3 февраля 2012 года нынешний губернатор Архангельской области в первый раз вступил в должность.
В сентябре 2015 года жители области на этот пост его избрали вторично. И всё же точкой отсчёта его работы на посту руководителя региона остаётся февраль 2012‑го.
– Игорь Анатольевич, шесть лет – дата не круглая. Поэтому хочется не только отметить какие‑то знаковые события, но и просто порассуждать об особенностях такой должности как глава региона.
– Для меня каждый год – «юбилей», конечно, это слово я беру в кавычки. Потому что каждый год требует подведения итогов. 2017 год в области прожит достойно. Я как‑то говорил, что для губернатора каждый завершённый этап формирует следующий. И должность губернатора – это не работа, а служение.
– Вы представляете тип губернатора интеллигентного, который не зажигает сердца людей на площадях. Аналитики не раз упрекнули вас в том, что вы не политик. И всё же именно во время вашего руководства регионом утихли политические бури, ушло противостояние элит. А мы помним все эти бесконечные баталии – они веселили журналистские перья, но ничего хорошего для области не сулили. Почему стали возможными такие перемены – у вас был хитрый план? Время подошло?
– Я с первых дней говорил, что очень отрицательно отношусь к проявлению любых «боевых действий». В итоге происходит дискредитация всей структуры власти. И свои полномочия в качестве губернатора я использовал для восстановления уважения к власти. Это было приоритетом. Команда, которая со мной работает, довольно устоявшаяся, нацелена на поиск шагов созидания, а не на поиск – на кого надо указать, почему не получилось? То, что раньше было предметом политической борьбы, просто выведено из повестки. Этому способствовал очень важный принцип честного разговора со всеми: с бабушкой на улице, с руководителем предприятия, с министром федерального уровня. Честный и понятный разговор позволяет не запутаться.
– Как раз политикой у нас называют разные хитросплетения…
– Конечно, в этом плане политиком я не был. Меня этому не научили, и я благодарен учителям. И я пришёл не с мыслью – мне здесь нужно продержаться свои четыре или пять лет. Я пришёл надолго и хочу, чтобы и моим родителям, и моим детям не было стыдно за то, что я делаю. Это тоже политика. Но другая. Это когда дело, за которое берёшься, доделываешь до конца.
– И всё же, что бы ни делала власть, кто‑то останется недоволен ею. Кому‑то дорогу не построили, кого‑то не переселили из ветхого жилья. Бывает ли у вас такое состояние, что просто руки опускаются?
– Не бывает! Когда начинаешь сомневаться и ощущаешь ненужность своей работы, её надо бросать. Моя депрессия затронет не меня и даже не тот коллектив, который здесь находится. Она затронет целый регион. Поэтому уныния у меня не бывает.
– Ваши шаги настолько выверены, что вы всегда принимаете только правильные решения?
– Бывает эмоционально тяжёлое понимание, что я сделал что‑то не так. Значит, надо тратить дополнительные силы, время и энергию, чтобы это исправить. И я хорошо понимаю, что не решу все проблемы – все дороги не построим, всех в одночасье из ветхого жилья не переселим. Но я обязан дать людям надежду, что это возможно. Мы не бросим людей. Мы нарабатываем опыт. Люди это видят и начинают верить. Хочется, чтобы всё шло быстрее, но надо пройти определённый путь.
– Игорь Анатольевич, конечно, хочется спросить о самых важных для вас событиях — всё же речь идёт, пусть о промежуточных, но итогах. Предлагаю «перевернуть» ситуацию. Давайте не я вас буду спрашивать, вы меня – всё же я представитель народа, ваш избиратель…
– Вы хотите, чтобы я сделал за вас работу? Хорошо, спрашиваю…
– Я назову объект, который в экономике области не играет решающую роль. Но он важный потому, что как раз создаёт настроение и вселяет надежду. Это завершение строительства косторезного училища в Ломоносово. Оно шло долго и мучительно, мы писали об этом не раз. Понимаем, что были хозяйственные споры, в которые власть не имеет права вмешиваться. И всё же… Оставалась досада – сколько лет никто ничего сделать не может. И я с такой радостью восприняла новость – училище, наконец‑то, сдано!
– Это ещё и сакральные вещи. Косторезное училище – не просто училище – это точка роста Ломоносово и Холмогорского района. Уже сейчас косторезы-профессионалы говорят: а можно мы там будем создавать свою школу? Мы рассчитываем, что там появится культурно-образовательный центр для всего региона. Причём ориентированный на детей и юношество. Потому что оттуда должны выходить Ломоносовы.
– И ещё важно, что уходит долгострой. Училище – не один пример тому. Это также хирургический корпус областной больницы, его строительство вообще началось в 1990 году. Новая школа в Подюге Коношского района – тоже бывший долгострой, как и крытый хоккейный каток на стадионе «Труд». Правда, ведь больно смотреть на брошенные здания, в которые вложены народные средства, силы. Сейчас подбираю слово помягче, но приходит на ум – это просто язвы какие‑то…
– Весь этот долгострой я называю – гнилые зубы. И большего позора для власти просто не может быть. Первое моё обращение как губернатора к депутатам содержало болевой список незавершённых объектов. Мы их за два года работы сократили буквально в три раза, сейчас цифра ещё меньше.
– Ваша первая губернаторская командировка была на юг области, в Котлас. Сейчас это кажется невозможным, но тогда на железнодорожном вокзале царила настоящая разруха. И по вашему поручению городские власти занялись визитной карточкой города – так в Котласе появилась площадь трёх вокзалов, а затем окружная дорога. Преобразилась Холмогорская развилка, Северодвинская развязка. В Няндоме открылась школа искусств, были построены жилые дома для пострадавших от пожара в Пинеге. А из новостроек последнего времени, безусловно, выделяется перинатальный центр. Просто мы ещё не осознали его значения. А вот если бы не построили…
– Чувствовали бы себя изгоями…
– Я брала интервью у врача-неонатолога. Он показывал графики с чёрными полосами – это новорождённые, которым не смогли оказать помощь на месте, а потом не успели довезти. А ведь они могли бы жить…
– Когда я спрашиваю мамочек – что для вас важней всего? Ответ один – рождение здорового ребёнка. Всё остальное можно выстроить.
– Понятно, что люди озабочены попажей, как говорят на Севере…
– Мы все понимаем – кому‑то добираться тяжело, кому‑то денег не хватает. Мы всё это оценили, учли. Но мы всегда обязаны смотреть в завтра. В этом центре – запредельно высокие технологии. Сейчас мы раскрываем окно возможности самому дорогому – матери и ребёнку. Там будет суперсовременное оборудование. Перинатальный центр – это ещё и учёба. Где в Архангельской области за последние 25 лет объект такого масштаба построен? А мы это сделали, надрываясь, набивая шишки. Мы подготовили специалистов, подготовили инфраструктуру, и это сделали мы, жители региона. И положительных результатов от введения в строй этого центра просто не счесть.
– Это ещё важный аргумент не уезжать из области для молодых, которым хочется попробовать что‑то новое. Но пожив на съёмной квартире где‑то на окраине мегаполиса, многие возвращаются обратно. Но встаёт вопрос работы. В интервью нашей газете областной министр труда и занятости Елена Молчанова рассказала о том, как к ней пришёл парень с двумя высшими образованиями – юридическим и экологическим, сетовал, что работы по этим специальностям найти не может. А получить специальность, которая востребована на рынке, он не готов. Сейчас – это профессии, связанные с экономикой, в том числе и рабочие.
– Я много могу рассказать историй, когда ко мне родители обращаются за помощью, или сами ребята – с яркой внешностью, красивыми дипломами, они уже сейчас хотят быть Грефами.
– Был период, когда психологи советовали – воспитывайте ребёнка так, чтобы он чувствовал себя самым лучшим, самым первым. Это хорошо. Но почему нельзя быть лучшим, работая слесарем?
– Есть же пример Гоши из фильма «Москва слезам не верит», его, слесаря, уважали все, в том числе и известные учёные.
– Но в какой‑то момент возник вот этот постулат – главное, диплом получить, а потом разберёмся. И вдруг оказывается, что по этой, казалось бы, престижной специальности работы нет, человек впадает в уныние, хотя рабочие руки‑то нужны. Вот так экономика зависит от воспитания. А ещё было ощущение, что государство просто наблюдает за всем этим процессом со стороны.
– Да, мы вдруг осознали, что перестали формировать рынок труда в интересах экономики. Мы его бросили – пусть он сам собой развивается. Помните? Это теория Гайдара.
– Тогда считалось, что это передовое рыночное экономическое учение.
– Говорили так те, кто хотел жить, ни за что не отвечая. Я работал на реальном производстве и знаю, что вопрос профориентации молодёжи всегда оставался определяющим. Но потом мы перестали уделять этому должное внимание. Сейчас всё поменялось – появились службы занятости, мы стали заниматься профориентацией. Но стоит признать, что это мы, взрослые люди, мы, государство, обманули свою молодёжь, дав возможность обучаться тому, что нам не нужно!
– Но знаете, что радует. Мы провели опрос среди студентов и молодых специалистов на тему – готовы ли они поменять свою профессию на ту, которая не считается престижной, но востребована на рынке труда? Большинство ответили – да. Так что приходит осознание и у молодых – надо жить в реальном мире, где не всегда есть скоростные лифты, несущие тебя к вершине карьеры. Надёжнее пройти самому все её ступеньки.
– Согласен, радует. И мы должны контролировать этот процесс и не обучать 500 экологов, если нам надо 50. Тогда всё встанет на свои места.
– А сейчас я хочу сказать о том, что влияет на качество жизни, на общее настроение людей – о транспорте. Глава Архангельска один раз проехал в автобусе, рассказал нам, что это ад. Ну и что дальше?! Мы же ездим каждый день и сами это знаем. Вы тоже недавно критически высказались по этому поводу… Почему, на ваш взгляд, у главы Архангельска здесь пока не получается?
– Для наглядности я бы привёл такой пример. В системе управления сложными инженерными системами есть понятие «переходный процесс». Когда запускаешь электродвигатель, там токи превышают номинальные в десятки раз. Это я говорю как инженер. Абсолютно такие же процессы и в сфере управления. Когда меняется система управления, идёт разогрев устоявшихся конструкций, дальше следует или их перенастройка, или слом. Вот переходный процесс в городе Архангельске, к сожалению, затянулся. Но это не только вина Годзиша, это не только сложность самой системы. Это ещё и понимание, что нельзя допустить «перегрева» локальных конструкций.
Автобусные перевозки – локальная конструкция, она сформирована. В системе перевозок мы столкнулись с очень хорошо отстроенным процессом. В первый же год в Архангельске было сделано обследование всех транспортных маршрутов. И сделаны попытки встроить новшества в старую систему. А она не хочет перенастраиваться! А зачем? А вдруг будет хуже? Игорь Викторович пытался найти наиболее мягкий переход на новую систему. И он стал искать набор действий, чтобы этот процесс пройти слишком тщательно и слишком аккуратно. Меня это не устраивает, он это знает. Но моё понимание – почему он так поступает, – существует. А также я знаю, что ситуация на рынке перевозок в Архангельске в ближайшее время поменяется, мы уже вышли на этот путь.
– Хотя люди понимают, откуда пошла транспортная проблема в Архангельске. Позвонил недавно читатель и предложил – у подножья памятника трамваю, который собираются установить, увековечить имена тех, кто голосовал за его отмену, а это депутаты горсовета. Неплохая идея! Тем более что их избирали сами жители города. Значит, тоже причастны к тому, что произошло. И это наглядный пример, что голосовать надо не за ликвидаторов, а за созидателей.
– А для этого надо приходить на выборы!
– Низкая явка – это тоже давнишняя традиция в нашей области.
– Её надо ломать. Чтобы не было отношения к нашему региону, как к дыре, у жителей которой нет своей гражданской позиции. И которые потом сетуют, что кто‑то принял решение от их имени, а они ни при чём.
– Игорь Анатольевич, вы уже начали говорить о своей команде. Как вы считаете, оправдало ли себя создание правительства области во главе с председателем?
– Мы пошли правильным путём, подтверждение тому – во многих регионах страны уже создана такая же система управления. Это вопрос скорости принятия решений. Я критично отношусь к себе, но вижу, как мы нарастили круг вопросов, которые решаем на федеральном и международном уровнях. Кто мог подумать, что мы будем заниматься подготовкой федерального форума? Кто бы мог подумать, что мы будем создавать фонд для поддержки Соловков под председательством в попечительском совете премьера? Кто бы мог подумать, что у нас появится суперплощадка под названием «Лесоруб XXI века»? И так далее. А то количество контактов, которое идёт сегодня из Китая, Азербайджана, Армении, Сербии, Белоруссии, Северной Кореи? И ведь они идут не в режиме – «приезжайте к нам – поговорим». Если мы едем на сочинский форум – привозим пять новых соглашений. Это не просто о том, что мы дружим. Это, к примеру, соглашение с Газпромом об инвестировании в регион. Я достаточно позитивно оцениваю результат того, что сделано в области на нынешнем этапе. Надеюсь, что этот темп будет только наращиваться.
– Игорь Анатольевич, говорят, что власть очень меняет человека…
– Я это подтверждаю. Она или делает человека лучше, или превращает в монстра.
– Нахождение во власти можно сравнить с экстремальной ситуацией?
– Любой следующий уровень власти – это стресс. Ты берёшь с собой друга в поход, значит, ты отвечаешь не только за себя. Следующий этап – возглавил группу, которая пишет диплом, дальше – стройотряд, потом – бригада. И так далее. И каждый раз это новый стресс и экстрим. Особенно, когда возглавляешь регион. Проходя все эти шаги, обязательно меняешься. И я поменялся, я стал другой. Например, я стал хуже для своих друзей…
– Хуже в чём?
– Я стал менее доступен. Я стал слишком информирован о людях и событиях вокруг. Это всё равно накладывает определённую печать на отношения с человеком.
– Говорят, что власть – всегда одиночество.
– Совершенно согласен. Одиночество в смысле ответственности. Никому не передашь тот объём информации, который приходит руководителю и заставляет его учитывать при принятии решения. И это могут не понять даже друзья. Это тоже стресс и перенастройка личности. Тот, кто этого не понимает, он уже не руководитель.
– Вы друзей теряли?
– Нет, друзей не потерял. Знакомых потерял, но только тех, которые пытались активно использовать моё новое положение.
– Можно привыкнуть к тому, что вас постоянно о чём‑то просят? Не возникает чисто по‑человечески раздражение – сколько можно!?
– А к кому ещё людям идти? Это часть функций власти – воспринимать просьбы и жалобы людей, реагировать на них. Как я могу раздражаться или испытывать неудовольствие? У людей должна быть надежда. И если люди взывают к власти, значит, продолжают в неё верить. К тому же просьбы людей иногда позволяют понять глубину проблемы, менять какие‑то правила и даже законы.
– Вы умеете переключаться? Ведь специфика вашей работы в том, что она занимает всё время.
– Для меня вопрос переключения – это вопрос выживаемости. Помогает в этом семья, также занимаюсь спортом, люблю прогулки, особенно по набережной. Есть внуки, которые тоже помогают переключиться от дел.
– Игорь Анатольевич, видно, что у вас сейчас хорошее настроение. Когда власть хмурая и недовольная – становится тревожно. А если глава региона в хорошем расположении духа, значит, и у региона всё хорошо.
– Всё у нас нормально! Буду стремиться, чтобы у каждого жителя Архангельской области было хорошее расположение духа!
