задумке, он пригодился бы для работы внаклонку с постоянной переноской тяжести – кирпичей, камней и сырой глины.

Дома из детства

Как говорил Юрий Щетинин, «В Архангельске его живопись не жаловали». И деревенский художник стал выставляться на праздниках своей деревни, в райцентре и даже в Вологде. Показал недостижимое для многих – цветной, отпечатанный в типографии толстый буклет своих произведений. Вскоре к нему стали приезжать мои друзья с просьбами отремонтировать или поставить новые печи, а заодно и нарисовать деревенские дома своих престарелых родителей. А что для стариков приятнее, чем иметь столь редкий подарок – исполненный на холсте дом своего далёкого детства.

Да и сам дом художника-печника, который располагался на самом краю деревушки Арефино, словно произведение искусства. Вся обшивка из светло-салатного цвета «вагонки» была сплошь «расписана» прикреплёнными к поверхности тысячами разноцветных пластиковых пробок от бутилированной воды. Оказалось, что Юрий Щетинин везде, где видел – на земле, во дворах, на речных берегах и лесах, на местах стоянок непутёвых туристов подбирал выброшенный людьми пластик. Потом, как знаменитый мексиканский художник-монументалист Хосе Давид Сикейрос, по всей наружной площади своего дома выполнил пейзаж из этих пластиковых пробок: опушка леса, взлетающие утки с небольшого пруда и пара спокойно плавающих белоснежных лебедей. Эта картина наилучшим образом смотрелась издали, со стороны соседнего леса, и именно в этом была некая связь и посыл, образное общение художника и природы.

Недавно мне сообщили, что не стало деревенского печника и художника. Он жил незаметно и неслышно ушёл: то ли от вируса, то ли от банальной простуды, осложнившейся пневмонией. Обычный его лечебный набор – смола-живица, хвоя, брусника и никакая иная трава –на этот раз не помог. В тот же день умерла и его престарелая мама, жившая с сыном в том самом доме с пластиковым пейзажем. Внезапный уход Юрия Щетинина – неизлечимая боль, зияющая рана, пробоина из моего сердца до самого центра Земли. Никак не меньше!