В психологии есть такое понятие как синдром Карлсона – это психическая особенность ребёнка, которая заключается в потребности общаться с воображаемым другом
Игрушка, человек, сказочное существо – другом может стать любой вымышленный персонаж. Ребёнок разговаривает с ним и ведёт себя так, словно друг абсолютно реален. По мнению психологов, 65 процентов маленьких детей имеют таких воображаемых друзей. И это – норма. Но когда стоит насторожиться? И почему Карлсон всё‑таки «прилетает»?
– В большинстве случаев «прилёт» Карлсона – это попытка самого ребёнка справиться с каким‑то травмирующим опытом, – говорит Екатерина Пяткова, методист Архангельского центра помощи детям «Лучик». – Возраст, когда появляется Карлсон – от двух с половиной до семи лет. Иногда родители, столкнувшись с подобным синдромом, приходят в ужас: «Ребёнок разговаривает с призраками!» Но не надо сразу бежать к психологу. Понаблюдайте. С кем ребёнок разговаривает? О чём разговаривает? А ещё лучше попросите его познакомить вас с новым другом.
– Познакомиться с тем, кого нет?
– Именно так. Потому что хуже, если малыш начнёт скрывать эту дружбу. То есть вы слышите, что он с кем‑то разговаривает. Спрашиваете: «С кем ты сейчас говорил?» А в ответ: «Ни с кем». В моей практике был случай – на консультацию обратилась мама пятилетней девочки, которая имела воображаемую подружку Аллочку. И эта Аллочка везде сопровождала девочку. То есть в автобусе: «Мама, подвинься и уступи место Аллочке!» Дома: «Мама, Алла хочет пить!» Длилось это больше года.
И если вначале присутствие Аллочки вызывало у мамы улыбку, она даже подыгрывала дочке, то затем мама поняла, что ребёнок растёт, а Аллочка начинает отвоёвывать себе всё больше и больше пространства.
Первое, что мы сделали – стали искать причину появления воображаемой подружки. Безусловно, за этим крылась эмоциональная проблема, с которой ребёнок не в силах был справиться внутри себя. И малышка «выпустила» Аллочку. Начали сопоставлять события – воображаемая подружка появилась вскоре после того, как из семьи ушёл отец. Малышке на тот момент было чуть больше трёх лет. И, возможно, пережитый стресс трансформировался вот так – в Аллочку.
– Другими словами, Аллочка пришла, чтобы спасти? Ребёнку необходимо было с кем‑то разделить свою душевную боль?
– Да. Появился страх: «Меня оставили. Меня бросили». Чтобы справиться с одиночеством, малышка придумала себе Аллочку. Поскольку мама была сосредоточена на решении собственных личных проблем. А затем девочка просто привыкла, что есть новая подружка и приобрела такую собеседницу.
Но Аллочка – пример того, как ребёнок «залипает» и зацикливается на воображаемом друге. Карлсон не должен быть рядом постоянно. Иначе есть опасность, что ребёнок закапсулируется от мира вместе с ним. И выбраться наружу будет непросто.
– Алла ушла?
– Да. Занятия со специалистами помогли. Но, к сожалению, многие родители бояться признать, что проблема есть: «А вдруг ребёнку поставят диагноз?» Но такая позиция – это ошибка. Надо просто приподняться над ситуацией и вовремя понять, что происходит.
Другой случай – приёмный трёхлетний ребёнок находился в семье около года и категорически отказывался расставаться со старой игрушкой – замызганным «червяком». Игрушка пришла с девочкой из Дома ребёнка. Любая попытка убрать «червяка» вызывала приступ паники. Малышка везде таскала его с собой. С ним ела, спала, гуляла. Не выпускала из рук.
Мы стали работать и выяснили, что появилась игрушка не в Доме ребёнка, а ещё раньше – в кровной семье. И история там трагическая – мама умерла. Возможно, что игрушка была её последним подарком. Ребёнок не помнил, но психика таким образом защищалась. И только после того, как новая семья приняла девочку вместе с этим «червяком», а, по сути, вместе с её прошлым – проблема исчезла. «Червяк» отвалился сам по себе.
– Страх, чувство вины, одиночество. А какие ещё могут быть причины появления воображаемых друзей?
– Гиперопека со стороны родителей. Когда ребёнок загнан в жёсткие рамки, и нет свободы для полёта фантазии. Давление приводит к тому, что он просто сбегает в свои фантазии. Сбегает туда, где может разрешить себе большее. Есть великолепный советский мультик «Варежка». Строгая мама не разрешала дочке завести собаку. И что сделала девочка? Завела воображаемого друга – варежку. Играла и ухаживала за ней, как за настоящей собакой. Хорошо, что мама вовремя заметила и спохватилась – у девочки появился щенок.
– Но вы сказали, что Карлсон – норма до семи лет. А как быть, если ребёнок взрослеет, а Карлсон не улетает?
– Всё индивидуально, и любая «ненормальность» может быть вполне допустима. Но необходимо понять её причину. Поэтому надо побороть свой родительский страх и идти к специалисту.
Может быть, Карлсон «задерживается» из‑за того, что ребёнок зависим от компьютерных игр. Сейчас виртуальные игры настолько реалистичны, что ребёнку иногда трудно различить реальность и фантазию. Он «живёт» в виртуальном мире, общается, чувствует себя там значимым. Но чем меньше ниточек связывает его с реальностью, тем патовее ситуация.
Другая разновидность ухода – ролевые игры, которыми сейчас также наводнён интернет. Подростки воображают себя кем‑то другим. Зачастую это может быть тот самый полёт фантазии, которого не хватило в детстве. Ну не наигрался он в своё время. И тогда опять надо наблюдать. Поиграл пару часов и вернулся? Это нормально. А если продолжает играть роль и в реальной жизни… Обратите внимание, какого героя он выбрал для себя? Под какой маской спрятался? Чего он боится?
Ведь иногда мы сами провоцируем страхи, отмахиваясь от них в детстве. Малыш боится засыпать, а мама злится: «Что ты там себе напридумывал? Спи!» А ребёнок нуждается в вашей поддержке. Если её нет, начнёт воображать себе того, кто его защитит. И сам вызовет Карлсона, а в подростковом возрасте уйдёт в ролевую игру. Поэтому защищайте детей. Не от какого‑то там маньяка, а в быту, просто так, на каждом этапе взросления.
– Если игры с воображаемым другом становятся злыми, то надо ли вмешиваться?
– В психиатрии нанесение вреда себе и окружающим – это повод для госпитализации. Если ребёнок начинает делать какие‑то деструктивные вещи: «Петя велел мне разбить окно! Петя заставил меня ударить бабушку…» А вы понимаете, что никакого Пети не существует, то закрывать глаза на это, конечно, нельзя.
Если ребёнок говорит, что слышит голоса. Или вы сами видите, что он начинает вытягиваться ухом, прислушиваясь к чему‑то – идите к специалисту. Не надо ждать, что он «перерастёт».
Ещё один тревожный момент – ребёнок ссорится с воображаемым другом. Кричит на него или даже бьёт. Возможно, ситуация сложилась так, что в реальной жизни он не способен выразить свою злость? А не способен, потому что его чувства постоянно подавляются кем‑то: «Не кричи! Не злись!» Но подавление эмоций в детстве – предрасположенность к жестокому поведению в дальнейшем. Ребёнок, безусловно, должен научиться контролировать свой гнев. Но это не значит, что он не имеет права выражать свои чувства и эмоции.
Тревожный сигнал, если ребёнок, пообщавшись с воображаемым другом, начинает плохо спать и есть. Это значит, что эмоциональная травма настолько сильна, что уже задействована соматика. Могут появиться невротические проявления: энурез, кусание ногтей, выдергивание волос. И тогда через воображаемого персонажа происходит уже не защита детской психики, а атака на неё. Поэтому родителям надо быть очень внимательными – не допустите того, чтобы Карлсон превратился в монстра.
