Сам Иван Папанин завидовал…

50 лет назад, 14 мая 1967 года, начался поход за три моря карбаса «Щелья» с командой из двух человек. Об этом беспримерном путешествии, которое не обошлось без «Правды Севера», писали во всём мире

Пять рублей – и в Арктику

Я видел в мезенском селе Долгощелье это судёнышко, стоявшее как памятник, и диву давался: как можно было на нём, зарегистрированном как прогулочный катер (параметры – шесть метров на два), пройти по Белому, Баренцеву и Карскому морям до знаменитой в ХVII веке «златокипящей» Мангазеи?!. Однако же «Щелья» дошла, не побоявшись ни мощных течений, ни водоворотов, ни каменных отмелей, ни льдов. Длился поход до бывшего города, созданного умелыми руками северян, 95 дней. Сотни лет никто не одолевал путь, Дмитрий Андреевич Буторин на «Щелье» перед отплытием в Мангазеюпройденный Буториным и Скороходовым. И если раньше промысловый люд уходил в Сибирь ватагами по сотне человек, то тут‑то отправились двое! Однако в ХVII веке не было ни полярных станций, ни посёлков, а оттуда – связь с «большой землёй»…

Дмитрий Андреевич Буторин, помор из Долгощелья, подаривший родному селу свой карбас, с детства был наслышан о Мангазее, куда хаживали его предки. И десятки лет зверобой и рыбак, плававший гарпунёром и матросом на шхунах, живший на арктических зимовьях, лелеял свою мечту – попасть туда, в «Багдад» на вечной мерзлоте.

Мангазея ежегодно поставляла на рынки Европы и Азии своё «злато» – множество драгоценных соболей, чёрно-бурых лисиц, белых и голубых песцов, горностаев, бобров, моржовые бивни. На гостином дворе города даже ночью – благо, солнце летом не закатывалось – не утихал многоголосый гул: мореходы из Великого Устюга и Онеги, Архангельска и Холмогор спешили обменять муку и соль на меха и «рыбий зуб».

Не будь Мангазеи, считал исследователь Арктики Михаил Белов, история Сибири, возможно, пошла бы по другому пути. Опираясь на этот город, поморы осваивали Енисей и его притоки, достигли берегов Лены, прошли по всему Северному морскому пути и вышли к Тихому океану.

…Буторин купил старый карбас за пять рублей, отремонтировал, поставил на него мотор. Во время длительной, тщательной и нервной подготовки к отплытию Дмитрий Андреевич, как он выразился, «одержал главную победу» – уговорил жену не препятствовать осуществлению мечты. Манефа Ивановна сдалась и сшила алые паруса.

Первое испытание водой «новёхонький» карбас не выдержал – рассохся и чуть не утонул. Подняли его на слип яхт-клуба (сооружение в виде наклонной плоскости для подъёма и спуска судна) будущие мореходы, курсанты, «отряд» которых привёл Евгений Салтыков, журналист «Правды Севера» и начальник штаба экспедиции. Пришлось «Щелью» конопатить заново.

Напарник Михаил Скороходов – это поэт и прозаик и давний, ещё по Диксону, знакомый. Михаил Евгеньевич работал там в начале пятидесятых годов в газете «Полярная звезда» после окончания Литературного института.

Евгений Евгеньевич Салтыков взял белую краску и славянской вязью вывел на борту карбаса название.

Штаб, в частности, держал связь со средствами массовой информации мира. На телефоне, отвечая на звонки корреспондентов Телеграфного агентства Советского Союза, Агентства печати «Новости», английского агентства «Рейтер», американского «Ассошиэйтед пресс», газет «Известия», «Советская Россия», «Комсомольская правда», «Литературная газета» и других сидел студент-практикант Владимир Лойтер, нынешний председатель правления областной организации Союза журналистов России. Он рассказывал коллегам, как дела у «Щельи».

В «Правде Севера» постоянно появлялись публикации о необычной экспедиции.

«Частицы общей красоты…»

В своей книге «Путешествие на «Щелье» Михаил Скороходов говорит:

«И вдруг заглох двигатель. Буторин попытался завести его, но не смог. Неуправляемую «Щелью» несло на красивые скалы.

– Опять, наверно, карбюратор, – сказал Буторин, оглядываясь. – Можно встать на якорь. Нет, лучше паруса вздёрнем.

У нас было два паруса, косой и прямой. Мы поставили оба, и «Щелья, похожая на жар-птицу, медленно проплыла вдоль грозного мыса».

У Скороходова же есть и такие замечательные строки:

Десяток нежных незабудок/Принёс на «Щелью» капитан./Я их торжественно, без шуток,/Как в вазу, опустил в стакан./Они в одном Полярном круге,/Частицы общей красоты –/Буторинские руки-крюки/И эти нежные цветы.

…В Амдерме отважных путешественников ожидала груда писем и телеграмм. В частности, приветствие от Ивана Дмитриевича Папанина: «Завидую Буторину и Скороходову, атакующим Ледовитый океан. Сбросить бы с плеч десяток лет, попросился бы на «Щелью» хоть матросом».

Арктика была для Буторина родным домом. Там он чувствовал себя увереннее, чем в Архангельске.

Ходи по улицам да оглядывайся, не то налетит сзади машина, сшибёт. В море куда спокойнее, всё на виду, – говорил он Скороходову.

К моменту путешествия пенсионеру Буторину было 56 лет, Скороходову – 41 год. Снарядили они экспедицию за свой счёт.

«Щелью» Буторин очень хвалил: «Сработана посудина со знанием дела. Главное – конструкция наша, поморская. Осадка небольшая. В шторм такие карбасы очень устойчивые. Нам посчастливилось…»

Прошли путешественники не только по морям-по волнам, по рекам и озёрам, но и по древнему волоку на Ямале, хотя им говорили, что в такое жаркое и сухое лето, как в 1967 году, сделать это невозможно.

Лёгкая и изящная «Щелья» становилась порой маленьким ледоколом, выдержала все испытания.

Судёнышко терялось – рации на нём не было – и тогда «Правда Севера», всесоюзные радио и телевидение публиковали тревожные сообщения, полярные авиаторы отправлялись на поиски карбаса.

Случалось, что тридцать часов подряд не выпускал Буторин руль из цепких своих пальцев. Мотор износился до такой степени, что казалось, его не отремонтировать.

В номере «Правды Севера» за 9 августа написано: «Ветер истории ударил в алые паруса «Щельи». 350 лет никто не пересекал этим путём Ямал, а двое на карбасе прошли эту 450‑километровую полосу препятствий вообще впервые.

Сегодня «Щелья» входит в Обскую губу».

20 августа Буторин, Скороходов и собака Пыжик пришли к месту древнего города, на реку Таз.

«А сегодня – в Академию наук»

7 сентября с экипажем «Щельи» встретился в своём кабинете министр Морского флота СССР В. Г. Бакаев. Подробно и живо описал эту встречу спецкор «Правды Севера» Евгений Салтыков (в номере за 9 сентября).

О виденном в пути, о мангазейских находках северяне рассказали затем президиуму Академии наук, который тоже горячо заинтересовался плаванием. 12 сентября «Правда Севера» опубликовала фото: на заседании президиума АН СССР рассказ Буторина слушают президент Академии наук М. В. Келдыш, вице-президент Н. Н. Семёнов и учёный секретарь Я. В. Пейве.

Вскоре были организованы археологические экспедиции, которые вели раскопки Мангазейского городища. Их результаты превзошли все ожидания. Различные предметы (посуда, украшения, драгоценные камни, одежда, обувь, гвозди, монеты) были отправлены в Ленинград. В музее Арктики и Антарктики создали экспозицию, посвящённую Мангазее. Часть находок попала в другие музеи страны, в том числе в Архангельский краеведческий.

Благодаря раскопкам, то есть благодаря Буторину и Скороходову, была найдена и доска с рисунками древних кочей. Она стала первым, по мнению того же историка Белова, достоверным изображением старинного поморского судна.

А «Щелья», стоявшая на приколе у Долгощельской средней школы без какого‑либо оберега от непогоды, сгнила… Но ведь не перевелись в поморской стороне мастера-лодочники. Возможно, кто‑нибудь сделает макет карбаса. Например, для Мезенского историко-краеведческого музея…