Вместе с ленинградцами

К началу Великой Отечественной войны писателей в Архангельске жило совсем немного. И за время «сороковых роковых» больше не стало – их было даже меньше, чем эвакуированных в город на Северной Двине ленинградских коллег

Россия начинается с поморов

Самый известный из архангелогородцев той поры – Степан Григорьевич Писахов, которому шёл седьмой десяток лет. Он преподавал в школе рисование. Выживал с трудом, как и многие его земляки.

Писахову повезло: Архангельск дал стране всё, что мог, ценою жизни, по данным ЗАГСа, 38 тысяч горожан. Они умерли от голода, холода и болезней. В 1941–1944 годах не стало каждого пятого архангелогородца. После блокадного Ленинграда наш город – на втором печальном месте по смертности среди мирного населения на тысячу жителей. Но на фронт своевременно отправлены ленд-лизовские грузы, ему поставлялись лес, целлюлоза, рыба, для него ремонтировались корабли.

Ленинградцы – это военкоры Юрий Герман, Владимир Беляев и другие. (Ребёнок супругов Беляевых умер в Архангельске – это последствие жизни в блокаде). У них были свои обязанности как у военных людей: они выезжали на фронт, писали репортажи, очерки, заметки в газеты и для Телеграфного агентства Советского Союза. Но и о писательстве не забывали. К примеру, в 1943 году, к 25‑й годовщине Красной Армии, в Большом драматическом театре (так назывался в ту пору театр драмы имени М. В. Ломоносова) поставили спектакль «За здоровье тех, кто в пути» по пьесе Ю. П. Германа – о моряках, участниках плаваний в северных конвоях. Но среди действующих лиц – и англичане, капитан парохода, лётчик, его мать. Союзникам автор справедливо отдавал должное.

24 февраля 1943 года в «Правде Севера» опубликована рецензия «В честь тех, кто в пути» Беляева на эту пьесу Германа. Рецензент рассказал о капитане торгового парохода Гогитидзе (имя не названо) – «храбром капитане, горячем умном человеке беспокойной грузинской крови», который стал прообразом главного героя. Герман познакомился с Гогитидзе, в порту на пароходе «целые дни и ночи просиживал у него». Общался с людьми в каютах, где «сохранился ещё с рейса кислый пороховой запах, плотники и маляры заделывали повреждения».

Гогитидзе стал в пьесе из четырёх действий и шести картин Галактионом Абашидзе, капитаном парохода «Салтыков-Щедрин». «Эта роль, в которой умело соединена жизненная правда с маленькой долей литературного вымысла, – написал Беляев, – является удачей автора».

Рецензент почему‑то сказал о романтике: «В пьесе заключена ещё совершенно незнакомая ни советской литературе, ни драматургии романтика конвоев с их внезапными, почти таинственными исчезновениями в рейсе, с ежеминутной опасностью на пути, в ней показано рождение дружбы между русскими и английскими моряками. Она написана в честь тех, кто в пути, и недаром в ней часто подымают бокалы за здоровье плавающих и путешествующих». (В июле 1943 года Владимир Беляев едва не погиб в рейсе парохода «Рошаль» к Новой Земле, – о романтике, наверно, перестал писать).

Историк театра Юрий Угаров в своей книге «Театральный Архангельск» написал, что зрители спектакля «с напряжением следили за поединком советского корабля с немецкими самолётами…» Как уж это выглядело на сцене, сейчас трудно сказать.

Сезон 1944–1945 годов открылся в драмтеатре спектаклем «Белое море» по пьесе того же Юрия Германа. Как раз в Архангельске Юрий Павлович начал разрабатывать темы, которые вошли в его роман «Россия молодая» – о времени Петра Великого, о защите нашего города от шведов, о подвиге кормщика Ивана Рябова и так далее.

Рябова играл в спектакле Сергей Плотников – будущий народный артист СССР, личность, горячо любимая в Архангельске и области. А в сериале начала восьмидесятых годов «Россия молодая» (режиссёр Илья Гурин) Плотников сыграет Антипа Тимофеева, отца Таисьи Рябовой.

У Сергея Николаевича Плотникова – главная роль и в спектакле «Русские люди» (поставлен в 1942 году) по пьесе тоже не чужого для Архангельска человека – Константина Симонова. Героический журналист и писатель трижды был во время войны в Архангельске. Здесь он написал поэму «Сын артиллериста», которую охотно учили наизусть советские школьники: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла…» Первым исполнителем поэмы – уже в 1941 году – стал тот же Плотников.

По воспоминаниям ответственного секретаря «Правды Севера» военных лет и будущего литературного краеведа Бориса Пономарёва, Герман, которого Борис Семёнович часто видел в газете, «находил время рыться в архивных материалах, прочитал немало книг о Петре I на Севере, о строительстве Новодвинской крепости, о Соломбальской и Вавчугской верфях, изучил культуру и быт Петровской эпохи. Он не только делился с нами тем, что узнал, но и расспрашивал нас о многом: о Гостином дворе, где помещались типография и редакции наших газет, о Соломбале, о Мосеевом острове».

В своё время я брал интервью у кинорежиссёра Алексея Германа, который очень любил отца и готов был рассказывать о нём при каждом удобном случае. Цитата: «Отец получил задание от начальника политуправления Северного флота написать историческую вещь о России. Отец всегда знал, что настоящая Россия начинается с Архангельска, с поморов, которые говорили: «Мы богатьбе не кланяемся». Вот такие были гордые. Отец очень любил поморов. Они – вообще какая‑то другая порода людей…»

Наш драматический театр осенью 1943 года принял к постановке пьесу ленинградца Александра Чиркова «Беспокойный адмирал» – о знаменитом адмирале Степане Осиповиче Макарове. Но театр поторопился: в Москве лицам, принимавшим решения, пьеса не понравилась, и спектакль не состоялся. А Юрий Герман надеялся увидеть «интересную, серьёзную» пьесу на архангельской сцене, поэтому предложил «Правде Севера» рецензию на работу коллеги. Рецензия вышла 22 октября 1943 года.

«В основу своей пьесы Александр Чирков положил, – написал Герман, – историю изобретения Макаровым наконечника к артиллерийскому снаряду, увеличивающему пронизывающую способность. Современный бронебойный снаряд есть развитие макаровского изобретения.

Кроме великого русского моряка в пьесе Александра Чиркова действует величайший русский химик Дмитрий Менделеев – близкий и глубоко чтимый Макаровым человек. Затем проходит целая галерея морских чиновников царской России… С безразличными тунеядцами, с хитрецами-взяточниками вступает в борьбу пламенный патриот, верный сын России, «беспокойный адмирал» и, пройдя тяжелейшие испытания, побеждает».

В марте 1948 года глава северной писательской организации Константин Коничев представил в Архангельский обком компартии записку о работе областного издательства, о содержании послевоенного альманаха «Север». Заметил, что журнал «Советская книга» и «Литературная газета» подвергли критике «Беспокойного адмирала» за то, что Макаров «показан в пьесе неясно и двусмысленно». А может быть, дело ещё в том, что мало и плохо изобразил драматург тунеядцев и взяточников?.. Нет, не Салтыков-Щедрин он, не годится пьеса!..

Письма Марфе Крюковой

В середине тридцатых годов прекратился в Архангельске выпуск литературного журнала. В 1943 году во многом благодаря Герману и Беляеву вышел литературно-художественный альманах «Север», номер первый и последний за время войны. Марфа Крюкова. Фото из книги Бориса Пономарёва «Литературный Архангельск». 1989 гСледующие номера этого издания будут выпускать уже после победного мая.

Что же в том «Севере»? Все темы – военные. Пафоса – некоторый переизбыток. Но, возможно, в то время он не мешал… В альманахе, в частности, повесть Александра Чиркова «Люди дальних постов», шесть рассказов Юрия Германа (три под псевдонимом «Ф. Корнеев»), рассказы Владимира Беляева, Александра Чиркова, Евгения Коковина, стихи архангелогородца Владимира Жилкина, ленинградца Александра Чуркина, автора песни «Вечер на рейде» («Прощай, любимый город, уходим завтра в море…»).

Один из рассказов Германа «Матросская гордость» – о русских и американских моряках, погибавших на своих плотах и шлюпках, но не пожелавших принять подачку, продукты питания, с немецкой подлодки – их бы снимали в тот момент для пропагандистского фильма.

Владимир Беляев в рецензии на альманах («Правда Севера», 20 ноября 1943 года) критически отозвался о «Людях дальних постов» Чиркова: «Слишком быстро и почти без всяких видимых препятствий, как в сказке о скатерти-самобранке, заготовляют моряки овощи на зиму, спасают терпящих бедствие рыбаков, воюют с фашистским миноносцем».

В альманахе же – очередной сказ члена Союза писателей Марфы Крюковой, жительницы деревни Нижняя Зимняя Золотица, – о младом поморе Фоке. Предлагаю вниманию читателей отрывок из главы «Про то, как Фока с немцами злодеями воевал»:

Как услышал‑то помор младой Фока,

Что злой немец-от на нас войной пошёл,

Могучи плечи его сшевелилися,

Лепота в лице переменилася,

Ретиво сердце растревожилось.

Распростился он с младой женой,

Прижал детей к груди ко молодецкой:

«Вы не плачьте по мне, не тужите-тко,

Оберегать иду свою родину,

Море Белое студёное любимое,

Защищать иду весь народ родной;

Не допущу до вас я, дети малые,

Змей лукавых семиглавых всё,

Отрублю я хоботы змеиные,

Перебью змей всех я до единого,

К вам живой вернусь скорёхонько.

Сказ записал и обработал в мае 1943 года Александр Морозов, ещё один эвакуированный осенью 1942 года из Ленинграда писатель (историк русской и зарубежной литературы, переводчик, фольклорист). Он и его жена фольклористка Эрна Георгиевна Бородина-Морозова, тоже член Союза писателей, по командировке Союза писателей СССР записывали «крюковские» сказы, былины, новины. (Притом что перед самой войной в Москве уже вышли два тома былин «от Марфы Крюковой», этого «колосса народного творчества и замечательного поэта», как выразился в 1940 году руководитель творческого союза Александр Фадеев, а первые былины в исполнении Марфы Крюковой фольклорист А. В. Марков записал ещё в 1898 году.) Одна из них – «Соловей Будимирович»:

Из-за моря, моря синево,

Из-за синево моря Хвалынскаво

Выходило тут двенадцеть чёрных караблей.

Подходили те карабли ко городу ко Киеву,

Заходили они под самой дворец да всё ведь княжеской.

В Архангельске и Золотице Морозовы проживут два года. У нас Александр Антонович Морозов заинтересовался биографией Михаила Васильевича Ломоносова. В 1950 году в Москве в серии «ЖЗЛ» будет издана его книга о великом поморе.

16 июня 1943 года в «Правде Севера» опубликована статья Морозова «У Марфы Крюковой», присланная в редакцию с берега Белого моря. Любопытные строчки:

«Почта приносит в дом Крюковой письма от бойцов. Марфе Семёновне пишут и личные знакомые, и те рядовые бойцы, которые её знают только по её творчеству». Один из бойцов «присылает ей почти с каждой почтой по аккуратно сложенному треугольничку – он писал ей и перед боем, и из госпиталя после ранения. Долгие зимние вечера Марфа Семёновна диктует ответы своим многочисленным корреспондентам». И далее: «Невозможно в короткой статье охарактеризовать всё своеобразие и выразительность находок сказительницы».

Во время войны «пропевания» М. С. Крюковой публиковались в разных изданиях Советского Союза.

В 1939‑м Марфа Семёновна Крюкова награждена орденом Трудового Красного Знамени, а в 1946 году – высшим орденом СССР, Ленина. В своё время её произведения изучались в школах. Было это правильно: они – наша «античность». Исследовательница её биографии и творчества Елена Нелаева написала: «Её былины выразительны, богаты сюжетами, передают патриотическое и социальное содержание времени. Хотя фольклорные экспедиции, организованные по инициативе Государственного Литературного музея и Пушкинского Дома, работали с ней долгие годы, репертуар сказительницы в полном объёме остался незаписанным и работа фольклористами не была завершена».

Ещё одна цитата из Е. С. Нелаевой – по книге «Здравствуй, морюшко Белое!»: «Марфе Семёновне «помешали пронести свой дар с честью, не дали работать в полную меру. Талантливой женщине без конца советовали, как думать, о чём говорить и пропевать так, как пропевает, например, Сулейман Стальский о вождях. Свои советы-повеления скрепляли подписями-закорючками и печатями... Механическое соединение архаичных форм поэтики и языка с современными реалиями жизни ослабило художественную ценность сказов…»

Наверно, в писательской организации 1944 года понимали то, что опубликовано у Нелаевой в 2001 году, поэтому на собрании, говоря о работе Морозова и Бородиной-Морозовой, посчитали очень важным «записать старинные былины о героическом прошлом русского народа…».

Заслуги отделения Союза писателей

17 марта 1946 года Степан Григорьевич Писахов на писательском собрании благодарил уполномоченного отделения Союза писателей Александра Чиркова, его заместителя и уполномоченного отделения Литфонда архангелогородца Александра Миронова за то, что они: «…заботой обо мне сохранили мне жизнь, – цитата по протоколу собрания. – Нет слов, чтобы поблагодарить за это наших товарищей».

Каким образом могла проявляться забота? Например, получением карточек с литерами «УДП»: «Усиленное дополнительное питание». По ним выдавали по кусочку мяса или сала тюленя. Но поскольку немного его было, да и не постоянно его выдавали льготникам, остряки говорили: «УДП – значит, Умрёшь Днём Позже»… И всё же поддержка‑то была.

В архиве писательской организации я прочитал экземпляр документа, – увы, без даты, – список «членов Союза советских писателей, проживающих в г. Архангельске для литерного снабжения, согласно приказа № 308 НКТ СССР». НКТ – Народный комиссариат торговли. Документ составлен для областного торгового отдела. Одна из граф – «Каким снабжением пользовался до сих пор». Читаю: Беляев, спецкор Совинформбюро – 1‑я группа; Герман, спецкор ТАСС, Крюкова – «персонально»; Чирков (местом работы названа газета «Северная вахта») – 1‑я группа; Писахов (школа) – 2‑я группа.

На том же собрании 1946 года Александр Чирков не забыл упомянуть о различных подарках всем писателям – американской одежде. Но прежде всего в своём отчёте о недавно проделанной работе он сказал о пенсии для Писахова как о заслуге всего отделения Союза.

Пенсию Степану Григорьевичу оформили не в свой срок: сказалось его незавидное прошлое – во время Гражданской войны и интервенции он был автором белогвардейских газет.

Руководство писательской организации нередко безуспешно бодалось с местным книжным издательством, которое (отчасти из‑за боязни получать трёпку от военной цензуры) предпочитало издавать не произведения, написанные на местном материале, а то, что уже не раз спокойно выходило к читателям – например, рассказы Ги де Мопассана. И шарахался руководитель издательства от рукописей – то от рассказов Владимира Беляева «Ленинградские ночи», то от книги Александра Чиркова «Люди дальних постов» (о моряках-беломорцах), то от работы Льва Фридланда «Как они возвращаются» (о том, как благодаря военным врачам снова вставали в строй получившие раны на фронте солдаты), а то и от сказок Степана Писахова. Книгам некоторых членов писательской организации не сложнее было выйти в Москве, чем в Архангельске.

Интересно, что и в войну деньги Архангельскому отделению Союза писателей выделялись из Москвы на многое: не только на аренду помещения, оплату электроэнергии, канцелярских и почтово-телеграфных расходов, но и на выписку периодической литературы, «работу по северному фольклору», работу с начинающими литераторами, «творческие командировки по обслуживанию посевной, уборочной кампании, сплава», на медицинскую помощь писателям, на пособия при несчастных случаях и так далее.

На 1 января 1944 года в Архангельском отделении состояло на учёте – вместе с ленинградцами – 12 человек. Потом стали оставаться только немногочисленные наши земляки: большинство писателей вернулось в город на Неве. Перед отъездом семьи эвакуированных писателей получили от Союза писателей материальную помощь.

В 1944 году в филармонии состоялся платный вечер, сбор от которого пошёл в фонд помощи детям, пострадавшим от фашистов.

За время Великой Отечественной войны писатели выступали с рассказом о творчестве и чтением своих произведений в разных аудиториях – в филармонии, госпиталях, на кораблях, предприятиях, в гарнизонном Доме офицеров, областной библиотеке имени Н. А. Добролюбова.