Фёдор Абрамов и Николай Рубцов – земляки, несмотря на то что расстояние между их малыми родинами – сотни километров
«С глазами раненого вальдшнепа»
Таковы масштабы современной Архангельской области, но она образована только в сентябре 1937 года. Фёдор Абрамов – уроженец села Веркола Пинежского уезда Архангельской губернии, Николай Рубцов – села Емецк того же района Северной области. Несомненно, время и место рождения накладывают отпечаток на формирование будущей личности писателя и поэта.
О том, когда именно Фёдор Абрамов впервые услышал о Николае Рубцове, сказать затруднительно – документальные свидетельства об этом отсутствуют или ещё не найдены. Но в 1968 году уже знал о нём: в июне того года вместе с поэтами, прозаиками, художниками Василием Беловым, Виктором Астафьевым, Евгением Носовым, Константином Максимовым и другими Абрамов совершил путешествие на теплоходе «Буревестник» от Вологды до Великого Устюга. По пути литературные вечера с их участием состоялись в Шуйском, Тотьме, Нюксенице. К тому времени у Рубцова уже вышел первый сборник стихов «Лирика» (1965 год).
В документах личного архива Абрамова, более 30 лет бережно сохранявшегося Людмилой Владимировной Крутиковой-Абрамовой, фамилия поэта впервые найдена в письме Василия Белова к Фёдору Абрамову от 25 марта 1969 года: «Дали жилье Коле Рубцову – ты, наверно, согласишься, что сейчас это самый лучший поэт в России. Без всяких шуток. Только пьёт много, не жалеет здоровье».
Что было – то было… Это письмо цитируется в третьей книге «Летописи жизни и творчества Федора Абрамова», вышедшей в петербургском издательском доме «Мiръ» в 2019 году. Далее в статье представлены отдельные материалы по теме, в том числе, ещё не публиковавшиеся, собранные мною в связи с продолжением работы над этим многотомным изданием.
Насколько удалось установить, в центральной печати Фёдор Абрамов и Николай Рубцов впервые упомянуты вместе в статье Фёдора Левина «В единстве со всей страной» (газета «Литературная Россия», 5 сентября 1969 года), в которой сделан обзор наиболее значимых публикаций журнала «Север» за первое полугодие этого года: «Добрых слов заслуживают некоторые стихотворные публикации … например, циклы стихов Роберта Рождественского, Ольги Фокиной, Николая Рубцова…» Далее говорится о том, что в статье критика Л. Резникова «Письма о силе добра» содержится много верных суждений о произведениях Н. Амосова, В. Лихоносова, Е. Дороша, Ф. Абрамова.
«Оправдывают ли писатели-северяне тот интерес к Северу, свидетелями которого являемся все мы? Безусловно! В художественном, эстетическом познании Севера их произведения, пусть даже частностями, отдельными сторонами, играют трудно переоценимую роль…». В той же книжке журнала впервые напечатан рассказ Фёдора Абрамова «Материнское сердце».
Познакомились Фёдор Абрамов и Николай Рубцов на выездном секретариате правления Союза писателей РСФСР по теме «Человек труда в произведениях писателей Севера», который проводился в Архангельске 12–13 октября 1970 года. Участвовали в заседании писатели и поэты Москвы, Ленинграда, северо-западных республик и областей.
Борис Пономарёв вспоминал впоследствии в своей книге «Литературный Архангельск» (1982 год): «Запомнилась встреча с поэтом в октябре 1970 года на выездном секретариате… Николай Михайлович, чем‑то раздосадованный, был замкнут, неразговорчив, встревожен. Я поинтересовался у Рубцова, какую он готовит рукопись для Северо-Западного издательства. Но, скажу откровенно, разговора не получилось. Рубцов, посмотрев на меня своими пронзительными глазами, только и сказал, что ему сейчас тяжело и, право, совсем не до сборника. И даже не пошёл на заседание. А там Сергей Орлов, делая доклад по северной поэзии, тепло говорил о его стихах…»
В записной книжке Фёдора Абрамова под датой «12 октября 1970 года» о поэте только одна выразительная фраза: «Н. Рубцов – с глазами раненого вальдшнепа».
На заседание поэт, успевший выпустить ещё два сборника – «Звезда полей» (1967) и «Душа хранит» (1969), – не пошёл, может быть, зря. С. Орлов, в частности, произнёс: «Из книг северных поэтов, определившихся в своей индивидуальности, наиболее интересными за последние два года мне представляются книги Николая Рубцова».
Выступавшие по прозе сдержанно хвалили появившийся в прошлом году остросоциальный роман Фёдора Абрамова «Две зимы и три лета», не забывая о критике. Так, с точки зрения Сергея Залыгина, роман «помогает лучше понять и узнать, почему мы победили в минувшую войну, узнать, кто эти люди труда, которые победили, какими нравственными качествами они обладали. Абрамов пишет прекрасным русским языком, но в то же время описательность этого произведения подчас бывает несколько утомительной – в русской литературе эта описательность была в своё время традиционной, однако традиции не могут оставаться окаменелыми».
В интервью Нины Орловой с принявшим участие в семинаре первым секретарём Союза писателей РСФСР Сергеем Михалковым («Правда Севера», 15 октября 1970 года) имена писателя и поэта вновь оказались рядом. «Приятно сознавать, – образно выразился шеф всех российских литераторов, – что в большое плавание вышли в последние годы такие литературные корабли, какими ныне представляются прозаики Виктор Астафьев, Фёдор Абрамов, Василий Белов, Николай Жернаков, поэты Ольга Фокина, Николай Рубцов, Александр Романов и некоторые другие литераторы Севера, заявившие о себе интересными произведениями. Хотелось бы, чтобы корпуса этих кораблей не облепляли ракушки, которые, как известно, тормозят движение корабля».
«Как не везёт России!»
Собственно, этим в Архангельске тогда всё и окончилось – продолжения знакомства Фёдора Абрамова и Николая Рубцова, очевидно, не последовало.
О смерти Николая Рубцова 19 января 1971 года Федор Абрамов узнал, вероятно, из крохотных сообщений, помещённых в «Литературной России» (22 января) и «Литературной газете» (27 января). Настоящая правда открылась с запозданием. В письме к Белову, по содержанию датируемом мартом 1971 года (в подлиннике дата не поставлена), он горько укоряет своего друга: «Очень я переживал и убивался из‑за Коли Рубцова. Как же вы не уберегли такого парня? И – сволочи – даже не сообщили. Я бы всё бросил, а приехал проститься. Как не везёт России!»
В ответном письме от 4 апреля Василий Иванович Белов лишь коротко замечает: «Рубцов – рана незаживающая – выбил меня из оглобель…»
В сентябре 1971 года Белов высылает Абрамову в Ленинград сборники стихов Рубцова. Вскоре, 17 октября, Абрамов записал в дневнике, имея в виду работу над третьим романом задуманной тетралогии «Костры осенние» (в окончательной редакции «Пути-перепутья»): «Чур, чур меня! Начал отделывать первую главу романа. И, кажется, работа пошла. А по вечерам читаю Николая Рубцова – Белов прислал три книжки. Настоящий поэт! От Бога. Его смерть – большая потеря для России». На следующий день в письме к тому же Белову: «Спасибо, спасибо, друг. До меня он как‑то не доходил раньше. А сейчас – дух захватывает. Какой поэт! Что мог ещё сделать! Я читаю и, честное слово, плачу».
В личной библиотеке Фёдора Абрамова сохранился сборник Николая Рубцова «Избранная лирика», выпущенный Вологодским отделением Северо-Западного книжного издательства в 1974 году. Он весь заполнен закладками, при многих стихотворениях – карандашные пометки и надписи писателя, такие как «Прекрасно!», «Не с чем сравнить!», «Невероятно!» В перспективе их полный свод будет дан в «Летописи жизни и творчества Федора Абрамова», сейчас же процитирую отчёркнутые писателем заключительные строки стихотворения Николая Рубцова «Стихи из дома гонят нас…»:
Вот так поэзия, – она
Звенит – её не остановишь!
А замолчит – напрасно стонешь!
Она незрима и вольна…
Прославит нас или унизит,
Но всё равно возьмет своё,
И не она от нас зависит,
А мы зависим от неё.
В самом конце сборника на форзаце Фёдор Абрамов написал шариковой ручкой: «Вся печаль и горе послевоен<ного> лихолетья с его неустроенностью, безотцовщиной, душевной сумятицей. Шире – печаль и скорбь всего мира. И в то же время редкое жизнелюбие, чистота душевная.
Разные темы, разные стихи. Но тема всех тем – Россия. Бунт и любовь и боль».
На листочке, вложенном в эту книгу, Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова засвидетельствовала: «Читал в апреле 1983 г.». Это значит: в преддверии той самой роковой операции…
Тогда уже и у самого Фёдора Абрамова впереди была – Вечность.
