Крит наш: от козьего сыра до Эль Греко

В туристических агентствах есть удивительная штука под названием «раннее бронирование». И если начать думать о Греции в феврале, то в мае туда вполне можно отправиться за двадцать тысяч рублей – с перелётом, проживанием, морем, горами, Зевсом, Минотавром, солнцем, олеандрами.

И «да помогут вам боги, имущие домы в Олимпе».

Здравствуйте, люди добрые

Шофёра зовут Тодорес, по‑нашему – Федя. У Феди усы Эркюля Пуаро, и с ним не страшно ездить по серпантинам. Он презирает кондиционеры, поэтому желание дёрнуть его за набриолиненный ус нестерпимое.

От соседки-крановщицы из Заполярья можно получить множество полезных советов по управлению башенным и козловым кранами и полюбить её навеки. Она сидит между небом и землёй, и ей пофиг, кто как хочет жить.

Кактусы бывают цветущие, мохнатые и как в бухгалтерии. Оливки – десяти сортов, а на дорогах лежат упавшие с деревьев апельсины. Оливковое масло помогает от всех болезней, а козий сыр гравьера ещё и если жизнь не удалась.

Коз и овец стригут только мужчины. Доят тоже – 350 коз в час. Кроме критских мужчин доить коз получается у русских десантников. Хуже – у моряков. Представители диванных войск отметаются с негодованием.

В монастыре иконы все знакомые, монахи благословляют не по‑нашему, зато лихо освящают хлеб. И приглашают русских: «Соберите всех ваших друзей-монахов и скажите – пускай приезжают, гражданство сразу оформим».

Гид Галина – из Калининграда, после тридцати лет на Крите говорит по‑русски с греческим акцентом – ставит ударение на все слоги. Звукам родной речи горячо в здешнем климате, вот они и прыгают врассыпную. Деньги называются еврО.

После обеда (греческий салат, который вовсе даже не греческий, а деревенский, свадебный рис, баранина, картошка и ракия) всем рекомендовано взять недоеденный хлеб и покормить рыб в пруду. Рыбы размером больше уток, жизнь у них тоже удалась.

Деревенские бабушки в чёрном продают трогательные коврики, покрывала, платочки и кофточки ручной работы. И мороженое из овечьего молока. Одной продавщице – умопомрачительной красотке – тридцать шесть лет и у неё два правнука. Бабушки всех стран, объединяйтесь.

Визит к Минотавру

Предместья столицы Крита выглядят как африканская деревня после стихийного бедствия или Кабул после обстрела – разрушенные дома, обломки каких‑то плит, цементная пыль, пекло, ни одного дерева. Пейзаж для фильма об ужасах Евросоюза, он же – банальная промзона – заканчивается за поворотом. И начинается блистательный Ираклион (по‑здешнему Ираклио – с ударением на все гласные).

Весь город заклеен афишами кудреватых певцов с лирами в руках, которые, (певцы) чувства добрые, ясен пень, лирами пробуждают. Отдельные ренегаты, тьфу на них, играют рок на электролирах.

В Кносском дворце – колоритнейших развалинах Минойской цивилизации – бродят одуревшие от жары француженки с веерами, немцы с туго набитыми рюкзаками и лихие мужики в шортах и футболках с надписью «Лукойл». Фанаты нефтяной компании дружно курят под табличкой «Курить запрещено» и разговаривают на понятном языке: «Да ну его, этого Минотавра по такой погоде».

Местная речь тоже понятна без перевода – всю дорогу в автобусе от Бали до Ираклиона седоусый красавец кричал соседке: «Браво, Мария!» Девяностолетняя Мария соглашалась и рассказывала, что поменяла мешок оливок на мешок картошки и два мешка удобрений. И о том, что правнучка замуж не хотела, но Мария настояла. Браво, Мария!

На лавочке в тени автобусной остановки спит древний эллин. Никакой не бездомный, просто разморило человека, и он прилёг отдохнуть. Да и куда спешить? Два главных слова в Греции – «потихоньку» и «завтра».

Комплимент Горгоны

А завтра Санторини – сказочный остров, обязательная программа. Путеводители не врут – самое синее море, самые белые облака, самые белые домики, самые синие купола церквей. Чёрный вулканический песок на пляже, чёрная икра под ногами. За сломавшийся автобус полагается бесплатный обед в таверне: салат древнегреческий, невообразимое блюдо с непроизносимым названием – что‑то из местного варианта гороха с каперсами и помидорные котлеты! На вкус – всё забыть и перейти в помидорно-котлетную веру.

Таверны – отдельная критская песня с комплиментом в финале. Комплимент бесплатный и всегда неожиданный. Таверна «Галиния»: греческий салат, дзадзики, рыба-меч на гриле, кофе, жил-был пёс, локоть на чьём‑то колене, щас спою. Комплимент – мороженое в хрустальных вазочках. Куда пристроить живот? Песня. Топот, визги, вилы, гости врассыпную.

Не то таверна «Горгона» – любовь с первого и последнего взгляда: деревенский салат, баклажаны в виноградных листьях, фаршированные помидоры, фаршированные кабачки, фаршированный перец, дзадзики, горный чай. Комплимент – порезанное яблочко и вопрос: «Ракии налить?» А как же!

В меню, старательно переведённом на все гостевые языки, неохваченным осталась «белая кровать» и «запасные рёбра». Тут главное – выучить благодарственную речь – эвхаристо! Произносить с чувством, на разные лады, и сразу все кругом свои, родные, наши. Эль Греко, например.

Из варяг в греки

Эль Греко родился в деревне Фоделио, от нашего Бали полчаса по серпантинам. Гид Аня переводит сразу на четыре языка, французский начинаешь понимать с пятнадцатой минуты, чешский – со второй.

Эль Греко уверял, что Микеланджело рисовать нифига не умеет и предлагал папе римскому перерисовать Сикстинскую капеллу. Тот сдуру не согласился, потом локти искусал. Теперь они там в Ватикане вообще заявляют, что Грек истовым католиком на чужбине стал. Критяне крутят пальцем у виска: православным родился (по утверждению путеводителя, «в 1541 следовать за Христом году»), православным и помер, ну, может, ещё слегка древним эллином.

В трёх километрах вверх от Эль Греко – монастырь святого Пантелеймона-целителя. В нём живут два монаха, два послушника, павлины, фазаны, гуси, овцы, кошки и правильные пчёлы.

Стена возле чудотворной иконы увешана серебряными и позолоченными пластинами. На пластинах – рука, нос, нога, глаз, человек целиком – у кого что болит. Если денег на серебро нет, можно просто попросить. Под монашеское благословение подходят все – католики, православные, атеисты. И сбудется по слову их.

Ночь падает на Крит. Громадные звёзды на оглушительно чёрном небе. Через полчаса их вдруг затягивает тучами, в горах мечет молнии Зевс, в море волнуется Посейдон. Зрелище жуткое и завораживающее, но эллины исчезли вместе с Атлантидой, а нынешние пастухи знают, какому богу молиться. Завтра будет доброе утро – калимера.

Пой, пой, лира

Очередной водитель-грек Спиридон говорит по‑русски практически без акцента: «Ха! За двадцать лет с вами научишься!» Крановщица Таня рассказывает печальную историю, как её сын сдавал на права в Финляндии – год надо учиться водить машину днём, экзамен, потом полгода – учёба ночному вождению. Спиридон выпучивает глаза: «Днём водить умеешь, ночью не умеешь?!» И проезжает нужный поворот. Машет руками: «Куда я еду, куда?! А вы чего молчите, про диких людей рассказываете!»

В соседях у нас немцы, французы, чехи, немножко греков и множество дорогих соотечественников. Француженка задаёт вопрос экскурсоводу: «Ду ю спик инглиш?» И получает в ответ радостное: «Да, конечно!» Первый раз видели чехов, ни слова не говорящих по‑английски. Даже «хау мач». Им всем в жизни повезло: из меня при экстремальных ситуациях английские слова выскакивают, как топляки из Северной Двины, а подружка Анька вообще – бывшая школьная училка французского. Надеемся, нам, талантливым полиглотам, в Бали памятник поставят. Официантка Эллаферия прощаясь, плакала, и твёрдо пообещала.

Продавщица в магазине с косметикой с ходу сообщает, что она «с России, ну, с Украины, но это ведь одно и то же». Мы согласны. И гид Анна тоже. Она двадцать лет живёт на Крите и мечтает вернуться в Западную Лицу – закрытый военный город под Мурманском.

Михаэль-красавчик. А самый прекрасный, несомненно, Михаэль – с усами, в галифе и кожаных начищенных сапогах! Надписи на табличках сообщают: «Михаэлс обалденный, Михаэль красавчик! Сыр и вино вы всё равно купите здесь. Лучше Михалиса нет!» Несколько табличек на украинском: «Гарный дядько!»

Лавочка завешена обёртками от шоколадок «Алёнка», «Российский», «Вдохновение» и портретами Михаэлса в обнимку с популярными певцами, которые аккомпанируют себе, понятное дело, на лирах. В переводе на наш – как в обнимку с Аллой Пугачёвой. Или с Борисом Гребенщиковым: «Пой, пой, лира, о парусных волнах эфира и скрипе сухого весла». Сыр и вино действительно лучшие. Вяленые помидоры ещё.

Теперь вопрос – как уложить в чемодан десять упаковок оливок, метаксу, ракию, пять литров масла, сыр, кадаифи, смесь для дзадзики, ещё сыр, орехи, опять сыр, конфеты для Кати, лукум для Вани, свечи для Людмилы Ивановны, ракию для деда, монастырское масло для отца Александра и Крит наш для всех? И чтобы это было не тяжелее двадцати килограммов? Блин, ещё тарелка для Светы и стопятьсот магнитиков.