Моя несбывшаяся мечта

7 апреля – два года, как не стало Вадима Михайловича Кибирева, заслуженного архитектора России

Вадим Михайлович Кибирев в молодые годы. 1955 Из книги «Архангельск XX. Архитекторы Кибиревы»С Вадимом Михайловичем Кибиревым чаще всего мы встречались на Набережной Северной Двины, где он обычно прогуливался. Он жил в одном из домов, который своим фасадом выходит на площадь Мира с его главной доминантой – Вечным огнём и монументом «Воинам-архангелогородцам, павшим в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Вместе со скульпторами Валентином Михалёвым и Юрием Черновым архитектор Вадим Михайлович Кибирев считается одним из авторов этого значимого для горожан памятника.

Поздоровавшись, мы чаще всего перекидывались словечком и расходились каждый в свою сторону, но когда назревали темы для беседы более обстоятельной, то всё время, пока разговаривали, меня, как правило, охватывало одно и то же чувство благодарного почтения к стоящему рядом необыкновенному собеседнику. В придачу не терпелось поделиться с прохожими, чтобы они непременно обратили свои взоры не на меня с моим бородатым мужем, а на рядом стоящего щупленького, небольшого росточка пожилого человека, общаться с которым одно удовольствие.

Дружеским знакомством с Вадимом Михайловичем было невозможно не гордиться: ведь он, можно сказать, личность эпохальная. Много хорошего сделал для Архангельска и Архангельской области.

Помню, как он обрадовался, когда узнал, что наша семья уже немало лет живёт в доме, спроектированном его отцом Михаилом Фёдоровичем, и что наши прогулки по yабережной Северной Двины мы с мужем обязательно начинаем от памятника-обелиска «Жертвам интервенции», тоже детища его отца. Живём‑то мы, можно сказать, в двух шагах от Красной пристани, так что и свободное время, особенно в приятную погоду, всегда стараемся проводить на yабережной. Хорошо помню то время, когда она, благодаря архитектурному проекту Вадима Михайловича Кибирева, в течение ряда лет преображалась.

К проектированию центральной площади Архангельска он тоже имеет самое непосредственное отношение, да и застраивался центр под его бдительным оком: именно Вадим Кибирев в ту пору был главным архитектором города.

Видели бы вы, с каким удовольствием внимал Вадим Михайлович моему рассказу о том, к чему был причастен не только он, но и я. Летом 1972 года мне, недавней выпускнице факультета журналистики Ленинградского университета, и кинооператору Сергею Корепину было поручено подготовить репортаж о закладке первого кубометра бетона в основание высотки, которая теперь уж не одно десятилетие возвышается на центральной площади Архангельска. Сергей снимал событие на киноплёнку, а я готовила закадровый текст – в ту пору работала в информационной программе «Панорама Севера» Архангельского областного телевидения. Навсегда остался в памяти тот, представший перед нами бездонный котлован, сплошь утыканный длиннющими стержнями арматуры. Эту ощетинившуюся бездну предстояло залить высококачественным бетоном. Сколько его туда ухнуто, точно не знаю – бетонирование фундамента под будущую высотку длилось много дней…

Имея в виду памятное событие, связанное с открытием памятника адмиралу Николаю Герасимовичу Кузнецову, мы с моим Михалычем при очередной встрече на yабережной от души поздравили Вадима Михайловича. Ведь это он выбрал место для монумента и представил архитектурный проект. Для меня был особенно символичен и тот факт, что памятник знаменитому адмиралу установлен перед корпусом возведённого в начале XIX века Вильгельмом Брандтом самого внушительного (по тому времени) в Архангельске здания, в котором после упразднения сахарного завода размещалось Механико-техническое училище имени Петра I. В нём‑то в начале XX века набирались ума-разума братья Пётр и Алексей Мусиковы – герои моей книги «Сплетение судеб».

Зная содержание моих предыдущих книг и то, что все герои в них невымышленные, а вполне реальные, Вадим Михайлович добавил немало сочных красок в портреты тех героев, кого знал, личными воспоминаниями помог мне вжиться в то время, когда меня ещё на свете не было.

Удивительно, но оказалось, что с Петром Ивановичем Мусиковым Кибиревы одно время соседствовали на одной лестничной площадке 18‑квартирного деревянного дома. Их подъезд был крайним, выходил на Садовую улицу. Перед домом действовал фонтан, в центре него сидела русалка и трубила в рог. Это был первый фонтан в Архангельске. Мама Вадима Михайловича – её звали Клавдией Ивановной – дружила с Галиной Николаевной, женой Петра Ивановича Мусикова. К тому времени та уже родила четверых детей и довольно располнела. Когда приходила в гости к Кибиревым, к стулу Вадик Кибирев пододвигал ещё один. А Пётр Иванович запомнился ему с трубкой во рту. Создалось впечатление, что он её вовсе изо рта не вынимал…

В конце войны Кибиревы жили у Мусиковых в Красном. Туда Пётр Иванович привозил всех на своём катерке.

«Чудесное было время, – вспоминал Вадим Михайлович, – лето, тепло, много грибов. Я – заядлый грибник, а Петру Ивановичу вдруг вздумалось сделать из меня охотника. Хоть я был тогда ещё мал, он дал мне ружьё. Хожу с этим тяжёлым ружьём, мне больно, оно чуть ли не по траве волочится, а из‑под ног тетёрки вылетают. Стрелять в них неохота, мне бы грибы собирать… Помню сыновей Петра Ивановича от его первого брака: старшего Владимира, он был поэтом, и младшего Геннадия, преподавателя физики. Интересными были личностями…»

Как‑то само собой получилось, что и Вадим Михайлович, сам того не подозревая, тоже «прописался» в моей книге «Сплетение судеб», повествующей о реальных событиях конца XIX – начала XX веков и людях, коим выпало жить в то время. Судьба знаменитого архангельского архитектора Кибирева переплелась в ней с известными моряками Мусиковыми и Архангельскими, с основателем Северодвинского речного пароходства Афанасием Булычёвым, со св. прав. о. Иоанном Кронштадтским, с Зосимой Петровичем Калашниковым…

Вадиму Михайловичу я никогда не говорила, что в книге будет и о нём, сюрприз готовила втайне. Когда мы с мужем перестали встречать его на набережной, время от времени я стала ему названивать. Зная, что он хворает, старалась с расспросами особенно не докучать. Последний раз слышала его голос 18 декабря 2016 года. В ту пору моему собеседнику было 87 лет.

Помните, у Пушкина: «Нет, весь я не умру – душа в заветной лире мой прах переживёт и тленья убежит…»? Верю, душа Вадима Михайловича Кибирева ещё долго будет жить в его рождённых в любви и вдохновении архитектурных произведениях.

Я и мой супруг были посвящены в перипетии, связанные с возведением в Архангельске кафедрального собора. Искренне радовались за Вадима Михайловича и его сына Михаила (он тоже архитектор), что именно их проект победил в закрытом голосовании. Все конкурсные работы шли под номерами и девизами, а кто скрывался под ними, выяснилось лишь при объявлении итогов. Семь человек из десяти проголосовали за работу Кибиревых и их соавтора Александра Мороза. На их стороне оказался и представитель столицы, академик, президент Союза архитекторов России Юрий Гнедовский.

Момент подписания патриархом Московским и всея Руси Алексием II проекта строительства в Архангельске кафедрального собора. На втором плане – епископ архангельский Тихон. 25 февраля 2005 года. Из книги «Архангельск XX. Архитекторы Кибиревы»25 февраля 2005 года кибиревский проект кафедрального собора в Архангельске благословил патриарх Московский и всея Руси Алексий II.

Помню, как Вадим Михайлович неожиданно нагрянул к нам в Литературный музей и подарил свою книгу с автографом: «Людмиле Владимировне и Борису Михайловичу Егоровым! На добрую память с пожеланием дальнейших творческих успехов и достижений! С уважением, В. Кибирев. 27.07.2013 г.» Она‑то и помогла мне основательно познакомиться с его проектом будущего собора. Очень обрадовалась, что Кибиревы заложили в него, на мой взгляд, наиглавнейшие элементы северных деревянных шатровых храмов, гармонично соединив их с элементами лучших образцов древних каменных церковных строений Руси (Успенского собора Московского Кремля, церкви Покрова-на-Нерли…). Разглядывая макет, я даже разглядела «намёк» на мой любимый «шатёр на крещатой бочке», характерный для рубленых деревянных храмов Русского Севера. Причём роль бочек (по моей фантазии) должны были выполнять центральные закомары. Именно над ними предстояло угнездиться четырём световым барабанам с яйцевидными главками, маковками и крестами. По такому же образцу венчался и кафедральный Свято-Троицкий собор Архангельска (XVIII век).

В этой явной похожести кибиревского проекта с взорванным храмом я усмотрела намерение архитектора создать памятник погибшему собору. К сожалению, не догадалась расспросить Вадима Михайловича, в правильном ли направлении «устремлялась» моя догадка. Хочется верить, что моё эстетическое чутьё меня не подвело, что я всё‑таки верно уловила назидательный подтекст, вложенный автором в задуманный проект: не забывайте, архангелогородцы, каким красовался разрушенный в 1929 году собор, храните память о нём и впредь не посягайте на святыни!

Я живу на Троицком проспекте, буквально в шаге от места, где когда‑то возвышался погубленный Свято-Троицкий кафедральный собор. Если смотреть от моего дома в противоположную сторону, то всего в двух кварталах блестят купола нового кафедрального собора. Все годы, пока он возводился, я лелеяла надежду, что наконец‑то в Архангельске появится хоть одно гармоничное церковное сооружение, которым и в самом деле можно будет любоваться. В нём я намеревалась ставить поминальные свечи в память о Вадиме Михайловиче Кибиреве.

Но задуманное мной устремление со временем испарилось. Вместо него меня стала преследовать мысль, что если всё‑таки посмею войти в новый собор, то тем самым предам свою память о Вадиме Михайловиче. Нет сил избавиться и от другой кощунственной мысли, она о том, как хорошо, что Вадим Михайлович вовремя ушёл из жизни и тоже (как и я) не испытал горечь разочарования от несбывшейся мечты.

Так как посещение храмов сейчас нежелательно (из‑за всемирной пандемии) и священнику не покаешься, то в дни Великого Поста принародно каюсь в этих своих «мысленных» грехах.

Сравните! Разве облик возведённого в Архангельске собора соответствует проекту, задуманному архитектором Кибиревым?

Послесловие

Этот материал я сдала в «Правду Севера» 31 марта, в день рождения Вадима Михайловича Кибирева. А 7 апреля исполнилось два года, как его нет среди нас. Светлая ему память!