Новый начальник регионального УФСИН подсказал, как привести в порядок наши города с помощью осужденных к обязательным работам.
В июле этого года в региональном управлении Федеральной службы исполнения наказаний сменился руководитель. Его прежний начальник Анатолий Киланов занял аналогичную должность в Иркутске.
Временно исполняющим обязанности начальника УФСИН по Архангельской области стал полковник внутренней службы Алан Купеев.
Свое первое интервью в этом качестве Алан Борисович дал нашей газете.
Не закроют ли «градообразующее» ЛИУ?
– Вы приехали в нашу область из Республики Северная Осетия – Алания, где восемь лет возглавляли управление ФСИН. Это очень разные регионы, а сильно ли отличаются их уголовно-исполнительные системы?
– Архангельская область по площади раз в семьдесят больше Северной Осетии. И осужденных здесь более девяти тысяч, а там – около двух тысяч. Так что разница заключается прежде всего в расстояниях и в количестве подопечных.
Мне еще довелось 18 лет поработать в Пермском крае. Вот там подразделений ГУФСИН было в два раза больше, чем сейчас в Архангельской области.
А сами колонии по всей России примерно одинаковы. Где-то более благоустроенные, где-то менее. Но принципиальной разницы нет.
– Вы уже побывали в районах области?
– Да, объехал половину подразделений.
– Будете ли что-то кардинально менять?
– В июле в УФСИН по Архангельской области прошла инспекторская проверка, по результатам которой работа моего предшественника и всего коллектива в целом признана удовлетворительной.
Мне коллектив тоже понравился – работоспособный, исполнительный. Но предела совершенству, как известно, нет. Вижу какието проблемы, и мы уже вносим коррективы в работу. Надо улучшать условия службы и отбывания наказания, повышать объемы производства и трудовую занятость осужденных.
– Колонии Архангельской области всегда держались на лесозаготовке и лесопереработке. Есть ли здесь, как сейчас говорят, точки роста?
– Они всегда есть. Но лесфонд год от года не увеличивается. Остаются делянки вдалеке от дорог, это требует дополнительных затрат.
Сегодня большую часть техники мы арендуем, а ее износ составляет от 50 до 80 процентов. Если приобрести новое оборудование, производство в лесных подразделениях можно было бы поднять на порядок. Надо выдавать пиломатериал высокого качества, это требование времени.
– Колонии в некоторых уголках стали чем-то вроде градообразующих предприятий: они обеспечивают местное население работой и даже хлебом, испеченным осужденными. Поэтому информацию о возможном закрытии таких колоний люди воспринимают с тревогой. К примеру, жителей поселка Пуксоозеро, как нам стало известно, волнует судьба тамошнего лечебно-исправительного учреждения.
– В начале 2015 года действительно стоял вопрос о закрытии этого подразделения. Там содержались почти сто осужденных при лимите в 510 человек, а сотрудников – 250. Естественно, это было не по-хозяйски.
Но в Республике Коми закрыли аналогичное подразделение, и осужденных стали направлять в Пуксоозеро. Поэтому ЛИУ-8 остается.
Домашний арест – большая редкость
– В последние годы за нетяжкие преступления суды все чаще назначают наказание, не связанное с лишением свободы. Насколько сейчас заполнены исправительные учреждения в области? – Колонии общего и особого режима – примерно на 60 процентов, строгого – на 87, колонии-поселения – наполовину. Но, как я уже сказал, к нам стали направлять осужденных из других регионов, поэтому учреждения будут наполняться.
А вот следственные изоляторы уже переполнены.
– Надо строить новые?
– Не обязательно. В Архангельской области почему-то очень редко применяется домашний арест. На сегодня такая мера пресечения избрана в отношении всего двух человек.
Во Владикавказе была аналогичная ситуация, но суды стали чаще избирать домашний арест для обвиняемых в нетяжких преступлениях, и это помогло разгрузить СИЗО.
– В полиции недавно прошли сокращения штатов, а в УФСИН?
– За последние три года сокращены порядка полутора тысяч человек. Больше всего – в 2012–2013 годах. Но и в этом году под сокращение попали 108 сотрудников, из них 74 были трудоустроены на вакантные должности.
Это очень тяжелый процесс. Особенно, когда приходится расставаться с человеком в возрасте 40–45 лет, который стал настоящим профессионалом и еще много пользы может принести.
А ведь работа со спецконтингентом очень тяжела в психологическом отношении. Когда 20-летний сотрудник приходит в колонию, а у него в отряде сто человек, многие из которых те же 20 лет просидели, – далеко не каждый это выдержит.
– У нас есть разделение на «красные» – законопослушные – и «черные» колонии, в которых заправляют осужденные?
– По-моему, это все выдумки журналистов и сценаристов. Скажу так: в Архангельской области обычные колонии.
Возвращение
– Недавно завершилась амнистия к юбилею Победы. Многие считают, что она негативно повлияла на ситуацию с преступностью. Вы согласны?
– Обычно мы ежегодно освобождали около трех тысяч человек. В этом году амнистия применена к 2484 осужденным. Но «попасть под амнистию» и «выйти по амнистии» – это разные вещи. Вышли на свободу из колоний 511 человек. Остальные освобождены от наказания, не связанного с лишением свободы.
Могли 511 человек кардинально изменить ситуацию с преступностью? Тут надо смотреть статистику органов внутренних дел, которые регистрируют преступления. В Архангельской области рецидив преступлений составляет около 30 процентов. Это выше, чем несколько лет назад, но ниже, чем в среднем по России.
– Мы подошли к проблеме ресоциализации осужденных, то есть возвращения их в общество. На ваш взгляд, как это должно происходить в идеале, кто должен подключаться?
– Проблема комплексная, и в ее решении должно участвовать все общество. Мы со своей стороны начинаем действовать со дня прибытия осужденного к нам. Стараемся его трудоустроить, а если нет специальности – обучить. Наши профессиональные училища сегодня предлагают 40 специальностей, причем востребованных на свободе, от кочегара до программиста.
А за шесть месяцев до освобождения отправляем запросы по будущему месту жительства осужденного, работаем с центрами занятости.
В советское время условно-досрочно освобождали только тех, кто представлял справку о будущем месте жительства и работы. Это два главных условия нормальной жизни на свободе.
– В вашей системе как раз очень многое делается в этом отношении. Но вот выходит человек из колонии, где с ним буквально нянчились, на свободу, где ему, прямо скажем, не особо рады. Быть может, здесь и начинается провал в ресоциализации?
– Помогать бывшему осужденному должны и правоохранительные органы, и местные администрации, и простые граждане. Не надо ставить на человеке клеймо: раз сидел – значит, потерян для общества. В колониях очень много людей, которые совершили преступления в силу каких-то сложных жизненных обстоятельств.
– В одном интервью вы рассказывали, что ваш сын в два года играл с осужденными...
– Да, в футбол, они ему мячи дарили. Сейчас ему уже девятнадцать лет.
Поймите, на зоне много нормальных людей. Я в Соликамске работал в знаменитой на всю Россию колонии «Белый лебедь». Однажды туда завезли инкубатор с утятами. И даже матерые рецидивисты в очередь выстраивались за ними поухаживать... Летом я предложил сотрудникам Архангельской воспитательной колонии последовать этому примеру. И сейчас они говорят: «Вы бы видели, как ребята с этими утятами возятся. У них даже глаза добрее стали. А раньше смотрели на всех, как волчата».
Возьмите бесплатных дворников!
– Ваше ведомство занимается и осужденными, которые получили наказание, не связанное с лишением свободы. На этом фронте есть проблемы?
– Самая главная – трудоустройство приговоренных к исправительным работам. Администрации органов местного самоуправления должны предоставлять им возможность трудиться на государственных или муниципальных предприятиях. Но таких у нас очень мало.
– А дворниками их нельзя устроить?
– Конечно, можно. Осужденные к исправительным работам отбывают наказание и в организациях сферы ЖКХ, за это они получают заработную плату. Другое дело – «обязательные работники», которые могут выполнять общественнополезные работы по благоустройству территорий.
И никаких затрат не надо: осужденные совершенно бесплатно убирают улицы. Когда в Осетии главы администраций поняли, что это дармовая рабочая сила, они упрашивали нас направлять к ним на обязательные работы.
– Возможно, главы наших администраций просто не знают об этом?
– Мы неоднократно высказывали им свои предложения, письма направляли. В районах области такая практика существует. Понимания пока нет в Архангельске.
Давайте еще раз через вашу газету призовем муниципалитеты активнее использовать осужденных на работах по благоустройству.
