Память сердца: Отшельник с озера Вильно

Но фотография — дело азартное: если задумал пейзажную съёмку с выстроенной на горе колокольни Александра Свирского, значит, непременно надо идти. Расстояния, погода и трудности тут не помеха!

Через десяток километров меж сосен показалось лесное озеро, а посреди — лодка с одинокой фигурой рыбака. Тот издали тоже приметил незнакомца и налёг на вёсла в направлении берега… Вскоре лодка днищем заскрежетала о прибрежный песок. Рыбак выпрямился и словно в военном приветствии приложил жилистую ладонь к помятой кепке, и неожиданно выдал: «Ушаков — отшельник с озера Вильно». Потом продолжил:

— Как звать, мил человек, какими ветрами в наши края?

— Фотограф, ищу красоту природы и красоты человеческой души…

Такой ответ явно понравился рыбаку, и он одобрительно подхватил:

— Понятно, понятно… Красота — это дело хорошее. И выбор твой правильный, лучше этих мест нигде не сыскать…

И получаса не прошло, как мы удочками стали таскать всякую озёрную мелочь — ёршиков и краснопёрок с серебристой чешуёй и, будто старые приятели, говорили без умолку. Оказалось, давным-давно «адмиральская» фамилия Николая Фёдоровича Ушакова определила его судьбу: был капитаном в Заполярье, бороздил моря-океаны. Как списали на берег, то, не задумываясь, перебрался на малую родину, на озеро Вильно — к безбрежному океану своего далёкого детства.

Слово за слово, и случайный рассказ о моём недавнем походе к Макарьевскому монастырю, что с XVI века был выстроен на берегах таёжного Хергозера, не на шутку растрогал рыбака. Оказалось, что его дед был настоятелем этой обители и в первые годы советской власти вёл службы в возведённых там каменных Троицком и Введенском храмах, но был репрессирован. Николай Фёдорович помнил из далёкого детства, как очарованным стоял он пред взволновавшим его образом иконы «Марии Египетской», помнил и Крестные ходы со всей округи, направлявшиеся на Макарий. Не мог забыть, не мог предать эти ярчайшие картины детства: когда были силы, в одиночку соорудил немалых размеров обетный крест из брёвен разрушенного дома деда-священника и установил его на месте старинного монастыря. Сделал, как подсказало сердце, как делали предки — чтобы потомки помнили корни свои, чтобы возродилась древняя Макарьевская обитель…

Причалили к берегу. Оказалось, что странное название «Вильно» имело своё природное обоснование. В середину немалых размеров озера вдавался мыс с несколькими острыми отрогами, создавая впечатление огромных вил, что применимы для метания неких божественных стогов. А далее началась грустная экскурсия по местам, где раскинулась ныне несуществующая деревенька с одноимённым названием Вильно. Её даже на карте не сыскать — с одним-единственным жителем и одним домом на пустынном берегу. Везде, где высились поросшие бурьяном холмы, некогда стояли крестьянские избы и жили крепкие семьи, здесь всюду кипела жизнь. Но вдруг показалось — сквозь десятилетия послышались отдалённые детские голоса…

Потом подошли к штабелю окоренных брёвен на берегу, и мой «адмирал» поведал, что это «не дрова на зиму», а заготовленный строительный материал к задуманной им часовне. Часовне в память о жителях несуществующей деревеньки его далёкого детства. Начал он строить, но не был уверен, хватит ли жизни на это святое и богоугодное дело?!

…То было случайное знакомство с земляком, волею судьбы ставшим «отшельником с озера Вильно».