Улица Розы Шаниной – совсем маленькая: по одной стороне всего четыре деревянных дома.
Зато на другой – в двух шагах педагогический колледж, где училась Роза. Отец не хотел ее отпускать на учебу, тогда она ушла в первую свою «самоволку», из родных Устьян добралась на перекладных до Коноши, а потом до Архангельска – пешком. Такой характер.
Отец, истинный коммунист, организатор и председатель Богдановской коммуны, дочь назвал в честь революционерки Розы Люксембург. В Архангельске улицы, названные их именами, находятся относительно недалеко друг от друга, возможно, поэтому их и путают. Несколько человек, встретившихся на улице имени Розы Шаниной, на вопрос, кто она, не задумываясь, ответили: «Известная революционерка».
Впрочем, о снайпере Розе Шаниной знают многие. О ней также много написано, в том числе – художественные и документальные книги. Сохранились и публикации времен войны, их можно разыскать в Интернете.
И все же Роза – одна из самых «неразгаданных» и волнующих героев. Скромная, милая девушка, которая училась в педучилище и работала в детском саду «Береза». С первых дней войны просилась на фронт. Окончила Центральную женскую школу снайперов на «отлично», не захотела остаться инструктором, ушла на фронт. На фронте же, во время отдыха, который полагался снайперам, уходила «в самоволку» на передовую. По подтвержденным данным, уничтожила 57 фашистов. О ней много писали газеты и журналы, ее портреты печатали на первых полосах, о ней восхищенно писал Илья Эренбург.
Роза награждена двумя орденами Славы, представлена к третьему ордену, но его так и не получила – затерялись документы.
Роза вела дневник, который сейчас хранится в Архангельском краеведческом музее. Отрывки из него уже публиковались. Но почти в полном объеме впервые он опубликован в книге «Она завещала нам песни и росы», которую издал Устьянский краеведческий музей. (Авторы – В. П. Мамонов, Н. Н. Порошина). Прочитав их, вдруг открываешь совсем «другую войну» – неизвестную. Дневники, конечно, личные. Но именно это обстоятельство и делает их по-настоящему пронзительными. В газетной публикации мы размещаем небольшие отрывки.
Сегодня публикуем их со ссылкой на эту книгу. Но сначала – отрывок из заметки Розы Шаниной в газете «Уничтожим врага», где она рассказывает о начале своей работы снайпером.
«Я поняла, что не убила его»
«На третьи сутки вышли на охоту. Был солнечный весенний день. Я пробиралась по траншее. То тут, то там рвались снаряды, пролетали пули… Почти целый день бегала по траншее – и безрезультатно… Наконец, к вечеру за траншеей показался немец. Я мгновенно определила расстояние до цели. Оно было не больше четырехсот метров. Дистанция подходящая. И когда фриц, пригибаясь, пошел к лесу, я выстрелила. Но по тому, как падал немец, я поняла, что не убила его. Около часа фашист лежал в грязи, не решаясь двигаться. Потом пополз. Я выпустила вторую пулю. На этот раз выстрел оказался верным. С этих выстрелов начались мои снайперские охоты на двуногого зверя – немца.
…Я решила сменить позицию и перейти на соседний участок. До моего слуха донеслись одиночные выстрелы. Было слышно, что бьют из одного места. «Снайпер», – подумала я. Подошел боец из батальона. Он предупредил, что в течение трех-четырех дней немецкий снайпер обстреливает наши окопы. Это было в 9–10 часов утра. Зеленый шатер листвы, залитый ярким солнцем, скрывал цель. «Подождем до вечера», – сказала я красноармейцу...
Солнце спустилось к горизонту, между ветками деревьев оказались просветы, тут я увидела на дереве сгусток веток – точно гнездо аиста, так замаскировано. Это и был немецкий снайпер. Я выстрелила. Сначала полетели какие-то бумажки, потом винтовка, а за ней грохнулся немец…
«И в мечтах позабыла, что нахожусь в опасных местах»
12. 10. 44
…Помню дни, когда я шла в наступление с Соломатиным, которого я любила, но не верила в его любовь. Он для меня делал все. Но ведь ему в глаза смотрела смерть, ухаживать все равно за кем…
Я ушла на передовую… Бегу по ржи, откуда ни возьмись, Блохин. Узнала, что у них в ночь наступление, ушла к нему.
В 3 часа ночи пошли в атаку, кругом огонь, а я в первых рядах боевых порядков… Светает. Иду. Замерзла. Где свои, с трех сторон фрицы. Смотрю: вдалеке часовой, но чей? Подползла по ржи. Смотрю: наши бойцы, боевое охранение, спят усталые в ячейках. Подбегаю к часовому. Спит стоя. Узнала, что батальон Соломатина. Утром пробудились и удивились, как я их нашла.
Команда – занять сопку, я заняла, я в первых рядах. Из-под горы, метрах в 100, вылазят самоходки с десантом. Била живую силу противника. Рядом слева, метрах в 8, раздавило старшего лейтенанта и капитана, и бойцов. У меня заклинение. Села, устранила задержку и снова стреляю.
Танк прямо на меня, метров 10 впереди. Пощупала гранаты, утеряла, пока ползала. Думаю, отползу. Танки идут мимоходом, бросают гранаты с них, огонь всякого рода (пулемет, автомат, снаряд), восемь подбили, остальные вернулись обратно… Я долго берегла синюю косынку из шелка как память, утеряла...
Ночью в окружении мы остались с Соломатиным вдвоем. Мне не страшно было умирать, но я заплакала.
К счастью, через двое суток другая дивизия нас освободила…
Иду в тыл. И в мечтах позабыла, что нахожусь в опасных местах. Проходя по мосту, случайно устремила взор на заросший внизу овраг. Вижу, что стоит фриц. Случайное: «Хенде хох!» И поднимаются шесть рук: их трое. Выползли из оврага. Отобрала оружие, часы, крем, зеркала и т.д. Провела километра полтора, смотрю, один фриц в одном сапоге. Он просил в овраге дать ему надеть сапог. Я не поняла. Иду по деревне. Это в Польше. В маскхалате, с финкой, с гранатами, винтовка наизготовку – как бандитка, женщины смотрят. Потом зовут все обедать.
28.10.44
За местечко под Пилькалленом воевала и сама лично. Сколько раз брали и выгоняли нас…
Девчата, видя опасность, готовы меня растерзать, так как я вела их на передовую. Убило в этот раз Сашу Кореневу и ранило двоих: Валю Лазаренко и Аню Кузнецову. Я боюсь идти домой, девчата всю вину «кладут» на меня. Бойцы, ребята и командиры довольны моей храбростью. Дошло до корпуса, представили к награде орденом Славы I степени за отражение этих атак.
2.12.44
О, Боже, как скучно стало, пришла на склад ОВС, в ожидании вспомнила все… Бежим мы с Николаем Соломатиным над Неманом по лесу, по скату берега, по кустам, быстро бежим. Пощупала: на голове нет косынки, зеленой, маскировочной. День жаркий, солнечный. Бегу дальше. Николай посмотрел, тяжело взбираться, крутой обрыв, взял меня за руку, помог взобраться, крепко поцеловал, и бежим дальше…
6.12.44
Господи! Неужели не поможешь мне разобраться во всем. Все так перепутано, о Боже!
Я бы все отдала, чтоб мне сейчас идти с солдатами в наступление. О боги, почему у меня такая загадочная натура? Я не могу понять только. Жажду, жажду боя, горячего боя. Все отдам, и жизнь, только бы удовлетворить эту прихоть, она мучает меня, спать не могу спокойно.
7.12.44
О, Боже! У нас фриц начинает бедокурить. Из 277 с.д. утащили комбата с заместителями – вот языки. В штрафбат – комполка. Снайпера, если заберут, хорош язычок, мы знаем все армии, не только дивизии и найдем в любом месте. И все же Нестерова и Тайналова ничего не сказали, когда их фрицы пытали…
Да, вспоминаю любимый Архангельск, клуб иностранных моряков, импортклуб, интерклуб, стадион «Динамо», большой театр, кино «Эдисон», «Арс», «Победа»…
13.12.44
12-го меня ранило. Удивительно: видела сон, приснилось, что меня ранят. Потом сижу на позиции за оптикой, вспомнила сон, и мне показалось, как будто я ранена в правое плечо. Не прошло и пяти минут, как пуля фрицевского снайпера попала мне точно в то место, где видела рану… На операции больно было. Кажется, ранение пустяковое – две дырочки, а разрезали – не заживет и за месяц. Сейчас лежу в госпитале.
18.12.44
Сейчас пришла из кино «Лермонтов». Какое большое впечатление на меня произвело оно. Характер Лермонтова – мой…
27.12.44
Когда хорошо живется, писать не хочется. Была в доме отдыха, прочитала «Сестру Керри», «Багратион». «Слава – это или свой череп расколоть во имя родины, или чужой раскрошить…» (Багратион).
Вчера пристал паренек хороший: «Дай я тебя поцелую, я уже четыре года не целовал девушку», и так убедительно просил, что я расчувствовалась, и действительно хорошенький какой, не противный, приятно, черт с тобой, целуй, только один раз, а сама почти плакала. Почему? Из жалости.
14.01.45
С. Николаю написала: «Где б ты ни был, сокол ясный, заветная любовь моя». Написала, что без него не имею парня. Он уверял меня тогда, что любит, а теперь забыл, и даже узнала, что есть жена. Я осудила его за лесть и лицемерие, что он меня не любил, я не обижалась.
24.01.45
За эти двое суток все дни некогда было вздохнуть. Шли ужасные бои… Иду, пехота лежит, боятся идти дальше. Идут два штрафника-разведчика. Я пошла с ними, и в результате мы трое первыми заняли следующее имение, и все за нами пошли в атаку и стали гнать по пятам убегающего фрица. Командиры 63 с.д., увидев меня, кричат бойцам: «Вот с этой девушки берите пример, учитесь у нее».
Снова ночью марш, сейчас темно, скоро рассвет, сижу у костра и пишу…»
Это последняя запись дневника Розы, сделанная за четыре дня до гибели...
Брат Розы, Марат Егорович Шанин, вспоминает: «Солдат Ленцов Николай Васильевич написал мне в письме: «Прибежали на женский душераздирающий крик. Роза лежит на земле, снайперская винтовка рядом. Кричит:
– Ребятушки, пристрелите меня скорее!
Обеими руками держит вываливающиеся внутренности разорванного осколком живота. Он перевязал ее, а солдат Дубов Леонид Васильевич помогал. Вдвоем они вынесли Розу из боя»…
