Мартовская премьера архангельского драмтеатра – оратория колхозной жизни «Слон» по запрещённой пьесе драматурга Александра Копкова.
Поставил «Слона» московский режиссёр Игорь Меркулов, который окончил ГИТИС по специальностям «Актёр театра и кино» в классе Олега Табакова и «Режиссёр музыкального театра» под руководством Матвея Ошеровского. А над массовыми хореографическими номерами – есть в «Слоне» и такие – работал балетмейстер Алишер Хасанов, который сотрудничал со сборной России по фигурному катанию, артистами Цирка Никулина на Цветном бульваре, а также с ведущими театрами столицы.
Чёрт, он же Разин, он же Маркс
Главный горе-герой комедии в двух действиях – простой колхозник, балалаечник и отец семейства Гурьян Мочалкин – теряет покой после того, как в руки ему попадается «Капитал» Карла Маркса. Закрадывается ему, понимаете ли, в голову мысль, столь крамольная для советского человека – тоже буржуем стать, разбогатеть, ведь «золото даже открывает дорогу в рай!»
На счастье (это ему только сначала так кажется), поблизости очень кстати зарыт клад самого Степана Разина – золотой слон. И, естественно, выкопав его, Гурьян Гурьянович оказывается перед выбором: отдать слона колхозу – но только за прижизненный памятник, без эффекта отдавать не хочется! – или одному слоном владеть, уехать в Америку и зваться там Купером: жениться на молодой американке, стать коммерсантом и построить небоскрёб.
«Слон» – это очередная многоперсонажная постановка драмтеатра в этом сезоне. В основном составе спектакля задействованы 14 актёров, и ещё 13 играют в массовых колхозных сценах.
Главную роль нежданно-негаданного богача Мочалкина играет Александр Дубинин, а жену его – заслуженная артистка России Елена Смородинова. Заметную роль в спектакле играет также Иван Братушев. Видеть его, знакомого по ролям Василия Тёркина или чиновника Поприщина из «Блогера», в качестве солдафонистого и дубиноголового председателя колхоза Курицина – удивительно.
И отметим, что всех троих смутьянов, заронивших зерно запретной мечты в голову Мочалкина – Маркса, Стеньки Разина и самого чёрта! – играет один актёр, Александр Субботин. Причём оцените смелость драматурга: написать прошение принять его в партию Мочалкина науськивает именно чёрт.
Минуй нас пуще всех печалей
Сюжет по тем временам – трагический и страшный, но «Слон» – это именно комедия. Комедийные и фарсовые начала усиливаются не столько благодаря доведению сюжетных перипетий до абсурда (чего стоит только план Гурьяныча построить дирижабль и улететь на нём в Америку, а потом и того дальше – на Юпитер), сколько за счёт подачи и визуальной составляющей.
На головах у работников и работниц колхоза – солома, как у ярмарочных ряженых, а щёки жирно нарумянены, как у Марфуши в советском фильме-сказке «Морозко». Но при этом облачены колхозники почти поголовно в светлые льняные одежды – неподходяще для людей, работающих на земле. Белые рубища напоминают древнегреческие тоги.
Примечательно и то, что тот же Курицин, в отличие от колхозников, ходит в сюртуке и в галифе, что и внешне выделяет и обособляет его от тружеников села. Комизма добавляет и нарочитая драматичность поз, которые принимают герои-колхозники. Особенно, когда они, заслышав слово «рожь», как один, отшатываются.
Впрочем, за ассоциациями с греческим театром вообще далеко ходить не приходится. Главный режиссёр драмтеатра Андрей Тимошенко как художник-сценограф разместил на подмостках амфитеатр и подписал его – «Хор». Такие же безапелляционные надписи есть и у других элементов декораций – у солнца, прячущегося за облачком, словно сошедших с плакатов Владимира Маяковского к «Окнам РОСТа».
Кстати, это облачко – вещь функциональная: на ней транслируется видеоряд, который служит одновременно и флешбеком, и показывает наивные мечты Мочалкина о богатстве и процветании в Америке. Когда впервые видишь эту видеонарезку, смех замирает на губах – от восторга. А потом приходит понимание, сколько же дополнительной работы проделала постановочная группа спектакля и дизайнеры-монтажёры.
Гудбай, Америка
Во время спектакля меня не отпускало какое‑то смутное беспокойство. «Почему? – думаю, – вроде бы комедия, поют, пляшут…» Но ведь за этим балаганом и той тихой, домашней, успокаивающей развязкой – отказом от американского счастья в пользу своего, русского – страшная действительность. Как в 1932 году драматург мог вложить в уста героя слова: «Ой, жалко, что царя свергли»?
В конце спектакля Мочалкин говорит своей Марфе:
– Матка, пора спать, а завтра предстанем перед судом народа. Ответим раз и навсегда и заживём сызнова.
Но ведь мы‑то понимаем, что после того, что Гурьян устроил, никакого «сызнова» может не получиться.
На официальной странице драмтеатра в соцсети «ВКонтакте» одна подписчица, молодая женщина, возмущалась: сколько можно, мол, про деревню ставить, городскому человеку неинтересно… Но «Слон» – не про деревню: он про грех, про несбыточные мечты и про слабую человеческую натуру. А эти понятия – они и в городе, и в деревне одни и те же.
