«Не бойся, мама… Я в Афганистане»

15 февраля – тридцатая годовщина вывода советских войск из Афганистана

ВАрхангельской области проживают 1455 ветеранов боевых действий в Афганистане, 60 участников афганских событий, имеющих заслуги при прохождении гражданской службы в Республике Афганистан. Одна из таких участниц – архангелогородка Людмила Федоровна Попова, медицинская сестра, спасшая сотни солдатских жизней.

– В январе 1980 года я работала медсестрой в госпитале в Архангельске, – вспоминает Людмила Федоровна. – Мне было 24 года. На госпиталь пришла разнарядка – десять человек командировать в Кабул. Для себя я как‑то сразу решила, что поеду. Но согласились не все. В итоге, вместо десяти нас поехало четверо: официантка Рита Титова, сестра-анестезистка Таня Котцова и майор медицинской службы Кислов.

– То есть можно было отказаться?

– Да, конечно. Все понимали, что это не просто рабочая командировка. 24 января мы отбыли в Ленинград, а вскоре были уже в Термезе.

– Вас как‑то специально готовили к Афганистану?

– Было что‑то наподобие небольшой учёбы. Но продержали нас в Термезе так долго из‑за того, что обстановка в Афганистане была неспокойная. В Кабул прилетели 29 марта. Разбили палаточный городок в местечке Хайрахана: двести женщин и маленький хозвзвод.

Первое, с чем столкнулись практически сразу – масса инфекций. В Афганистане тогда зверствовали гепатит и брюшной тиф. Медсанбат был забит инфекционными больными. У нас, наверное, каждый третий переболел брюшным тифом, в том числе и я.

Бытовые условия и климат – это, пожалуй, напрягало больше всего. Ночью жуткий холод, днём – жара. И очень мало воды. Вода была привозная, рядом с палатками стояли цистерны, которые охранял часовой. И я помню, что нам с девчонками всё время не хватало этой воды. Мы научились виртуозно экономить и смеялись, что приедем в Союз и привычку свою сохраним: вначале вымоемся сами, а потом в той же воде постираем бельё… Но, наверное, в силу молодости к неудобствам относились как‑то проще. Да и трудности – они же сплачивают.

Когда в июле госпиталь переехал в центр Кабула, с водой стало полегче. Раз в неделю нам устраивали настоящую баню, но тоже случались казусы: то кипяток льётся, то ледяная вода.

Большая часть моих соседок – это были ленинградки, некоторые даже не из военных госпиталей. Просто девчонки хотели работать за границей. В военкоматах лежали их заявления с просьбой направить в советские части, дислоцировавшиеся за рубежом. А тут война. И их отправили в Афганистан…

По идее, наверное, было бы лучше, если бы нам всем надели шинели. Но официально медсёстры считались вольнонаёмными. То есть мы все были на одной войне и вроде как не были – ветеранами боевых действий мы не считаемся. Хотя погибнуть там мог каждый. Не от пули, так от инфекции. И наши девчонки тоже погибали.

– Сколько лет вы проработали в Афганистане?

– Два года и три месяца. Но я приезжала в отпуск, домой к маме, в сентябре 1981 года.

– А как, кстати, семья отнеслась к тому, что вы поехали в Афганистан?

– Мама долго не знала. Я сказала, что еду в Польшу. Конечно, папе можно было сказать. Он всю Великую Отечественную прошёл, вернулся без руки. Но подумала, а вдруг папа проболтается… Братья и сестры знали, нас у родителей было шестеро, но тоже молчали. О том, где я, мама узнала через год… В 81‑ом в Польше произошёл военный переворот. Мама жутко разволновалась, и мне пришлось признаться: «Не бойся, мама. Я не в Польше. Я в Афганистане».

– Успокоили вы маму… Простила она вас?

– Конечно, простила.

– Сегодня многие по-разному, как с исторической, так и с политической точки зрения, оценивают участие советских войск в том военном конфликте. Вы, как непосредственный участник событий, что можете по этому поводу сказать? Кем были мы в Афганистане?

Людмила Попова – медсестра на афганской войне– Этот вопрос, наверное, каждый из нас задавал себе неоднократно. Я отвечу так… Мы как медики там были очень нужны. И не потому, что я патриот. Я никогда не была членом партии и даже не была комсомолкой, когда поехала в Афганистан. Помню, что по этому поводу возмущался наш замполит: «Попова, как же тебя просмотрели?» А нас же отправили за четыре дня, в анкету никто и не заглядывал.

Мы нужны были там, чтобы лечить и спасать. А вот надо ли было в течение девяти с лишним лет отправлять туда наших мальчишек? Я насмотрелась всякого. Тяжелейшие больные, совсем юные солдатики без рук и ног. Были и совсем как дети – безусые, худенькие, меньше меня ростиком. Помню, лежал у нас в отделении такой солдатик с пневмонией. Мы специально как можно дольше держали его в команде выздоравливающих. Потому что понимали, как страшно ему возвращаться туда… Никто его не осуждал. Наоборот, хотелось защитить, уберечь, спасти. Интернациональный долг… Это всё так. И свой долг наши ребята выполнили с честью, но какой ценой? Мальчишек жалко.

– Вы смотрели фильм «9 рота» Федора Бондарчука?

– Да. Правдивый фильм. Старший прапорщик Дыгало, которого сыграл актёр Пореченков, я считаю, был совершенно прав. На самом деле так и надо было готовить пацанов. Потому что на первом этапе войны многие из них, мало того что не были готовы психологически, не каждый оружие в руках умел держать. И погибали не только от пули врага, но и по своему же неумению.

Раненым постоянно требовалась кровь. И медсёстры её регулярно сдавали. Бывает, что разбудят тебя среди ночи – кровь нужна. И бежишь со всех ног. Солдатики – они были нам как братья.

Иногда, если раненые с тяжёлыми увечьями, медсёстрам приходилось работать не только медиком, но и психотерапевтом. Очнулся боец, а ног‑то и нет… В палатах, когда выходили ребята из наркоза, стоял порой нечеловеческий вой.

Возвращались они домой, а им говорили: «Я тебя в Афганистан не посылал». Цинизм полнейший. У многих так и остались сломанные судьбы. Ведь, по сути, полноценной реабилитации после войны не было. Войска вывели из Афганистана в 1989 году, а вскоре и СССР развалился – другая страна…

– А как местные жители относились к вам?

– Могли и камень в спину бросить.

– Вы же их тоже лечили…

– Да, лечили. У афганцев был свой госпиталь, который им наши построили. Была девочка с тяжелейшей пневмонией. Очень сложная пациентка, но ничего – поправилась. Ввод войск местные воспринимали по-разному. Кто‑то относился к нам дружелюбно, а кто‑то – крайне отрицательно. Иногда в лицо солдатам говорили: «Зачем сюда пришли?»

– Что было с вами, когда вы вернулись с войны в Архангельск?

– Мне дали два месяца отдохнуть. И я поехала в Ленинград, где почти месяц пробыла со своими боевыми девчонками. А потом вернулась на работу в госпиталь, работала в терапии, затем в приемном отделении старшей сестрой, а в 1991‑м перешла из госпиталя в поликлинику УВД Архангельска, где работаю и по сей день.

– Людмила до Афганистана и после. Внутренне война вас как‑то изменила?

– Мне кажется, что я никогда особо не была наивной девочкой. Моя мама, когда я в детстве задавала ей какой‑нибудь вопрос, всегда спрашивала: «А сама ты как думаешь? Ты уже большая». Я привыкла «быть большой». Мы жили в рабочем поселке, где школа только до четвёртого класса, а потом интернат. Поэтому уезжала в Афганистан я взрослой и вернулась взрослой. Но то, что увидела и пережила там – этого не забыть.

– У вас есть боевые награды?

– Медаль «За боевые заслуги». Мне до сих пор это удивительно, поскольку я ведь не участвовала непосредственно в боях. Но как сказал мой начальник отделения полковник Валерий Васильевич Кутузов: «Считай, Попова, что это тебе за принципиальность и честность».

Наградили меня уже в Архангельске в июле 1982 года. В госпиталь позвонили из военкомата: «Поповой срочно прибыть при параде». Но не сказали, что на вручение медали. Я надела свою самую красивую блузку – воздушную, кружевную. Офицер, вручавший медаль, так на меня удивлённо смотрел… Я же худенькая была, 47 килограмм, а в оборках этих совсем девочкой казалась. Попытался он награду прикрепить на мои кружева, замешкался и положил медаль мне на ладошку. Пошутил: «Не буду, Людмила Федоровна, вашу красивую кофту портить».

Вернулась в госпиталь, полковник Гавриил Николаевич Цой – человек с большой буквы и замечательный доктор – говорит мне: «Боевую награду, Людмила, надо обмывать». Наливает водку в стакан, стремительно бросает туда же мою медаль – надо выпить. А я в такой растерянности: «Да вы что? Я же не пью…»

– Вас всё время окружали люди в форме. Никогда не думали тоже пойти служить?

– Предлагали заключить контракт. Шутили: «У вас, Людмила, такой командный голос!» Но какая армия, если я после Афгана даже в мединститут не пошла. Предлагали поступать вне конкурса. А я вот струсила.

– Чтобы боевая медсестра да испугалась?

– Медицинские моменты не страшили. А вот учебных нагрузок побоялась, много времени ведь после училища прошло. Да не хотела ещё и у родителей на шее сидеть.

– Когда Советский Союз вывел войска, какое чувство у вас было?

– Ликования не было. Было чувство, что теперь остановится поток смертей. Матери перестанут получать цинковые гробы. Ведь когда приходил такой гроб, то они даже не могли посмотреть на своего ребёнка. А если не увидела, то надежда не исчезает: «Может, это не мой сын?» И многие ведь ждали своих детей и десять, и двадцать лет спустя…

– Вы встречаетесь со своими «афганцами» сегодня?

– Конечно. С коллегами из УВД посещаем мемориал на Вологодском кладбище. С девчонками каждые пять лет видимся в Питере. Мы давно как одна семья. Молодость общая была. Война войной, а ведь и влюблялись. Моя подруга, например, нашла там своё счастье – вышла замуж за старшего лейтенанта. В советском посольстве расписались. Свадьба была весёлая, платье белое. Трое детей родилось, до сих пор счастливо живут.

Помню и другой случай неординарный. Как‑то перед Новым годом нам привезли сигнальные ракеты. А у одной из девочек был день рождения – 25 лет. И вот поздно вечером мы выпустили в небо 25 этих ракет. Они все оказались красными…

– Это же как сигнал тревоги?

– Да, но мы об этом не подумали даже. Нас моментально окружили. Начали допрашивать: «Кто принёс ракеты? Кто зачинщик?» Естественно, молчим. Один из особистов строго: «Если не признаетесь, то в 24 часа вас всех вышлют в Советский Союз». И тут одна из девочек, Лида, она вся такая утонченная была – питерская интеллигенция, – спокойно так говорит: «Нашли чем пугать! Родиной…» Наступила тишина. И вдруг кто‑то из нас начал смеяться, а через секунду мы буквально все лежали от смеха. И особист тоже смеялся вместе с нами…