В 2017 году исполняется 140 лет со дня рождения Георгия Седова – одного из самых известных полярных исследователей.
Имя Седова навсегда связано с Архангельском – именно отсюда в августе 1912 года с Соборной (ныне Красной) пристани отправилась его печально знаменитая экспедиция на шхуне «Святой великомученик Фока». Память о «романтике Арктики» хранят соломбальская набережная, где он готовил экспедицию, и теперь носящая его имя, и Северный морской музей, где хранится ахтерштевень седовской шхуны.
Если отложить в сторону советскую пропаганду, возвеличившую Седова до недосягаемых высот, и посмотреть на его экспедицию трезво, становится понятно, что мы имеем дело с одной из самых авантюрных, если не сказать, самоубийственно-безумных попыток достичь Северного полюса за всю историю освоения Арктики. Попробуем разобраться, как и почему это произошло.
Одержимый полюсом
Григорий Яковлевич Седов родился 5 мая 1877 года на хуторе Кривая Коса (Область Войска Донского, ныне посёлок Седово в Новоазовском районе Донецкой области) в многодетной семье полунищего рыбака. До 14 лет Георгий был неграмотным, однако сбежал из дома и после трёх лет обучения в мореходных классах получил диплом штурмана. Георгий страстно желал заниматься морскими науками, его манили неизведанные широты, а для этого нужно было перейти в военный флот.
Так он и сделал. И в 1902 году Седов был зачислен на действительную службу по Адмиралтейству в Главное гидрографическое управление и направлен в экспедицию Северного Ледовитого океана, проводившую изучение района острова Вайгач, а также гидрографические работы в устье реки Кары и около Новой Земли.
Так Седов впервые оказался в Архангельске. Здесь случилось переломное в его судьбе событие. Дело в том, что во время стоянки в Архангельске судно «Америка» полярной американской экспедиции Энтони Фиала посетили офицеры из гидрографической экспедиции, в том числе и Седов. Биографы утверждают, что именно после общения с американскими полярниками у Седова появилась навязчивая идея покорения полюса.
Фиала говорил Седову: «Сердце экспедиции – чековая книжка мистера Циглера! Полюс будет наш!» Для участников партии, идущей покорять полюс, была разработана специальная система мотивации: каждый пройденный градус удваивал прежнее вознаграждение от спонсора.
Седов тогда скептически заметил, что всё это похоже на одну из сказок «Тысячи и одной ночи», на что Фиала с апломбом ответил: «Нет, это не сказка! Это – американская деловитость! Чек на оплату я буду выдавать ежедневно, прямо в пути. Да, деньги – путь к победе!»
Дело в том, что в начале ХХ века в мире началась арктическая гонка за Северный полюс. В конце 1909 года полосы газет всего мира кричали о скандале: два американских полярных исследователя Роберт Пири и Фредерик Кук затеяли ожесточённый спор о том, кто из них достиг Северного полюса.
Однако окончательную точку в этом вопросе собрался поставить Руальд Амундсен, который 15 декабря 1911 года уже водрузил норвежский флаг в Антарктиде.
И Седов решается включиться в гонку почти на её финише.
В марте 1912 он подаёт докладную записку начальнику Гидрографического управления, в которой писал: «Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись ещё во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия Северного полюса за Норвегией, а мы пойдём в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг».
Но истинной причиной такой спешности было празднование 300‑летия царствования дома Романовых в 1913 году, и достижение полюса или открытие новых земель было бы хорошим подарком императору Николаю II. В России всегда любили юбилеи и громкие проекты под «круглые даты».
Рассчитываю только на подвиг
План седовской экспедиции предусматривал в 1912 году выйти из Архангельска на Землю Франца-Иосифа и в том же году вернуться на материк. В 1913 году с наступлением светлого времени полюсная партия выступит в поход на собаках, достигнет Северного полюса и возвратится обратно на Землю Франца-Иосифа либо, в крайнем случае, в Гренландию.
Изначально инициатива Седова получила бурную общественную поддержку, газеты восхищённо сообщали о первой русской экспедиции к Северному полюсу.
Морской министр Григорович предоставил Седову двухлетний отпуск с сохранением содержания. Его перевели во флот с чином старшего лейтенанта, а Николай II пожертвовал на экспедицию 10 тысяч рублей.
Но, к удивлению Седова, за газетной шумихой не последовали конкретные дела. Седов надеялся, что 100–150 тысяч рублей ему предоставят Академия наук, Географическое общество и государство, а оставшуюся часть составят пожертвования. Но деньги никто жертвовать не спешил.
Как назло, специальная комиссия при Главном гидрографическом управлении, разгромила седовский план экспедиции к Северному полюсу, назвав его фантастическим. Даже известный полярный исследователь Владимир Русанов был против.
Очевидных ошибок в первоначальном плане Седова была масса, например, он планировал начать свою экспедицию с Земли Петермана, но тогда уже было доказано, что её просто не существует. Седов не знал техники передвижения по дрейфующим льдам, не предусмотрел вспомогательных отрядов, весь поход должны были совершить три человека с 39 собаками, корм для животных предполагалось взять лишь в один конец.
Однако Седов не сдался, он эмоционально заявлял: «Кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоёван русскими». Как писал о Седове Николай Пинегин, участник экспедиции на «Святом Фоке»: «Планы его всегда рассчитаны на подвиг».
Навстречу славе
Вопреки здравому смыслу и благодаря упорству Седова, был создан общественный комитет по подготовке экспедиции, который объявил всероссийский сбор пожертвований, однако в комитете оказались люди, которые поставляли Седову гнилые продукты и плохое снаряжение.
«Наспех было закуплено продовольствие, причём архангельские купцы воспользовались спешкой и подсунули недоброкачественные продукты. Наспех в Архангельске были закуплены по сильно завышенной цене собаки – простые дворняжки. К счастью, вовремя подоспела свора прекрасных ездовых собак, заблаговременно закупленных в Западной Сибири», – вспоминает участник экспедиции Владимир Визе.
Перед самым отплытием капитан Дикин, помощник капитана, штурман, механик, помощник механика и боцман «Святого великомученика Фоки» отказались выходить в море с Седовым из‑за плохой подготовки к плаванию и уволились с судна. Пришлось срочно набирать новую команду… На борт приняли несколько непрофессиональных моряков.
В своём дневнике Визе описал обстановку на «Фоке» перед отплытием из Архангельска:
«Сегодня мы должны, наконец выйти в море. Однако портовые власти чинят нам препятствия. Утром нам было заявлено, что «Фока» сидит в воде выше ватерлинии, судно из порта не выйдет. Как Седов ни старался доказать, что перегрузка ничтожна и практического значения не имеет, формалисты из порта стояли на своём. Тогда Седов пришёл в бешенство и приказал сбрасывать на пристань палубный груз. Полетели ящики, тюки, бочки – всё, что попадало под руку. Кто‑то заметил Седову, что в числе других грузов был выброшен ящик с нансеновскими примусами. «К чёрту, обойдёмся и без них!» – ответил Седов, всё ещё разъярённый (в спешке за борт выбросили и радиостанцию).
Однако 27 августа 1912 года «Святой великомученик Фока» перешёл из Соломбальской гавани к Соборной пристани Архангельска, готовый к отплытию. На пристани толпы народа, журналисты, городское руководство. Играет оркестр, летят в небо пробки от шампанского. Молебен. Торжественную речь произнёс архангельский вице-губернатор Владимир Брянчанинов, пожелавший удачи и счастливого возвращения, напутственное слово сказал известный капитан Иван Ануфриев.
На борт вносят две иконы: одна – от городского головы Лейцингера, вторая – от епископа Нафанаила. Седов в парадном белоснежном мундире прощается с женой, и портовый пароход «Лебедин» ведёт «Фоку» на внешний рейд Архангельска.
Две зимы
После выхода из Архангельска Седов переименовал «Святого великомученика Фоку» в «Михаила Суворина» по имени главного спонсора и пиарщика экспедиции. Это очень не понравилось команде – плохая примета.
Первая зимовка на Новой Земле прошла довольно удачно. Участники экспедиции провели самые разнообразные исследования по метеорологии, геологии, гидрологии и уточнению карты Новой Земли, а Визе и Павлов даже пересекли её от западного до восточного побережья.
В первую зимовку проявились проблемы комплектации экспедиции. «Солонина оказывается гнилой, её нельзя совершенно есть. Когда её варишь, то в каютах стоит такой трупный запах, что мы должны все убегать. Треска оказалась тоже гнилой», – вспоминал врач Кушаков.
Наступивший 1913 год оказался не менее суровым: корабль вырвался изо льдов только в начале сентября. Несмотря на это, решив не возвращаться обратно в Архангельск, седовцы направились к Земле Франца-Иосифа.
13 сентября они добрались до мыса Флора, однако дальнейшие попытки пробиться на север были безрезультатными: у острова Гукера в бухте Тихой прошла вторая зимовка. Эта вторая зима стала настоящим испытанием: не хватало топлива, на борту было всего 300 килограммов угольной пыли, поэтому топили пустыми бочками, звериными шкурами и межкаютными переборками.
«Главная наша пища – каша да каша. Самое неподходящее питание для полярных стран», – записал Визе. Среди участников экспедиции началась цинга, которой заболел и Седов. Цинги избежали лишь семеро, употреблявших в пищу добытое охотой моржовое и даже собачье мясо, пивших горячую медвежью кровь.
На полюс к солнцу
Участники экспедиции пытались отговорить Седова от похода к полюсу на собаках, но тот был непоколебим. Он решил с двумя матросами на собаках двигаться к полюсу. При прощании с командой Георгий Яковлевич сказал: «Наша цель – достижение полюса; всё возможное для осуществления её будет сделано».
Визе вспоминал: «Видно, нервная система Г. Я. расшатана вконец. Сегодня вечером он просил всех остаться после вечерней молитвы в кают-компании. Когда все собрались, Седов обратился к команде с диким криком: «Опять среди вас воровство! Я больше вас не буду ни штрафовать, ни судить! Я прямо наповал убью из револьвера. Как начальник полярной экспедиции я имею право убивать людей! Пойду против своей совести и убью этого мерзавца!» При этом Г. Я. задыхался, захлёбывался и топал ногами. И в таком состоянии этот человек в ближайшие дни собирается выходить к полюсу!»
2 февраля 1914 года Седов вместе с матросами Г. В. Линником и А. М. Пустошным на собачьих упряжках отправился к полюсу. Вскоре Седов простудился, в результате к цинге добавился жесточайший бронхит. Через неделю пути он не мог пройти и нескольких шагов, он приказал привязать себя к нартам, но никакие уговоры спутников не могли заставить его повернуть назад. Последними его словами были: «Линник, Линник, поддержи!»
«Минут пятнадцать стояли мы на коленях и молча глядели друг на друга. Затем я взял чистый носовой платок и покрыл им лицо начальника», – вспоминал Линник.
Матросы похоронили своего начальника на острове Рудольфа, в могилу они положили флаг, который Седов мечтал водрузить на полюсе, а крест соорудили из лыж. Им с большим трудом удалось вернуться на шхуну.
Зимовка «Фоки» продолжалась, но 30 июля судно освободилось из льдов и направилось на юг. В конце лета корабль добрался до становища Рында на Мурманском побережье и 6 сентября прибыл в Архангельск.
Из-за жутких условий и холода кроме Седова экспедиция потеряла ещё и механика Зандерса, умершего от цинги…
Полной неожиданностью для седовцев было сообщение о том, что за время их отсутствия началась Первая мировая война, и поэтому возвращение экспедиции не привлекло внимания общественности и газет. Только морской министр Григорович заявил: «Жаль, что не вернулся Седов, я бы отдал его под суд»…
Судьба судна экспедиции «Михаил Суворин», стоявшего у Соборной пристани, тоже оказалась печальной. В один из бурных весенних паводков шхуну льдом оторвало от причала и отнесло на остров Шилов в Кузнечевском рукаве Двины. С годами она пришла в полное запустение… Теперь от неё сохранился только ахтерштевень, размещённый рядом с Северным морским музеем.
Тайна смерти
Гибель Седова до сих пор вызывает вопросы. Самой шокирующей версией стали воспоминания Ксении Петровны Гемп, отец которой Пётр Герардович Минейко был знаком с Седовым. По её словам, после возвращения экспедиции в Архангельск в их квартиру пришли матросы Линник и Пустошный. Они рассказали, что они вынуждены были расчленить тело покойного начальника, скормить его собакам, чтобы вернуться на них назад к шхуне.
Экспедиция на ледоколе «Георгий Седов» в 1930 году занялась поисками могилы Седова на мысе Бророк, но не могла обнаружить её. В 1938 году зимовщики полярной станции на острове Рудольфа нашли на мысе Аук несколько предметов из могилы Седова: флагшток и истлевший флаг, который Седов собирался водрузить на полюсе. На флагштоке надпись латинскими буквами: «Экспедиция старшего лейтенанта Седова».
Жертва пиара?
Популяризировать идею Седова покорить Северный полюс начал издатель урапатриотической газеты «Новое время» Михаил Суворин. Помимо шквала статей, прославляющих идею Седова, напечатали брошюру «Русские путешественники в полярные страны и к Северному полюсу: снаряжаемая экспедиция старшего лейтенанта Седова». Благодаря этим «сенсациям» Суворин сделал отличный промоушен своей газете, заработав на рекламе значительно больше, чем потратил. Седов был родом из самых низов и мечтал зарекомендовать себя героем, настоящим офицером, доказать «белым воротничкам», кто он есть на самом деле.
Почему он сделал это?
Седов чётко осознавал, что для него возвращение без водружения флага на полюсе невозможно. И это не только дело чести, он набрал под залог «покорения полюса» столько долгов, что это грозило полным финансовым крахом. Визе записал в дневнике: «Возврата на Родину нет – там ждут его враги, которые закроют перед ним все двери и навсегда положат конец всем мечтам о большой работе исследователя, моряка, а этой работе Седов посвятил всю свою жизнь».
В какой‑то момент Седов должен был выбрать между смертью и позором, и, к его чести, он выбрал смерть. И только благодаря этому выбору мы знаем теперь Седова как легендарного полярного исследователя, самого романтичного рыцаря Арктики.
