В 1964 году поэт Анатолий Лёвушкин переехал в Архангельск: ему хотелось поплавать по морям, по волнам, намерение это осуществил. В Архангельске и остался
«Памятник» подвёл…
Упрямый был человек Анатолий Ильич Лёвушкин (1922–2001). Из-за упрямства и пострадал в 1972 году – обком КПСС отменил намеченное широкое чествование его в связи с юбилеем…
История эта началась ещё в 1965 году, 13 марта, когда «Северный комсомолец» опубликовал стихотворение Лёвушкина «Памятник», которому автор предпослал эпиграф из Владимира Маяковского: «Мне наплевать на бронзы многопудье…» А далее (цитирую полностью):
Приснилось мне, я памятником стал.
Стою – эффектный, гордый, благородный.
Прилип к ногам гранитный пьедестал
И вкруг меня шумит поток народный.
У ног – цветы и прочая мура…
Но холодеть все ночи до утра –
Довольно незавидное занятье.
А днём жара – и скрыться в тень нельзя,
И пот со лба не обмахнуть рукою.
Идут распить бутылочку друзья,
А ты им вслед глядишь с немой тоскою.
Настанет вечер – в лунной тишине
Влюблённых вздохи то и дело слышны.
И даже как‑то неудобно мне,
У них любовь, а здесь я третий лишний.
И я решил, коль отдавать концы –
Прописываться лучше на погосте.
Там, говорят, ночами мертвецы
Играть садятся в собственные кости.
Вдрызг проигравшись, на заре заснёшь, –
И снова звон разбудит погребальный.
А теснота,
а споры,
а галдёж!..
Как будто снова на земле живёшь,
В своей среде, в квартире коммунальной.
Сложно сказать, что именно не понравилось в этом шутливом стихотворении «старшим товарищам» (то ли про бутылочку – пить нельзя, ни-ни, то ли про «квартирный вопрос», который не только москвичей испортил), но редактор «Северного комсомольца» Владимир Добкин получил строгий выговор по партийной линии с занесением в учётную карточку.
25–26 июля 1972 года теплоход «А. Кучин» шёл в Белом море к острову Сосновец, к месту гибели одного из 33 судов Северного морского пароходства, не вернувшихся к родным причалам во время Великой Отечественной войны, – чтобы положить на воду гирлянду из живых цветов… В этом рейсе участвовал и Анатолий Лёвушкин. Под хмельком (это мягко сказано) он пришёл на открытое комсомольское собрание, куда зван не был, заявил: «Я вас всех лишаю слова!» и, несмотря на протесты ветеранов войны, стал читать свои стихи, в том числе «Памятник». В общем, картина маслом была, опять же мягко выражаясь, некрасивая.
Об этом инциденте стало известно в областном комитете компартии. Руководителю писательской организации Дмитрию Ушакову пришлось писать объяснительную записку секретарю обкома. Анатолий Лёвушкин 13 августа отмечал своё пятидесятилетие только дома.
Через много лет, говоря в своих мемуарах о Ф. А. Абрамове, Лёвушкин не без удовольствия подчеркнул, что из услышанных в Пицунде, в Доме творчества, лёвушкинских стихов Фёдор Александрович «особенно отметил «Хорошие люди собаки…» и «Памятник». («Круги». Альманах «Красная пристань». 1999 год. № 2).
Ещё раз «Памятник» увидел свет только в 1991 году, через 26 лет, – в лёвушкинском сборнике «Глагол», вышедшем в Архангельске.
«У меня две родины – Рязань и Север», – говорил Анатолий Ильич. После Литературного института он исколесил, будучи журналистом областной партийной газеты, всю Рязанскую область. А потом, когда в 1957 году стал членом Союза писателей, решил повидать страну. Такие возможности были – во время писательских совещаний и творческих командировок.
Познакомился и с Мурманском. Город у моря – это ему очень понравилось. «Но без коренного населения, поэтому без своего языка, обычаев, традиций. Архангельск – другое дело. И я остался здесь», – рассказывал Лёвушкин.
«И юность вернулась годам вопреки»
Из лёвушкинской «Баллады о сломанной мачте»:
Средь вольных полей,
среди ласковых рек,
не юноша –
взрослый уже человек
стал бредить вдруг
морем
и ветром солёным.
И юность
вернулась годам вопреки.
И с отческим кровом
простясь не без грусти,
ушёл человек
от излучин Оки
на север,
к Двинскому холодному устью.
В 1997 году, перед своим 75‑летием, Анатолий Ильич говорил: «На юбилей я могу купить разве что бутылочку коньяка. Мы с женой (Вера Константиновна Лиханова, в своё время – главный редактор Северо-Западного книжного издательства. – СД) ничего не нажили, кроме книг. Но я ей говорю, что мы самые богатые люди. Мы с 74‑го по 87‑й годы побывали в Италии, Франции, Испании, Греции и на Кипре. Ездили не за шмотками, а знакомиться с музеями, памятниками искусства. И появлялись стихи… Вот у меня статуэтка Дон Кихота, сделанная из дерева. На те деньги, что я потратил на неё в Испании, можно было купить две пары бархатных штанов и ботинки. Но Дон Кихот мне дороже».
Зарубежную жизнь видел Лёвушкин в составе и писательских, и обычных туристических групп. В Милане его поразило, что подъезды домов наглухо закрыты, что так просто в гости не придёшь. Он и подумать не мог, что у нас скоро будет то же самое.
Анатолий Ильич радовался удачам своих собратьев. В 1999 году литературный консультант областного отделения Союза писателей России Лёвушкин написал о книге Александра Роскова «Опознавательные знаки» внутреннюю рецензию: его стихи понравятся и «любителю поэзии интеллектуалу, и рабочему, и крестьянину… Многие сейчас увлекаются религиозными мотивами. Написал и Александр Росков цикл стихов «Над Новым заветом». Мне нравится, что Иисус Христос Роскова – это по‑настоящему и сын человеческий, и сын Божий… В своё время наш великий земляк Михайло Ломоносов, основоположник русской поэзии, боролся за чистоту и ясность российского стиха. Александр Росков является его далёким, но прилежным учеником».
О графоманах Лёвушкин говорил как о графоманах. Он был изумлён строчками банкира, «самодовольно вынесенными автором на открытие сборника», выпущенного в 1996 году:
…славен тот, кто мудро и спокойно
Из года в год без лишней суеты
Ведёт учёт и счёт деньгам достойно,
Лелея их как дивные цветы.
Время было уже не лёвушкинское.
Другая цитата, из дела Государственного архива Архангельской области – в декабре 1997 года московский критик Святослав Педенко написал представление к награждению Анатолия Лёвушкина областной премией имени Николая Рубцова, отрывок: «В своё время он первым одобрил рукопись стихов тогда ещё никому не известного автора Николая Рубцова и был редактором его первого поэтического сборника «Лирика», изданного вне плана в 1965 году в Северо-Западном книжном издательстве».
К слову сказать, первая книга прекрасного прозаика Юрия Казакова – «Манька» – тоже издана в Архангельске в 1958 году. Вошло в неё 11 рассказов – «Поморка», «Арктур, гончий пёс», «Некрасивая» и другие.
Сердце поэта Лёвушкина отозвалось на такие, например, рубцовские строки:
Как много жёлтых
Снимков на Руси!
Их вид порой грустнее эпитафий.
Как больно снова
Душу поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнём, враждой
Земля полным-полна, –
И близких всех
Душа не позабудет!..
– Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
– Наверное, не будет.
Редактор Лёвушкин поверил Рубцову, написавшему:
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Книжка небольшого формата, 38 страниц. Цена – пять копеек. Тираж – три тысячи экземпляров.
Рубцовскую премию А. И. Лёвушкин получил за сборник «Снежная исповедь».
Жил Анатолий Ильич Лёвушкин в Архангельске 37 лет, до кончины. Похоронен – по завещанию – в Рязани.
«Изначальная и сохранённая поэтом до конца жизни сердечная привязанность к родным краям и нашедшая его уже в зрелые годы любовь к Северу соединялись в его душе с любовью ко всей России – её истории и современности. Об этой любви он говорил редко, но когда говорил, то найденные им слова звучали по‑особому проникновенно и лирично», – написала критик Елена Галимова.