Онкологов не радует снижение заболеваемости

Об этом – в интервью главного врача Архангельского клинического онкологического диспансера Александры Панкратьевой

Итоги

– Александра Юрьевна, в прошлом году вы переживали, что невыявленные в связи с пандемией онкобольные дадут всплеск заболеваемости с более тяжёлыми стадиями рака. Что показали итоги прошлого года?

– Результаты неоднозначные. Если до 2020 года заболеваемость непрерывно росла и значительно превышала средний российский показатель (в области за десять лет составила больше 25 процентов), то в прошлом году зафиксирован отрицательный прирост заболеваемости – 16 процентов, хотя объективных причин для снижения не было. В области по‑прежнему высок процент пожилого населения, болеть меньше люди не стали. Рождаемость тоже не изменилась. Разве чуть меньше северян покинуло регион.

Онкопатология явно недовыявлена. Объяснение одно: больше полугода поликлиники работали на ковид. Не было ни профосмотров, ни диспансеризаций, откладывались плановые операции. Поэтому, к сожалению, в ближайшее время ожидаем наплыв пациентов с уже более поздними стадиями заболевания.

– Значит ли это, что в прошлом году пациентов у вас было меньше, чем обычно?

– Не значит. Хотя диспансер откладывал лечение тех, кому его можно было отложить (с доброкачественными образованиями, например, или с базалиомами кожи), хотя по сравнению с 2018–19 годами мы в два раза увеличили число телеконсультаций (опять же – чтобы люди лишний раз не ездили в диспансер), – несмотря на это пациентов меньше не было. Когда онкоотделения в Северодвинске и Котласе перешли на работу с коронавирусом, их пациентов переориентировали на нас. Плюс два года назад правительство поставило задачу строго соблюдать интервалы между курсами лечения. На этом мы и сосредоточились.

Раньше, когда мы отпускали пациента домой и ждали его на очередной курс со всеми анализами и обследованиями, на местах не всегда получалось сделать их в необходимые сроки. В пандемию же первичное звено тем более физически не справлялось с выросшей нагрузкой. И часть её мы тоже взяли на себя, обследуя пациентов на своей базе. Благодаря этому цикличность и не прерывалась – как минимум, в 80 процентах случаев, – где это было возможно. Это отметили в Архангельской области и федеральные клиники.

– Уточните про «где это было возможно».

– Чаще всего лечение прерывалось коронавирусом. Заболели 116 наших пациентов, которые переводились в инфекционные отделения Архангельска или Северодвинска. Специализированное лечение возобновлялось, как только больной справлялся с инфекцией.

– Она действительно оказалась особо опасной именно для онкобольных?

– Проблема – в осложнениях гематологического профиля. И лечение онкологии (особенно химиотерапия), и ковид влияют на тромбообразование. А когда два этих фактора сходятся вместе, всё усугубляется. Поэтому не все пациенты, даже те, что шли на поправку у нас, смогли пережить коронавирусную инфекцию.

– Когда пандемия только началась, у вас были инструкции, что и как делать?

– Поскольку во всём мире подобное случилось впервые, тактика действий вырабатывалась на ходу. Сегодняшним опытом и умом сразу бы ввели тестирование всех без исключения пациентов, что удалось сделать лишь ближе к осени. До этого, поскольку отказать в помощи мы не могли, принимали всех – без явных признаков респираторных заболеваний. Ковид выявлялся уже позднее.

В результате у нас все отделения прошли через карантины. Заболели больше ста сотрудников. Но работа продолжалась. Тесты, СИЗы, шлюзы (отделения поделили на условно чистую и грязную зоны), отдельные палаты для заболевших, выявление контактов… Мы отменили свободное передвижение пациентов по диспансеру (только на обследования), организовали питание в палатах, а не в общей столовой. Запретили посещения. Разделили входы-выходы, чтобы максимально сократить перекрёстные контакты больных и персонала. Прекратили пятиминутки «живьём», общие обходы…

Доходило до курьёзных жалоб: «пришёл на консилиум, а там только кто‑то в телевизоре сидит». Действительно, пациентов встречала только медсестра, потому что и консилиумы мы проводили по видеосвязи – каждый врач из своего кабинета.

– При этом по итогам года диспансер перевыполнил все объёмы…

– И мы благодарны минздраву и фонду ОМС, которые по потребности их увеличивали. Потому что по некоторым параметрам перевыполнение было приличным. Например, когда все КТ и МРТ области работали на ковид и онкобольных никуда не брали, весь поток пациентов хлынул к нам. Диагносты работали с восьми утра до восьми вечера – с огромной нагрузкой.

Перспективы

– Как я поняла, 2020‑й стал нестандартным для вас и в приятном смысле – приобретения нового оборудования.

– По программе «Борьба с онкологическими заболеваниями», в которой участвовал не только онкодиспансер, но и Северодвинская больница № 2, Котласская и областная, мы заключили контракты на поставку оборудования почти на 500 миллионов рублей.

Мы обновили ОФЭКТ/КТ, получив шикарный рентгеновский аппарат, о котором давно мечтали. Аппарат делает томосинтез, в какой‑то степени заменяя КТ: за один проход трубки получается послойное изображение органа, что даёт врачу несравнимо больше информации. У специалистов радионуклидной лаборатории уже был опыт работы с ОФЭКТ/КТ, но система GE Discovery 670 DR – это новое поколение гибридных технологий. Аппарат эффективен в диагностике злокачественных заболеваний молочных желез, лёгких, органов брюшной полости и малого таза, метастазов опухолей в лимфатических узлах и костях.

Также мы получили аппарат для радиомодификации. Celsius TCS – инновационная система для проведения глубокой локальной гипертермии, которая в онкологии применятся в сочетании с лучевой и химиотерапией и при меньшем облучении усиливает эффект лучевой. Кстати, глубокая локальная гипертермия относится к высокотехнологичной медицинской помощи.

Вообще, онкологическая программа рассчитана до 2024 года. Самое трудоёмкое и затратное в ней – как раз модернизация лучевой терапии. Впервые в области в диспансере появился аппарат для брахитерапии, точечного лучевого лечения некоторых локализаций. Пришёл также первый (из четырёх, столько и положено на наше население) линейный ускоритель. С советских времён нам служили «Рокусы», давно нуждавшиеся в замене. В последнее время два «Рокуса» и один линейный ускоритель уже создавали массу проблем и радиологам, и пациентам (спасибо им за терпение и понимание!): работа на них начиналась в шесть утра и заканчивалась глубокой ночью. Причём с перегрузками справлялись не только люди, но и оборудование.

– Появилось ли что‑то новое у хирургов и химиотерапевтов?

– Онкология – самое стремительно развивающееся направление медицины, где регулярно регистрируется множество новых препаратов. И как только это происходит в России, у диспансера есть возможность их закупать. Если, например, в иммунологии в 2019 году мы лечили лишь четыре локализации, сейчас список расширен до пятнадцати.

Хирурги в прошлом году внедрили лимфосцинтиграфию (определение сторожевых лимфоузлов при раке молочной железы). Это диагностика, связанная с лечением. Вводится препарат, который сканируется и, грубо говоря, звенит, что слышат специальные датчики. Так хирургам проще обнаруживать и радикальнее удалять поражённые зоны.

Плюс в 2020‑м мы увеличили число интероперационных фотодинамических терапий, при которых хирурги и «лучевики» работают в одном поле одновременно – во время операции. Специалисты учились этому ещё до пандемии. Разумеется, эффективность всех новых методов зарегистрирована, подтверждена во всём мире, входит в методические рекомендации. Поэтому уверенно скажу: пациенты области лечатся на уровне мировых стандартов.

Достижения

– Александра Юрьевна, в монографии Международного агентства по изучению рака (МАИР) «Рак на пяти континентах» отмечены Архангельская область и Карелия. За что?

– Мы подтвердили высокий уровень ведения онкологической статистики, о чём в официальном письме в регионы сообщил заведующий научной лабораторией онкологической статистики НМИЦ онкологии им. Н. Н. Петрова профессор Вахтанг Мерабишвили.

– Что значит «высокий уровень статистики»?

– Грубо говоря, – что не врём, ничего не преувеличиваем и не преуменьшаем. В Архангельской области канцер-регистр ведётся более 25 лет и признан одним из лучших в России, что подтвердили неоднократные проверки (в том числе международные аудиты) и участие в глобальных международных исследованиях «Конкорд».