На сегодняшней сессии архангельского областного Собрания депутаты обсудят, кроме много другого, проект строительства пункта захоронения радиоактивных отходов на Новой Земле.
Идея эта, кстати, не новая. Активно она обсуждалась, а 2002 году и не была реализована. Тогда вопрос встал в финансировании. По оценкам специалистов, захоронения на Новой Земле в пять раз дороже, чем на материке. Возможно, сейчас появились такие средства.
В то время этой темой серьезно занимался обозреватель «Российской газеты» Александр Емельяненков. (Александр наш коллега, свою творческую жизнь он начинал в «Правде Севера»).
Сегодня мы публикуем часть его интервью с экс-главой Минатома Александром Румянцевым. (Академик РАН Александр Юрьевич Румянцев во главе атомного ведомства России находился с марта 2001-го по ноябрь 2005 года. В апреле 2006-го назначен Чрезвычайным и Полномочным послом Российской Федерации в Финляндии и работает в этом качестве до настоящего времени, избран дуайеном дипломатического корпуса в Финляндии).
- По оценкам экспертов, в том числе самих американцев, Невадский полигон находится в полугодовой готовности к возобновлению ядерных испытаний. А Новая Земля?
- Наш полигон поддерживается в необходимом технологическом состоянии для выполнения своих функций. Некоторые системы - из тех, что ранее там существовали - к настоящему времени демонтированы. Что касается вопроса о возобновлении ядерных испытаний, он пока на повестке дня не стоит. Но, как говорится, если будет поставлена такая задача, будет обеспечено и ее выполнение.
— А за какой срок можно ввести в действие необходимую для этого инфраструктуру?
— В таких категориях рассуждать сложно. Дело в том, что на полигоне и сейчас проводятся эксперименты, испытываются различные компоненты и системы - за исключением ядерно-взрывных работ. То есть без использования делящихся материалов. Бывает по нескольку таких серий в течение года. Другими словами, полигон функционирует, и мы туда вскорости полетим с министром обороны. Это входит в спектр наших обязанностей - смотреть, как, что, какие проблемы (…).
- Спор о том, где размещать региональный могильник РАО на Северо-Западе России, насколько известно, разрешился в сторону Новой Земли. Какие аргументы лично вас убедили в правильности такого выбора?
— Меня пока еще ничто не убедило. На коллегии вопрос, действительно, рассмотрен. Решение - рекомендовать в установленном порядке. То есть, все еще может меняться. И честно говоря, мне лично, как физическому лицу, не нравится идея строительства на Новой Земле. В скальных породах на материке – это ближе и понятнее...
- Академику Мельникову из Кольского научного центра РАН тоже не нравится.
- Да, у нас совпали точки зрения. Мы долго с ним обсуждали эти проблемы. Захоронение в скальных грунтах не вызывает возражений, а вечная мерзлота меня настораживает. Хотя в научном плане все, как будто, обосновано. Там тоже скальные грунты, но еще и вечная мерзлота… Я не берусь оппонировать с научных позиций, но чисто интуитивно мне это решение не нравится. Прибавьте сюда дополнительные капитальные затраты на строительство причала, дорог, всей инфраструктуры. Люди, живущие на острове и обслуживающие ядерный объект, — сложная социальная проблема. Словом, все в комплексе настораживает.
- Однако проект движется?
- Да нет. Во-первых, нет денег на строительство. Поэтому паровоз пока не движется такими темпами, что нельзя туда вскочить. Во-вторых, Новая Земля — это все-таки полигон. И ясно, что другого у нас не будет. А эксперименты, пусть и не ядерно-взрывные, проводить все равно придется - для отработки новых конструкций, для проверки и продления срока службы ядерных боеприпасов… И в этом смысле могильник и действующий объект — вещи несовместимые. Как родильный дом и кладбище, они должны быть разнесены хотя бы географически, если возможно такая чисто человеческая аналогия...
- Вы публично объявили, что Норвегия, Швеция и Финляндия, из соображений общей безопасности, готовы поддержать финансово создание такого могильника. Каких инвестиций вы сюда ожидаете? И можете ли гарантировать, что этот объект не станет в будущем чьей-то коммерческой вотчиной?
- Такой ситуации, чтобы весь мир бежал сюда с отходами, пока не существует. Но горячие головы рвутся создать там акционерное общество и заняться коммерцией. Я - категорический противник. И прежде всего потому, что в ядерных и радиационных технологиях вопросы безопасности должны неизменно превалировать надо всеми коммерческими составляющими. Но как руководитель я понимаю и другое – необходим бизнес-план, бесприбыльного производства не должно быть. Иначе неоткуда взять на развитие. Но за всякой коммерческой деятельностью в этой сфере должен быть строгий государственный контроль – лицензии, надзорная деятельность. Чтобы не началась оголтелая эксплуатация по упрощенной схеме: бурят шурфы – сбрасывают в них отходы – засыпают – подсчитывают выручку… Этого допустить нельзя.
— Но ведь решение, в конце концов, принимать надо.
- Понимаю. Слабость позиции в том, что мы пока не определились. А ведь все скандинавские страны “за”. И они действительно готовы выделить под этот проект деньги. Их он устраивает уже хотя бы потому, что Россия соберет свои отходы в одном месте, отодвинет потенциальную опасность от их границ. В их представлении это на столетие вперед решит проблему. Но я-то должен мыслить глобально, думать о следующих поколениях. Россия должна развиваться, и как бы ненароком не создать ей новых трудно разрешимых проблем.
- На одной из первых пресс-конференций в должности министра вы заявили, что “конфронтация экологистов и ядерщиков во многом проистекает из закрытости нашей отрасли и, может быть, даже из некоторого пренебрежительного отношения наших специалистов к “зеленому движению”. Пытаетесь ли вы внушить эту мысль своим подчиненным? Какая реакция с их стороны?
- Я придерживаюсь давнего убеждения, что народ всегда прав. И в своем знании, и в своем незнании. Если люди чего-то не знают, значит, мы недостаточно внятно донесли свои знания и свою позицию. А Средмаш, как известно, долгое время был абсолютно закрытым ведомством. И в этом не вина, а беда наша. Секретность в вопросах, связанных с ядерно-оружейным комплексом, особенно на заре его создания и в годы “холодной войны”, во многом была оправданна. Эта проблема и сегодня актуальна. Но в целом, я считаю, имидж отрасли надо менять, и менять в сторону большей открытости.
А конфронтация атомщиков с “зелеными” происходит, на мой взгляд, в значительной степени из-за того, что многие наши сотрудники и специалисты впрямь считали (а некоторые и по сей день так считают), что им не по рангу взаимодействовать с какими-то там неформалами, экологическими активистами, пикетчиками… Это непростительное заблуждение. “Зеленые” – в настоящем понимании этого слова - будят нашу совесть, приучают бережно относиться к природе, быть ответственными при выборе и внедрении новых технологий и производств. Я требую от своих подчиненных вступать в конструктивный диалог и сам стараюсь подавать пример. И, должен сказать, наши позиции сближаются.
Не так давно состоялась, можно сказать, симптоматическая встреча в Минатоме, на которой присутствовали наиболее непримиримые наши оппоненты, в том числе Алексей Яблоков и его ближайшие соратники. Не хотелось бы выдавать желаемое за действительное, но мне кажется, что по многим вопросам нам удалось если и не договориться, то понять позиции друг друга и существенно их сблизить. Я предложил сотрудничество и даже обратился с просьбой помочь в организации общественного обсуждения, в проведении экологической экспертизы атомных проектов.
Опубликовано в «Российской газете», июнь 2002 года.
Цитируется по: Александр Емельяненков. Острова Средмаша. – М., 2005.
