Чье мнение главнее: родителей, ребенка, экспертов или суда?
Когда у одного сволочного родителя суд отнимает ребенка и передает второму, хорошему, – все понятно. А что делать, если оба родителя – замечательные люди?
«Хочу жить с папой»
...Так могло случиться и в моей семье, вздумай родители развестись, когда мы с братом еще учились в начальной школе. Мы решили: если что, брат останется с мамой, я уйду с отцом.
Родителей уже нет в живых, они, слава Богу, дожили до золотой свадьбы, так что до реализации того нашего решения дело не дошло. При этом мы и сейчас не понимаем, почему так «поделили» родителей. Даже по характерам наши предки подходили нам «наоборот», то есть мне – мама, брату – отец. Да и по половому признаку так было б логичней...
В семье, о которой я сейчас расскажу, старший сын после развода родителей тоже выбрал отца. Впрочем, по порядку.
Развод без причины?
Супруги Афанасьевы недавно переехали из Северодвинска в Тулу. Дочь Сергея Викторовича Анна и его зять Алексей – врачи. Они познакомились в 2004-м, когда он уже работал, а она училась в интернатуре. В 2005-м поженились. Родился сын. Первые годы жили у свекрови в архангельской «двушке». Во время второй беременности (в 2009-м) Анна переехала жить к родителям в Северодвинск. В 2010-м супруги развелись.
Видимого повода для развода не было – как минимум, с точки зрения стороннего человека. Даже пресловутый квартирный вопрос в этой семье стоял не как у многих «жить было негде», а «какую квартиру, где именно и на чьи средства покупать».
Алексей хотел выбрать для семьи жилье сам. Родители Анны полагали, что им виднее, во что следует вкладываться. В общем, с точки зрения экс-супруга, именно это и стало причиной его конфликта с тестем.
Хотя – опять же со стороны – кажется: радовался бы, что тесть с тещей хотят молодой семье помочь.
Допускаю, что квартира была только поводом для окончательного решения.
Скорее всего, Аня к тому времени просто разлюбила мужа. Косвенное подтверждение этому я нашла в заключении по результатам ее психологической диагностики: «Для Анны Сергеевны важны искренность людей, правдивость... воспитанность и хорошие манеры, чего, возможно, ей не хватало при совместном проживании с Алексеем Антоновичем».
Вот эти «хорошие манеры» смутили и меня при одном только взгляде на их совместные фото. Понятно, что сами манеры со снимков не считываются, а вот их «разность» во внешности бросается в глаза. Он взрослел с отцом – инвалидом первой группы и мамой – штукатуром, она – в интеллигентской в нескольких поколениях семье. Подозреваю, разное прошлое привело и к разному будущему.
Папа может быть кем угодно...И даже мамой он может быть
В общем, младшего сына Аня родила уже у родителей в Северодвинске, после расставания с мужем, которого ограничила в общении с сыновьями. Поэтому еще до того как она подала на развод, Алексей обратился в суд, чтобы получить возможность общаться с сыновьями.
Суд определил: дети остаются жить с мамой, а папа будет встречаться с ними по расписанию – дважды в месяц плюс на летних каникулах. Алексей тогда надеялся, что еще удастся наладить отношения с женой и что его статус «воскресного папы» – временный.
Но развод все-таки состоялся. А решение суда по общению папы с детьми более-менее успешно выполнялось до 2013 года, пока Афанасьевы и Елена с детьми не переехали жить в Тулу. Тогда-то папа мальчиков обратился в суд с иском о новом определении места жительства детей – с ним.
Явной причиной стал отказ старшего ребенка жить с мамой в Туле. После летнего отдыха детей в Архангельске Алексей вернул младшего сына бывшей жене, а старший остался жить с ним.
Понятно, Анне такой поворот дел не понравился. У нее в Туле все складывалось как нельзя лучше: новая просторная квартира, новая работа – вообще новая жизнь.
А тут – проблема.
Договориться по-хорошему у экс-супругов не получилось. Анна пару раз пыталась вернуть себе старшего сына. Не смогла. Даже несмотря на то, что Алексея оба раза рядом не было, сын категорически отказывался возвращаться в Тулу.
У Анны хватило разума и сил не увезти сына, просто схватив в охапку.
Но на мальчика случившееся произвело неизгладимое впечатление. Он стал бояться выходить один из дому, ходить на тренировки. Алексей был вынужден обратиться за помощью к психологам. Кстати, в одном из их заключений написано: «Это по-матерински заботливый отец, он берет на себя все функции мамы...»
Маме придется возвращать доверие сына
Логично предположить, что суду, которому снова предстояло решать вопрос о месте жительства детей, легче было бы принять решение в пользу одного из родителей, будь второй негодяем или пропойцей.
Чтобы выяснить, кто есть кто, и детям, и родителям назначили психологическую диагностику в центре охраны прав детства. Не буду утомлять читателя цитатами, обобщу заключения коротко: Аня и Алексей – хорошие люди и хорошие родители.
Но есть нюансы. В заключении по психологической экспертизе Анны читаю: «Предоставленную возможность договориться о более щадящем режиме жизни старшего сына мать отвергла. Предложение провести с ним несколько дней, дав возможность общения отцу и младшему сыну, также была отвергнуто. У мамы твердая установка на то, что суд решит вопрос в ее пользу».
А психологи и психотерапевты, как следует из карты развития мальчика, подготовленной центром компетенций развития ребенка института медико-биологических проблем САФУ, выявили «сильную привязанность ребенка к отцу, потребность в общении с ним. Ни к брату, ни к матери явных привязанностей не обнаружено». Там же читаю: «Для разрешения
конфликтной ситуации рекомендуется
постепенное и предельно мягкое включение матери во взаимодействие с ребенком». Далее: «Новая обстановка, связанная с переездом в другой город, с необходимостью формирования новых взаимоотношений с новыми людьми (включая новых одноклассников), может крайне негативно повлиять на психическое здоровье ребенка».
Не зависимый ни от кого суд
Но почему все-таки ребенок хочет сейчас жить с папой? Я не психолог, по этому не рискнула говорить с мальчиком на эту тему.
Мы просто смотрели альбом с фотографиями, и я уточня ла: «А это кто?» – и он называл. Когда очередь дошла до снимка северодвинских (сейчас – тульских) бабушки и дедушки, мальчик сказал: «Я не хочу их помнить».
Объяснение этой фразе нашлось в заключении по результатам психологической диагностики ребенка: «Дедушку описывает агрессивным. Возможно, были физические наказания, угро зы и оскорбления с его сторо ны, при которых возникает устойчивый конфликт между ребенком и взрослым».
Северодвинские коллеги Сергея Викторовича говорят, что отец Ани – человек авторитарный, он действительно мог влиять и на дочь, и на внука. Хотел, чтобы все было, как он решит. Возможно. В этом я тоже не вижу ничего страшного. Кто то в семье всегда главный, а остальные подчиняются Ознакомившись с этими документами, уполномоченный при губернаторе Архангельской области по правам ребенка, ссылаясь на Семейный кодекс («При отсутствии соглашения спор между родителями разрешается судом исходя из интересов детей и с учетом мнения детей»), заключил: «Рекомендации педагогов-психологов и психотерапевтов имеют важное значение». То есть предложил суду учесть их.
Суд, тоже ссылаясь на Семейный кодекс («спор разрешается судом исходя из интересов детей и с учетом мнения детей...»), оставил сына Анне. Осталось только вывезти ребенка из Архангельска. Скорее всего, с помощью приставов.
Я попросила совета у психолога из Санкт-Петербурга (специально у чужого, чтобы не быть обвиненной в сговоре с местными специалистами). Психолог был краток: «В восемь лет мальчик уже все понимает или договариваются с ним.
Интуитивный выбор
Вполне допускаю, что для красавицы дочки папа мечтал совсем о другом зяте, о других условиях жизни, не со свекровью в «двушке». А ребенок все это видел, слышал, делал выводы. И решение потом принял в пользу того, с кем ему надежнее и спокойнее.
Как бы то ни было, напряженное состояние в семье сохраняется. Аня не может смириться с тем, что сын отказывается возвращаться к ней. Сын боится похищения. Алексей не против вернуть сына в Тулу, но не может ни убедить его жить с мамой, ни тем более самостоятельно отвезти его туда и там оставить.
Зачем эксперты, если решение было заведомо ясно? Меня суд не убедил. Если он в своем решении пишет, что действует в интересах ребенка, то следовало, видимо, услышать и самого мальчика (хотя ему и нет еще «положенных» десяти лет), и его профессиональных представителей-психологов. Иначе зачем было отправлять всю семью (включая младшего сына) на психологическую диагностику? Получается, экспертиза – формальность? Суд экспертизу назначил, и он же ее результаты не учел.
В этой истории – никакой морали, просто картина из жизни. Возможно, кто-то ее учтет...
