Владимир Булатов: как хулиган стал ректором крупнейшего университета Архангельской области

22 января – 75 лет со дня рождения (1946-2007) историка, ректора Поморского государственного университета Владимира Булатова

Если вкратце

Владимир Николаевич  Булатов дружил с нашим земляком, доктором филологических наук, профессором Литературного института и главным редактором журнала «Литературная учёба» А. А. Михайловым. Однажды Александр Алексеевич с улыбкой сказал своему собеседнику:

– Выпускники пединститута, учителя вряд ли были бы рады видеть в своём классе Володю Булатова: безотцовщина, прогульщик, приводы в милицию. И как это едва не хулиган стал ректором?..

Ректором Владимир Николаевич стал в сорок лет. Возглавлял высшее учебное заведение 21 год. А прежде: поработал после школы крановщиком башенного крана, отслужил три года в армии, окончил отделение истории и английского языка историко-филологического факультета Архангельского пединститута (сдавать экзамены шёл первым), прошёл школу организатора в комсомольских и партийных органах, защитил кандидатскую диссертацию. Степень доктора исторических наук получил одним из первых выпускников вуза, будучи уже руководителем вуза.

У него было много друзей, товарищей, добрых знакомых в научной и художественной средах, в армии и на флоте, на производстве, в бизнесе. В России и за рубежом. На похороны Владимира Николаевича прилетел консул Польши в Санкт-Петербурге Войцех Бутовски, на поминальном обеде он сказал:

– Отношения между Польшей и Россией хорошие, кто бы что ни говорил. Свидетельство тому – связи Поморского университета с Познаньским университетом и Слупской педагогической академией.

Консул немного опоздал с вручением ректору ордена Польши. Награда передана вдове. Ордена России Владимир Николаевич  получить успел – «Дружбы» и «Почёта».

ПГУ сотрудничал с вузами Скандинавии, Финляндии, Германии, Франции, США, Великобритании и другими. Имя В. Н. Булатова носит его любимое детище – университетское издательство.

Каждый день с пяти утра

Я заочно познакомился с проректором по научной работе педагогического Второй корпус ПГУинститута Владимиром Булатовым в 1984 году, когда прочитал в ежегодном сборнике «Полярный круг» (московское издательство «Мысль») булатовский очерк «Школьная арктическая экспедиция» – о том, как силами архангельских школьников и учащихся техникумов выполнялось постановление обкома Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) «О заготовке яиц, тушек кайры и добыче рыбы на острове Новая Земля и вывозе заготовленной продукции в г. Архангельск в навигацию 1942 года».

Автор очерка написал о том, как, живя в спартанских условиях в зоне боевых действий, наши юные земляки работали в море и на «птичьих базарах» – на скалах высотой до ста метров, – спасая от голода воспитанников детских яслей, садов, школ. Тех парней-спасителей насчитывалось не меньше ста. А к 1984 году известно было уже совсем немного имён. Вдвоём с Владимиром Николаевичем мы стали пополнять тот короткий список.

Мы много раз общались «под диктофон», когда «Правде Севера» надо было отметить юбилей ректора, рассказать о его новой книге или когда он хотел поделиться с самыми разными читателями – до высоких представителей власти – проблемами вуза, который он постепенно, поэтапно превращал в университет классического типа. Александр Алексеевич Михайлов о пединституте выразился так: «Имея полторы тысячи студентов, институт влачился по провинциальной хляби, не выбиваясь из ряда таких же, областных, нужных, как хлеб, как воздух, как луч света, но в чём‑то и заурядных».

Профессор знал, что говорил: сам окончил Архангельский педагогический институт.

В первое время ректорства Булатов знал лично едва ли не каждого студента: институт принимал ежегодно 350 человек, с каждым из них Булатов разговаривал лично – вчерашний абитуриент садился в ректорском кабинете напротив Владимира Николаевича, они разговаривали. Потом приём стал исчисляться тысячами…

В 1991 году, когда пединститут преобразовывали в педагогический университет, в Москве, в министерстве юстиции, предъявили Булатову документ, в котором говорится, что два университета не могут носить одно и то же имя. МГУ, как известно, с именем Ломоносова. А наш вуз будет без этого имени? Нет! Имя Ломоносова отстоять удалось.

Накануне пятидесятилетия ректора Поморского международного педагогического университета я с немалым удивлением узнал от его секретаря, что Владимир Николаевич работает без обеда, обходится одним чаем. Он уже десять лет не имел времени на обед… И что сказал мне на это Булатов?

«Российский ректор – в отличие, например, от скандинавского, – един во многих лицах. На Западе финансовые вопросы решает финансовый директор. У нас же ректор отвечает за всё – от помоек до учебного и научного процесса.

Финансовые вопросы приходится решать каждый день. Но не хочу плакаться в жилетку, живём в общем‑то неплохо. Вовремя выдаём заработную плату, а это не так‑то легко. Сами немало зарабатываем на зарплату и стипендии, так как бюджетных средств не хватает. Наши заработки – за счёт международных связей и коммерческих структур».

В 1996 году далеко не все рассказывали о своём комсомольско-партийном прошлом. Булатов перед тем юбилеем показал – на университетской выставке своих работ – и «невыгодные» для себя вещи о роли комсомола и компартии в освоении Северного морского пути: публикации и в академических изданиях, и в таких вроде бы «несолидных» архангельских журналах, как «Агитатор» и «Вестник политической информации». Почему не «спрятал» те журналы? Вот что сказал об этом уважаемый человек: «Что написано пером, не вырубишь топором. А надо ли и «вырубать»? Я не стыжусь сделанного. Политика партии в освоении Арктики была, её никуда не выкинешь. У истоков политики стоял Сталин, этого тоже не выбросишь. Другое дело – какими жертвами далось освоение. Его не только комсомольцы-добровольцы вели. Но что об этом было известно? Где можно было взять ту информацию? Какая там информация, если на военной карте Земли Франца-Иосифа даже баня была обозначена как секретный объект… Я много работал в центральных архивах. Чтобы попасть, например, в военно-морской архив в Гатчине, требовалось разрешение руководителей Генштаба и Политуправления армии. У меня много тетрадок, в которые я переписывал архивные сведения. Эти тетрадки все изрезаны. На выходе их проверяли и «лишнее» убирали ножницами. Была ведь строжайшая цензура».

Освещение дороги на Север

В тех тяжких условиях работы – но ректор старался их постепенно менять, – он не прерывал служение науке. За письменный стол садился рано утром – и писал свои статьи, книги. Хватало сил работать и вечером, после завершения дел в университете. (Привычку вставать в пять часов утра завёл со студенческих лет, когда руководил комитетом комсомола вуза.)

В 2006 году, рассказывая о российском североведении в постсоветские годы, профессор, почётный полярник, член научного совета Российской академии наук по Арктике и Антарктике Григорий Агранат скажет: «В рассматриваемый период вышла только одна работа по истории Российского Севера в целом. Это пятитомный труд (написан одним человеком!) В. Н. Булатова. Он представлен как учебное пособие, но содержит много слабоизвестных широкому читателю фактов, а главное – освещает российскую дорогу на Север с глубоким уважением к тем, кто эту дорогу прокладывал».

К слову, автор задумывал издать трёхтомник, но оказалось, что накопленный за долгие годы работы над темой материал в трилогию не уложить.

А. А. Михайлов об этом же труде и его авторе высказался следующим образом: «Русский Север» – «фундаментальный исторический очерк, охватывающий огромный временной отрезок, начиная с легендарной Биармии, Заволочья (IХ- ХVI вв.) и кончая ХХ веком, в основе которого кропотливо изученная всеохватная литература и документалистика, научно выверенная, с авторскими прочтениями, оценками и выводами.

…Материал освоен гигантский. И здесь проявляется искусство историка и писателя В. Н. Булатова не упустить ничего значительного и – выделить самое главное.

…Давно уже покинувший родные пределы, я все эти годы и десятилетия постоянно бывал в своей губернии, общался со старыми друзьями, заводил знакомства с людьми новых поколений, среди которых самой яркой личностью стал для меня Владимир Булатов. С виду тихий и спокойный, он безусловно человек одержимый. Страстный патриот своего края (мы – ваганы!), он – человек культуры, русский интеллигент той формации, к которой и было придумано в России это слово, скособоченное ныне как правыми, так и левыми радикалами».

А ведь Владимир Булатов, кроме пятитомника, написал и книги об Афанасии – первом архиепископе Холмогорском и Важском, в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» вышел его труд об адмирале Николае Кузнецове. Кроме того – Поморская энциклопедия, идею которой стали разрабатывать в начале девяностых годов. Скептики утверждали, что реализовать её невозможно: дескать, экономика развалена – какая там энциклопедия!.. Однако главный редактор первого тома «История Архангельского Севера» Булатов упрямо гнул свою линию. Он объединил в уникальном труде – в других регионах выходили хилые однотомнички, непрофессионально выполненные, – 19 членов редколлегии, больше 160 авторов. (Притом что у людей свои политические, профессиональные и прочие убеждения, взгляды, подходы к истории; в процессе работы люди учились слушать и понимать друг друга.) И сам Булатов стал автором больше ста статей, в основном по исследованию Арктики.

Кстати сказать, поскольку Булатов умел находить общий язык с деловыми людьми, Котласский целлюлозно-бумажный комбинат выделил на «Историю» вагон бумаги.

На презентации тома, в котором около 2500 статей, говорили: «Ключ к истории края», «Теперь краеведение поднимется на новый уровень», «Повод для гордости северян», «Авторы – подвижники».

А ещё Булатов охотно отправлялся в командировки и экспедиции. Например, в 1990 году вместе с норвежцами искал на Земле Франца-Иосифа зимовку Нансена. Там произошёл случай, о котором Владимир Николаевич, бывший в экспедиции и историком-исследователем, и завхозом, и поваром, рассказал так: «Я остался в лагере один. Ненароком вспугнул медвежонка – и мамаша встала на его защиту. Она оказалась прямо передо мной. Что делать? Любой полярник знает, что если только покажешь зверю спину, он сразу снимет с тебя скальп. Сработал инстинкт самосохранения, я тут же вспомнил – где‑то читал, – что шаманы в таких ситуациях танцуют перед зверем и тем самым успокаивают его. И я исполнил что‑то похожее на танец шамана. Не знаю, сколько продолжался мой «номер» – может, минуту, может, несколько секунд, – но медведица и медвежонок удалились».

Судьба с бритвою в руке

В годы страшной безработицы самое большое количество некоммерческих мест предоставлялось молодёжи Севера – по сравнению с другими вузами Архангельска – в альма-матер Булатова. «Коммерческих» студентов было только десять процентов.

Не только тогдашняя молодёжь должна была быть благодарна ректору. К примеру, не в меньшей мере – и бывшие военнослужащие: им приходилось уходить на «гражданку», требовалось переучиться – ПГУ был к их услугам.

Чтобы вуз стал классическим, надо было найти новые кадры. В Архангельске их не хватало. Приходилось приглашать специалистов из ближнего зарубежья, где они после развала СССР оказались в сложной жизненной ситуации, обеспечивать их жильём. К этому не все относились с пониманием, собирали на ректора компромат. (Да и ближайшие‑то искренние помощники не всегда верили, что намерения ректора осуществятся. И в самом деле: 91–93-ие годы – стрельба и кровь в Москве; 98‑й год – катастрофический обвал рубля, – а у него мечтания! Мало того, ещё и вузы Архангельска в один университет объединить хочет!..) Нервная нагрузка на Владимира Николаевича возрастала, сердце сдавало. Требовалась операция такая же, какую сделали президенту Б. Н. Ельцину. Но если консультировать московских врачей прилетел из‑за океана доктор Дебейки, то у нас надо было решиться на операцию, для проведения которой опыта у земляков-кардиохирургов недоставало. Булатов решился. И раз, и другой. Жизнь ему продлили. И всё же судьба по следу шла за ним, «как сумасшедший с бритвою в руке» (цитата из Арсения Тарковского).

До ректорства Булатов не знал, что такое больничный лист. В 43 года получил его в первый раз.

Он не предполагал, что так долго будет ректором. Ему хотелось спокойно преподавать и писать книги. Но он боялся, что без него будет движение вспять. Поэтому снова выставлял свою кандидатуру на должность ректора. И его снова выбирали.

Что только ни говорили о щепетильном человеке охочие до сплетен и завистливые люди. Его дочь намеревалась поступить в ПГУ, но отец воспротивился, – чтобы не пошли лишние разговоры. Поэтому Елена стала студенткой Петрозаводского государственного университета. Когда училась на четвёртом курсе, Владимир Николаевич приехал в Петрозаводск с группой норвежцев. Гостей встречал тамошний ректор. Познакомил их со студенткой: «Это наша лучшая переводчица. Зовут Леной». Отца с дочерью познакомил… Она у гостей спросила: на каком языке будем говорить – норвежском, финском, шведском?..

Однажды в министерстве образования Российской Федерации премировали Булатова солидными деньгами. Настолько внушительной была сумма, что он не просто смутился, даже испугался. У него вырвалось: «Что будет?» Он чувствовал себя так, будто украл эти рубли.

24 мая 2007 года Владимиру Булатову вручили в Москве международную премию имени Михаила Шолохова. На церемонии вручения Владимир Николаевич сказал: «Север и история Севера – неисчерпаемая тема. Мне ещё предстоит очень много работать, это только начало пути». Но в том же году, 6 июля, Булатова не стало. Судьба слишком рано догнала его… А работал он до последнего часа. Буквально перед самой смертью провёл в университете круглый стол «Северная Русь в истории восточнославянской цивилизации и Новгородской республики». Булатов снова заглядывал во вчерашний день и думал о дне будущем… 

Прощались с ним в большом зале Поморской филармонии коллеги, друзья, учителя, студенты, представители власти, бизнеса, военные, писатели, архивисты, музейщики, краеведы, библиотекари, читатели. Всем им не хватало и не хватает Владимира Николаевича Булатова.

Сергей ДОМОРОЩЕНОВ