Ватник Нобелевского лауреата

В деревне Норинской Коношского района готовится к открытию первый в мире музей Иосифа Бродского.

В доме Таисии Пестеревой, в комнате, где жил в начале ссылки БродскийМихаил МейлахИнтересно получается: Бродский – мировое имя, а первый музей ему откроют в селе, где он отбывал наказание и жил-то с апреля 1964-го до октября 1965-го. По этому поводу можно услышать и недовольство, в частности, со стороны творческой интеллигенции – почему брендом области становится человек для края случайный, а не свои исконные – Абрамов, Шергин, Писахов? 

Я бы предложила вообще отбросить уже скомпрометировавшее себя понятие «бренд». И забыть о нем. А помнить, а главное, читать Абрамова, Шергина, Писахова, Бродского. И не только их.

В истории у каждого свое место. А Бродский в ряд «местных» встал сейчас благодаря невероятному энтузиазму и усилиям тех, кто осознал, что, сохраняя память о нем, можно сохранить и уже почти нежилую деревню, а также открыть какие-то новые смыслы, связанные с именем Нобелевского лауреата. Зачем-то же он нам дан...

Буквально несколько слов истории. В последние годы в Норинской догнивал дом Константина Борисовича и Афанасии Михайловны Пестеревых, в котором провел большую часть времени в ссылке Иосиф Бродский. Только включив невероятную энергию, можно было буквально выхватить этот дом из небытия.

Вообще, в Коношском районе немало тех, кто память о поэте делает живой – это и сотрудники библиотеки его имени, и работники местного краеведческого музея, и наша коллега – редактор районной газеты «Коношский курьер» Любовь Чеплагина, и предприниматели Анатолий и Елена Мальцевы. 

Но им и другим энтузиастам создать музей Бродского в Норинской было бы не под силу, если бы этот проект не поддержал губернатор Игорь Орлов. Потом нашлись частные инвесторы, которые вложили деньги в реставрацию дома. И вот теперь он готов, осталось в самом доме расставить все по местам, как было «при Бродском».

В Норинской есть еще один дом, в котором несколько месяцев, сразу по приезде в деревню, жил Иосиф Александрович. Это дом Таисии Ивановны Пестеревой – в селе эта фамилия встречается очень часто. Дом этот в приличном состоянии, его и выкупили предприниматели Анатолий и Елена Мальцевы. У Анатолия в деревне жила бабушка, свой дом она оставила ему в наследство. Он сейчас – для приема гостей. А в доме Таисии Пестеревой сейчас останавливаются те, кто приезжает в Норинскую ради Бродского.

На этот раз в деревню приехал очень дорогой гость – Михаил Мейлах, известный филолог, поэт, профессор Страсбургского университета. В Норинскую впервые он приехал в апреле 1964 года, когда Бродский только начал отбывать ссылку. Михаил Мейлах – первый из друзей навестил его здесь. Также Михаил Мейлах – единственный, кто бывал в обоих домах, где жил Иосиф Александрович. А всего в Норинскую он приезжал трижды.

Конечно, Михаил Борисович показал, где и как была расставлена мебель, рассказал о том, как он гостил у Бродского, открывая разные важные и неизвестные детали. И все же не это главное. Главное – надо понять, ради чего все это делается. Ведь известно, что сам Бродский очень настороженно относился к увековечиванию своей памяти. Его на самом деле трудно представить застывшим, бронзовым...

«Теплая стеганая куртка»

Такое определение понятию «ватник» дает толковый словарь русского языка. Язык же мудрый – вместо этих трех безликих слов он предложил одно емкое – ватник. И оно определило целую эпоху в жизни страны, объединяя Нобелевского лауреата с героями того же Абрамова. На фотографиях периода ссылки Бродский чаще всего именно в ватнике. Вот он кормит коров, едет в кузове трактора, идет по деревне. Очень даже органично смотрится.

Кстати, первое, что бросилось в глаза, когда переступили порог дома Таисии Пестеревой, – на гвоздике висел ватник, как будто его только снял с себя хозяин. Вряд ли эта одежда сохранилась со времен Бродского – впрочем, по виду ему и может быть полсотни лет. Но в данном случае это не столь важно: потому что ватник – вечен. Миллионы, прошедших ГУЛАГ, от холода спасались благодаря ему. Только Бродскому все же повезло сменить его на смокинг Нобелевского лауреата...

Известно, что Бродского в ссылке поддерживала Анна Ахматова. Как рассказал Михаил Борисович, она ему давала деньги, когда он собирался навестить друга, чтобы купить ему продуктов. Но при этом Бродского не очень жалела, считая, что ему досталось не столь уж жестокое испытание в сравнении с тем, что пришлось пережить ее поколению. И это наказание ссылкой в северную деревню она называла «хлопаньем крыльев бабочек».

Впоследствии Михаилу Мейлаху тоже пришлось примерять «теплую стеганую куртку». За поездки в Норинскую он заплатил дорого. Нашелся повод его посадить – он был осужден за хранение литературы, изданной за рубежом. Получил семь с половиной лет. 

Отбывал наказание в лагерях за Уралом, работал в кочегарке. Через четыре года началась перестройка, и он вышел на свободу. Наверное, столь большая разница в наказании была потому, что Бродский, как бы теперь сказали, имел «экономическую статью» – за тунеядство. А вот поддержать «тунеядца», проявить участие и солидарность, а значит, несогласие с системой, это уже дело политическое. И тут уж маховик сработал по полной.

Так вот о ватнике. Из «Шинели» Гоголя вышла вся русская литература – во всяком случае с этим утверждением Достоевского никто не спорит. А какая литература вышла из простого русского ватника? Вся, которая была выстрадана в ХХ веке. И деревенская, и гулаговская... Нобелевский лауреат тоже представитель этой литературы. Он бы, видимо, получил эту награду и без подобных испытаний. Но все же они ему были посланы для какого-то особого, иного опыта, который во многом изменил его мировоззрение. Как он сам говорил впоследствии.

Да, трудно представить Бродского, застывшего в величественной бронзе. Его свободолюбивой личности там было бы неуютно и тесно. А вот шагать по деревне в ватнике, может быть, он бы и согласился? Это если говорить о памятнике...

Все переплелось...

Коношский краеведческий музей открыл в доме Пашковых, где размещалась почта и куда ссыльный ходил звонить (только там был телефон), литературную композицию, посвященную Бродскому. Очень интересно! 

В этом музее прежде всего представлен быт русского крестьянина на протяжении двух последних столетий, а также история семьи Пашковых. А Иосиф Бродский просто вписался в эту историю как ее часть. Здесь же и экспозиция, посвященная совхозу «Даниловский». На стенде документы, а также фото тракториста, бухгалтера, телятницы Таисии Пестеревой, которую сфотографировал, кстати, Иосиф Бродский, и он сам в качестве разнорабочего совхоза. А в другой комнате уже другой сюжет – ему вручают Нобелевскую премию.

И как-то это все переплелось. И ясно, что «расплетать» нельзя, да и невозможно. Так уж получилось, что «высоколобый» питерский парень стал частью культуры и быта русской деревни. А в силу мощи своей личности продолжает влиять на ее судьбу и после своего отъезда, и после своего ухода.

И те, кто создает сейчас здесь музей, похоже, понимают эту взаимосвязь. Невозможно просто сделать «отдельно взятый музей Бродского». Потому что это пространство, не ограниченное даже Норинской. Анатолий и Елена Мальцевы рассказали о том, как прошлой осенью деревню посетили шведы. 

Они привезли с собой продукты, из которых приготовили обед точно такой, какой был на обеде в честь Нобелевских лауреатов, когда премию вручали Бродскому. В частности, они готовили пате из морепродуктов, а потом повезли его еще и в Коношскую библиотеку. И это тоже, кстати, может стать традицией, расширяющей границы.

Еще в Норинскую приехали ученики одной из московских школ. Они так впечатлились увиденным, что решили вместе с родителями здесь устроить выпускной.

И это тоже новый опыт. Опыт того, как маленькая деревенька с одним-единственным жителем и одним Нобелевским лауреатом, жившим здесь полсотни лет назад, может стать центром мирового притяжения.

А с крыльца теперь кидается Лютик...

У Иосифа Бродского есть стихотворение, написанное в Норинской в 1964 году, которое называется «На отъезд гостя», или, как его еще называют по первой строке: «Покидаешь мои небеса». Он написал его, когда провожал своего друга Константина Азадовского. Там есть такие строки:

Тихо блеет овца. И кидается лайка с крыльца.

Трубы кашляют. Вот я и дома.

Теперь тоже кидается с крыльца пес. Правда, Лютика лайкой не назовешь, но история его достойна того, чтобы ее рассказать. Злые люди оставили в лесу пса, привязанного к дереву, на явную погибель. Он перегрыз веревку и прибежал в ближайшую деревню, коей оказалась Норинская. 

В ту пору строители как раз начали ремонт и реставрацию дома Пестеревых. Пес прибился к ним. В его собачьей душе творилось, видимо, неладное, потому что он таскал обувь строителей и складывал на проезжую часть дороги.

Однажды он положил среди дороги куртку с деньгами и документами. Возможно, так выражал отношение к людям, которые его предали. Но потом Лютика, а имя, видимо, псу дали за рыжий окрас, обрел иной жизненный опыт и понял, что люди бывают и другими. Строители и реставраторы, восстанавливавшие дом, где жил Бродский, бедного пса жалели и кормили.

Когда работы были завершены, Лютика приютил единственный житель Норинской, дом которого по соседству. Так они вдвоем и живут – два постоянных обитателя деревни. 

Но только приезжают гости к соседу, то есть к Бродскому, а Лютик тут как тут – кидается с крыльца. Ну, чтобы уж все достоверно...