Высокий чин из Минобороны, бывший проректор, пират, похититель из Китая... Сотни разных людей жизнь свела в одной колонии.
Кто-то будет встречать Новый год дома. Кто-то поедет к родным или друзьям в другие края. Кто-то даже полетит на горные курорты или экзотические острова. А кто-то встретит наступающий в колонии строгого режима...
В местах лишения свободы люди тоже живут, как бы трудно ни давалась некоторым из нас эта мысль. И в исправительную колонию № 12, что неподалеку от холмогорского села Матигоры, мы отправились с простой целью – посмотреть на тамошнюю жизнь: что едят, на чем спят, где работают, как отдыхают, о чем думают. Получить объективную картину за одну экскурсию, конечно, сложно. Но – таковы обстоятельства.
По дороге в Матигоры нас остановили у стационарного поста сотрудники ГИБДД. Мы с фотокором ехали на задних сиденьях не пристегнутыми (честно говоря, я думала, что сзади это не обязательно – во многих автомобилях там и ремней-то нет). В итоге нас и водителя привлекли к административной ответственности. Только что были вроде бы законопослушные граждане – и вот уже правонарушители.
На пути в колонию это показалось символичным: от тюрьмы, равно как от предупреждений и штрафов, не зарекайтесь...
Обычные, строгие, облегченные
В матигорской колонии сейчас находятся 459 человек. Рассчитана она на 569. По идее, можно поместить сюда еще больше ста осужденных. Но – не те времена.
– Когда я приехал сюда в феврале прошлого года, в колонии было 610 человек, – рассказывает начальник ИК-12 Федор Алиев (до того как занять эту должность, он руководил СИЗО № 3 в Вельске). – И всего за полтора года произошло такое сокращение. Это говорит о том, что суды все реже применяют наказание, связанное с лишением свободы.
Условия во всех колониях делятся на обычные, строгие и облегченные. Все вновь прибывшие попадают на обычные, а дальше все зависит от их поведения. Тот, кто ничего не нарушает, хорошо работает и погашает судебные иски, переводится на облегченные условия: больше посылок, чаще свидания, получше быт, повыше денежный лимит, который можно тратить в магазине учреждения, плюс перспектива УДО.
На строгих условиях все наоборот. Длительное свидание – только раз в году. И нарушители все время находятся взаперти, тогда как остальные могут передвигаться в пределах локального участка (общежитие плюс огороженная территория для прогулок). Для сравнения: сейчас на строгих условиях находятся 29 осужденных, на облегченных – 115.
– Контингент разный. Одни преступили закон, скажем так, вынужденно. Другие намеренно пошли на преступление, – поясняет Федор Шарафович. – Есть такие, кто отрицательно воздействует на других осужденных, воплощая блатную романтику. Но их меньшинство. В основном люди понимают, что надо стремиться к условно-досрочному освобождению. Ярых, активных нарушителей у нас нет.
Правда, в августе прошлого года двое попытались сбежать – «на рывок» через забор. Но, конечно, ничего у них не вышло. Особенность ИК-12 в том, что здесь отбывают наказание те, кто осужден впервые за особо тяжкие преступления – убийства, распространение наркотиков, взятки и т.д.
Так получилось, что в списках двенадцатой всегда были и есть громкие имена. К примеру, тут отбывал срок ученый Игорь Сутягин, осужденный за шпионаж в пользу Англии. Сейчас в одном из отрядов числится Дмитрий Таскаев (но в день нашего приезда его в колонии не было – отправили на лечение в больницу УФСИН). Бывший проректор работает на учебно-консультационном пункте, где преподают учителя из холмогорской школы, кем-то вроде методиста.
На исправление в северную колонию направлен высокий чин из Министерства обороны, осужденный за взятки. И латвийский пират, захвативший судно «Арктик Си» с архангельскими моряками. И многие другие...
Где доведется отбывать наказание – в своей области или в другой, – зависит от тяжести преступления. Человек сто прибыли в двенадцатую из других регионов: Москва, Петербург, Смоленск, Иваново...
Еще 84 осужденных – и вовсе иностранные граждане, в основном из Средней Азии. Но есть и «дальнезарубежные» – например, китаец, осужденный на восемь лет за похищение человека в Москве.
«Прощайте!»
Нам повезло: на входе в зону встретились с теми, кто ее покидает. Три человека – все из нашей области – освобождались условно-досрочно. Выражение их лиц не описать словами. 28-летний архангелогородец Максим Киселев аж светился от радости.
В колонию он попал за наркопреступление, которое совершил, будучи студентом питерского вуза. Мы спросили, чем стали для него годы, проведенные в неволе.
– Это очень хороший урок. На свободе как-то не задумываешься о том образе жизни, который ведешь. А здесь мозги хорошо прочищаются, начинаешь понимать, что в этой жизни действительно важно.
В колонии есть своя студия кабельного телевидения, которая раз в месяц готовит новости – Максим там работал. Еще отбывая наказание, он поступил на заочное отделение одного из архангельских институтов по специальности «менеджмент». В планах – учиться, обзавестись семьей и, конечно, держаться подальше от криминала.
Всех, кто в тот день выходил на свободу, встречали родные. То и дело звучало: «Прощайте!» «До свидания!» здесь не говорят.
Зачем зоне манежик?
В колонии три двухэтажных общежития, на каждом этаже – по большому от ряду, который состоит из 80-90 осужденных. Помещения похожи на армейские казармы с двухэтажными койками. На каждой – табличка с ФИО, статьей, датами начала и окончания срока.
Поскольку колония не заполнена под завязку, при норме в два квадратных метра на одного осужденного фактически получается просторнее. 29-летний Андрей Кочнев из Северодвинска как дневальный разместился в комнате на несколько человек. У него даже кот есть – рыжий, ухоженный, совсем домашний. И цветы на окне.
А поначалу все было по-другому, напоминает замначальника колонии Алексей Тихоненко. Осужденный Кочнев, у которого пошел уже десятый год срока, пытался что-то доказать, нарушал правила, переводился на строгие условия. Но в какой-то момент все изменилось.
– Я попал в колонию из военного института по глупости, – вспоминает Андрей. – В нашей семье все военные – отец, брат... Один я такой неудачник. Каково здесь? Человек ко всему привыкает. Сложнее всего думать о будущем. Но меня уже семь лет девушка ждет, мы по переписке познакомились.
Александр Райковский – из Петербурга, работал в компьютерной фирме. В колонии трудится библиотекарем (кстати, здесь неплохое собрание классики) и готовит те самые новости ТВИК-12, о которых говорилось выше. А еще он два года назад создал группу «Параллельный мир», которая выступает перед осужденными, администрацией и гостями колонии.
– Дома я увлекался игрой на гитаре, но это было не очень серьезно. А в колонии появилось свободное время, которое надо чем-то занять. Раздобыли колонки, ударные, что-то сделать пришлось. Исполняем в основном роковые композиции, которые сами сочиняем. «Параллельный мир» – это, конечно же, о зоне.
И если верить названию группы, с обычным миром он не пересекается. Хотя, конечно, это не так. В колонии есть зримая точка пересечения двух миров – помещение для длительных свиданий, которое построили недавно.
Там есть даже манежик – на случай, если к кому-то приедут с маленьким ребенком...
Страсти по-прежнему кипят
Храм Святых Петра и Павла в колонии тоже появился не так давно. Строили его сами осужденные. И снаружи, и внутри – красота и благолепие.
На службы сюда приезжают отец Варсонофий из Антониево-Сийского монастыря и холмогорский благочинный отец Леонтий. Здесь совершаются таинства, работает воскресная школа, показывают православные фильмы.
К сожалению, храм посещают лишь несколько десятков из большого населения ИК-12. Его староста Владимир Задерий (в прошлом успешный бизнесмен из Тольятти) объясняет это так:
– В колонии много молодежи, а она и на воле не очень-то посещает церковь. Ценности-то, сами знаете, сейчас какие. И вот человек садится в тюрьму с кучей своих страстей – у кого наркотики, у кого еще что-то. И он здесь об этом же мечтает, хочет выйти на свободу и продолжать. Высокий забор – это ведь еще ничего не значит. Страсти-то по-прежнему кипят. А если увидеть их в себе, изжить, то даже в тюрьме можно испытывать неподдельную радость, мир и спокойствие. Мне только здесь это открылось. К вере пришел...
Отбой будет позже
Немного о режиме дня. Подъем – в шесть утра. Зарядка, заправка коек, завтрак, уборка общежитий (последнее – несколько раз в день), каптерка, поверка. В восемь трудоспособные уходят на работу, остальные – пенсионеры, инвалиды – направляются на правовые занятия, которые после обеда сменяются культмассовыми и воспитательными мероприятиями. Вечером можно посмотреть телевизор, но – только утвержденные руководством передачи.
Мы нашли в списке «Дорожные войны», сериал «Универ», «Комеди вумен» и программу «Время». В 22 часа – отбой.
Где работают осужденные? На пилораме, подсобном хозяйстве или швейном производстве. Последнее впечатляет масштабами. Огромные цеха. Заказам позавидует любая «вольная» фабрика. Здесь шьют разнообразную и качественную (иначе бы не заказывали) форменную одежду – для нефтяников, геологов, сотрудников УФСИН и т.д. А постельное белье, сделанное в ИК-12, вошло в сотню лучших товаров России.
В колонии новый банно-прачечный комбинат. В здешней столовой питание, пожалуй, более здоровое, чем на воле, поскольку нет никакой химии – все блюда простые, будто из советского прошлого. Свинина и некоторые овощи – со своего хозяйства.
В день нашего приезда на завтрак была овсяная каша, на обед – гороховый суп, тушеное мясо с картошкой и компот, на ужин – рыба с винегретом. В меню также значились молоко, чай, хлеб, масло, яйцо, творог. Для тех, кому не хватило, есть вышеупомянутый магазин и кафетерий с пирогами, азу, отбивными, копченой треской и многим другим.
Разогреть приобретения и съесть их можно в специальном помещении со столами, стульями, микроволновкой и прочими кухонными принадлежностями.
Кстати, именно здесь отмечают праздники, в частности Новый год. Каким он будет в колонии? На площади перед храмом поставят елку. Отбой объявят на пару часов позже, чем обычно. Телевизор разрешат посмотреть подольше. В меню появятся праздничные блюда – гуляш, салаты...
«А неплохо им там в колонии-то!» – наверняка подумает кто-то. И будет неправ. Потому что единственное, о чем мечтает каждый из здешних обитателей, – это свобода, какая бы она ни была.
***
И еще: у всех осужденных и освобожденных, с которыми нам довелось пообщаться, был совершенно «непреступный» взгляд. Быть может, потому что здесь нет рецидивистов. Как отмечают сотрудники двенадцатой, из тех, кто вышел от них по УДО в последние годы, никто не совершил новое преступление. Вот пусть так и будет: только «прощайте!», никаких «до свидания!»
