В данном случае «маленький» совершенно не говорит о размерах души, масштабе таланта. Просто актер, народный артист России Михаил Семенович Светин (при рождении Михаил Соломонович Гольцман) был очень маленького роста – чуть-чуть выше 150 сантиметров.
Его не стало 30 августа. Сегодня – девятый день со дня его кончины.
В Санкт-Петербургском театре сатиры имени Акимова собрались его близкие, друзья, коллеги… Странные это были поминки: вспоминались бесконечные хохмы, розыгрыши, шутки, которыми Михаил Семёнович одаривал не только зрителей, но и всех людей его окружавших…
Мой отец учился в одном классе с актёром Михаилом Светиным. Его знал каждый. Одних новогодних «Чародеев» было достаточно для всенародной любви. А ведь всего он снялся в 122 ролях. В основном, конечно, эпизодических, но, как и каких!
А ведь ещё был театр, куда очень часто ходили именно на Светина: «Двенадцатая ночь» Шекспира, «Тень» Шварца, «Брак поневоле» Мольера… Но большая ли роль была на подмостках, или крохотный эпизодик в кино, - Светин раскрывался весь – от и до, не жалея сил и таланта, ни разу не схалтурив даже у самого бездарного режиссера.
Вот, что вспоминал отец о тогда еще Мише Гольцмане, учившемся в престижной киевской школе:
«Клоун, наверное, есть в каждом классе. Нашему шестому «в» одной из киевских школ особенно повезло – роль клоуна у нас исполнял Мишка, ныне народный артист РСФСР Михаил Светин. Не перечесть шуток, которыми нас развлекал будущий ведущий актер Ленинградской комедии. Например, он мог выйти отвечать русскую литературу и по ходу ответа умудрялся украсть у нашего завуча очки, авторучку и чуть ли не паспорт. Перед концом урока он все это возвращал изумленному Александру Константиновичу. Монолог же Чацкого он читал так, что от хохота лежал не только весь класс, но и преподаватель. «Ну, ты, Миша будешь у нас комедийным актером», - говорил наш добрейший учитель. Так оно и вышло.
В фильме «Женщины шутят всерьёз» я узнал в персонаже Светина нашего химика. За окном здесь шумел послевоенный Киев, виднелась знаменитая Черепанова горка, где мы все проходили свою первую футбольную школу. Кстати, играл Мишка превосходно. В полузащите. Несмотря на свой весьма невеликий рост.
Потом, после школы, я однажды встретил Михаила в Киеве на улице. Он рассказал, что играет в театре Аркадия Райкина и даже успел поссориться с ним – во время спектакля не к месту рассмешил зрителя. Но это было только начало.
Спустя 35 лет, в начале девяностых я решил разыскать школьного товарища. Запасся морошкой, коньячком, фотографией нашего класса… Позвонил в дверь, открывает Миша и без тени изумления и натужных воспоминаний (типа, я вас где-то видел) деловито произносит: «А, «Длинный» (моё школьное прозвище), заходи…» А ведь мы не виделись 35 лет…»
Кстати, умерли Михаил Светин и мой отец от одной и той же болезни – инсульт.
Ну, а мне, сыну «Длинного» повезло общаться с Михаилом Семёновичем несколько раз по работе. Последнее интервью было для какого-то документального фильма. Но, как всегда – руководство поменялось, продюсеры проворовались, фильм отменился. А интервью со школьным товарищем отца я все же спер. На память…
- Кто был вашим первым учителем актерскому мастерству?
- Учителями… Это были мои бабушка с дедушкой. Шоб вы знали, до революции они владели бакалейной торговлей в Киеве. Не лавкой, не магазином, а именно «торговлей». И были очень обеспеченными людьми.
Так вот, когда внук подрос, они развлекали его, показывая, как два еврейских торговца «впаривают» товар покупателю. Причем, тот, который ему совершенно не нужен. И он безропотно покупал. Это надо быть таким актёром, что звание народного артиста СССР слишком мало для этого таланта. Поскольку я только народный артист России, то я менее одарён, чем мои бабушка и дедушка.
Я ведь на самом деле Мойше Соломонович Гольцман. Но ФИО пришлось сменить. Не я так хотел. Это приказали чиновники, которые хотели видеть актёра Светина, а не актера Гольцмана. Фамилию я взял по имени моей дочери Светы.
- Легко ли смешить людей в наше такое несмешное время?
- У кого-то я прочитал, что даже в самом страшном концлагере люди шутили. Это помогало им выжить. Но действительно нелегко. Для меня лично. А, если смотреть в телевизор, то этим может заниматься каждый. Набор-то нехитрый и проверенный: торт в морду, арбузная корка под ногами, названия половых органов… А времена у нас всегда были не располагающие к веселью. Просто в силу всеобщего незнания сложностей жизни мы могли бесхитростно посмеяться над теми или иными мелочами нашего быта, особенностями человеческих характеров. И это делало литературную основу юмора очень высокой, литературной. Яркий пример – Михаил Жванецкий.
Сейчас юмор перестал быть глубоким и умным. Он стал злободневным. Пройдет какое-то время, и то, над чем потешаются сейчас, будет не смешно. Меня как комедийного актера это очень заботит. Я завишу от основы, от литературы. Спасает в такой ситуации классика: от Мольера, Гоголя, Булгакова до Зощенко, который будет вечно смешным в нашей стране, ибо психологически изучил, что такое русский, советский человек. Его пороки и его достоинства. Но всегда будет смешон и мой начальник станции из «Безымянной звезды» Михаила Козакова… Со своим: «Дизель-электропоезд Бухарест-Синае проследует по первому пути!» А там всего-то один путь. И станция такая, что поезд на ней даже не останавливается. Скука смертная! Но в тот момент, когда он это произносит – он местный бог. Это, кстати, одна из моих любимых ролей в кино.
- Когда вас спрашивают про фильм «Чародеи», - такая же реакция, как у Фаины Раневской на её участие в «Подкидыше»? – «Пионэры идите в ж…»
- Нет, почему же? Людям ведь нравится. А я для людей работаю, только ради них. И, если «Чародеи» стали частью такого великого праздника, как Новый год, то я только рад.
- Не обидно, что у вас только эпизодические роли в кино?
- У меня отличная компания: та же Раневская, Рина Зелёная, Евгений Моргунов… И ещё многие и многие. К тому же, легко полностью раскрыть персонаж в главной роли. А вы попробуйте сделать тоже самое в крохотном эпизоде? Зато уж в театре я не обижен – отыгрываюсь на все сто.
- Были у вас несмешные персонажи?
- По большому счету, большинство моих героев не так уж смешны. Я в своей работе в кинематографе ориентируюсь на чаплинских героев, на маленького человека. Вот посмотрите, сколь малы его заботы, сколь смехотворны его привязанности, желания, цели… Но это на взгляд большого мира. На самом деле все в его судьбе достаточно трагично. Или трагикомично. Только это очень маленькие, малюсенькие трагедии.
Мой персонаж из «Любимой женщины механика Гаврилова» - тому доказательство. Его ненадолго вовлекли в жизнь большого мира, и он смешон. Он бьет в тарелки в оркестре Большого театра, и над ним можно смеяться – маленький с большими тарелками… Но с каким вдохновением и как одухотворенно бьет он в них один раз за всю длинную музыкальную партию. Он в этот момент уверен в своей необходимости – без него все рухнет и ни один Рихтер не спасет концерта! Я, собственно, особо и не стремлюсь сыграть что-то героическое, трагическое, монументальное. Мне дорог мой маленький герой. Потому что он мой и больше ничей.
Хотя… Была у меня роль не совсем комедийная в очень трагичном фильме Элема Климова «Агония». Я играю там агента «охранки», «пасущего» Григория Распутина, которого блестяще исполнил Леша Петренко. Была действительно большая роль, яркий характер. Но картину цензура очень сильно порезала, и от меня там мало что осталось. Самое обидное, что исчезла сцена в ресторане, где я был в окружении голых баб. У меня никогда ещё за всю актёрскую жизнь не было, да и, наверное, не будет такого. Жалею!
- Хорошо, а что больших драматических ролей на театре не было, - жалко?
- Почему же не было?! На одном из ленинградских капустников я читал монолог «Быть или не быть». Игорь Дмитриев упал со стула, Вячеслав Стржельчик икал так, что его отпаивали нарзаном, даже Товстоногов хохотал как ребёнок. Мне потом сказали, что лучшего «Гамлета» они не видели за всю жизнь.
- Зачастую клоуны, комики, - в жизни люди серьезные. Как у вас?
- Почти так же, как и на сцене, и на экране. Во всяком случае, характер очень схож. В жизни я тоже достаточно «черно-белый», то есть не бывает среднего серьезного настроения. Либо печален, либо очень радостен.
- Вы в детстве были хулиганом?
- А тебе разве папа не рассказывал? Конечно, был! И не только в детстве. В моё время быть примерным мальчиком было не модно. Учиться хорошо – другое дело, это ценилось и одобрялось. Но в остальном необходимо было в разумной мере быть сорванцом, хулиганить, хохмить, разыгрывать, удирать с уроков на футбол. Во время школы все обходилось для меня довольно безобидно. Но вот в театральном я один раз сговорился с группой: как чихну – все начинают шебуршать бумажками, собирать портфели, кашлять, возиться… Так и случилось. Преподаватель решил, что прозвенел звонок, а он прослушал, и пара закончилась на 20 минут раньше – куда-то удрать надо было. Все бы обошлось, но меня кто-то «заложил».
- И что?
- Лишили стипендии.
- Михаил Светин с 1980 года и до конца жизни был актёром Санкт-Петербургского академического театра комедии имени Н. П. Акимова. Сейчас в Санкт-Петербурге на сцене этого театра проходит фестиваль «Виват, Комедия!». Там сегодня артисты Архангельского молодежного театра покажут спектакль по сказкам Степана Писахова «Не любо – не слушай».
