В Гостиных дворах открылась выставка, посвящённая узникам СЛОНа
Пятнадцать вертикальных двухметровых холстов представляют собой единую фризовую композицию, на которой — узники Соловков: кронштадтский матрос, интеллигент, бывший белый офицер, бывший красный офицер, священник, крестьянин, чекист в кожанке и очках, женщина в косынке, бывшие кулаки, бандиты. Фриз — это сплошная полоса живописных изображений. Здесь полотна выстроены в единую линию перед зрителем, как перед расстрелом, стена — за ними.
Эти работы Дмитрия Трубина демонстрировались на выставке к столетию Октябрьской революции в 2017 году, а в Гостиных дворах они продолжают тему репрессий, начатую недавно открытой выставкой «Язык (не) свободы» из московского музея истории ГУЛАГа.
30 октября — День памяти жертв политических репрессий, и ныне в Гостиных дворах можно посмотреть сразу две выставки, посвящённые драматической странице нашей истории.
Наталья Шпанова– Это непростая тема, это непростая выставка. Мне кажется, что никто так и не дал внятного ответа, что же тогда произошло с нашим народом. Так и не была поднята тема покаяния в масштабе всей страны. Думаю, что иначе есть опасность всё забыть, — считает Наталья Шпанова, директор Архангельского краеведческого музея. — Для меня тема покаяния является ключевой во всей истории XX века, что особенно ощущаю на подобных выставках.
Работы Дмитрия Трубина имеют отсылки к иконографии: фигуры «врагов народа» изображены босыми и с головами на жёлтом фоне, как с нимбами. По мнению художника, и в реальности события развивались по евангельскому сюжету: предательство, доносы, аресты правых и виноватых, мучения, казни, прощение или непрощение нашего «несчастно-счастливого народа», по выражению Дмитрия Трубина.
Толчком к написанию серии «Соловецкий фриз» стала для художника книга Захара Прилепина «Обитель», повествующая о жизни заключённых на Соловках в конце 1920‑х годов, и поездка на Соловки, сама идея пришла автору во сне.
– Это не иллюстрации к книге Прилепина, типажи полностью придуманы мной и никаких прототипов конкретных людей не имеют, — говорит художник. — Например, я полагаю, что кронштадтские моряки не могли не быть в Соловецком лагере: вспомним хотя бы историю восстания форта «Серая лошадь».
Дмитрий ТрубинСебя Дмитрий Трубин считает полностью «красным» (вероятно, имелась в виду симпатия к самой идее). Его живописный «Соловецкий фриз» — о человеке вообще, его жизни, муках и смерти.
Но, видимо, не всем понравился этот повод посетить выставку, о чём художник рассказал на открытии — и искусствовед отказалась, поскольку тема для неё тяжёлая, и чиновник от искусства отказался, сказав что‑то вроде: «пока все трудящиеся, весь наш народ и всё прогрессивное человечество думает о переносе тысячника и отсутствии воды в кранах, мне ли развлекаться на выставке?..»
– Я пишу, не оглядываясь, только то, что хочу, и чаще всего «в стол», — говорит автор. — Пластическое искусство — живопись, графика, декоративно-прикладное искусство — сейчас вообще мало кому нужно, оно становится нужным по прошествии времени. Живописный язык, даже устаревая, имеет определённую ценность. Почему я вообще этим занимаюсь? Я не религиозен, не верю в бессмертие души, я верю в бессмертие человеческих дел…
В изданном «Красном альбоме» Дмитрий Трубин так написал о своей серии «Соловецкий фриз», эти же слова приводятся на выставке и были зачитаны автором на открытии: «Руки, ноги и лица. А можно и вовсе без лиц: только руки и ноги. А лица вставляйте по вкусу, будто в рамочку. Лица ушедших с целью подольше продлить черт их былых пребыванье на земле, что давно поглотила их тела, чтобы вырастить травы среди голых камней соловецких, навсегда просоленных их пóтом…»
– Кажется, всё понятно, — сказал художник, процитировав самого себя.
Выставка живописи «Соловецкий фриз» Дмитрия Трубина в Гостиных дворах будет открыта до конца ноября.
