Нина Александровна Рюмина прожила в Ржеве почти всю жизнь – когда началась война, ей было семь лет

О Ржеве, а точнее, о Ржевской битве не так давно сняли военную кинодраму. Враг захватил город в октябре 1941 года, а освободить его удалось только в марте 1943‑го. Вот только никакое кино не сможет передать весь ужас, который пережили жители города.

Несколько лет назад дочка перевезла Нину Александровну к себе в Архангельск. Сейчас ей 86. О войне ей говорить очень тяжело. Что‑то уже стёрлось из памяти, но воспоминания, как осколки, до сих пор мешают спать.

— Недавно во сне как закричу. Зять: «Мам, мам, ты чего?» – рассказывает Нина Александровна. – Снится немец, как он меня за волосы… Видно, во сне подушкой прижала.

Это было зимой 1941‑го. Нина Александровна вспоминает, как весь народ собрали в старообрядческой церкви и закрыли. Потом погнали колоннами по шесть человек в Смоленск. В основном это были женщины, старики, дети. Парней забирали или убивали. Одного из младших братьев мамы Нины Александровны, десятиклассника Женю, застрелили у них на глазах на крыльце их дома.

Удалось сохранить жизнь другому мамину брату Мише. Пока шли, мама и бабушка прятали его на санках под ковром.

— Вот сухарь какой найдёшь, прячешь, – рассказывает Нина Александровна. – Тут же: «Не грызи, сейчас щелчок заработаешь, дай Марусе пососать. Маруся – это моя годовалая сестричка». Терпели. Знаете, потом привыкаешь, голова кружится, есть уже не так хочется. Гнали нас, как скот. Дети, старухи плетутся… Какая деревня встречается – там остаёмся на ночь, расселяют. Бегают полицаи. Заходим в дом, хозяев уже выгнали, всё брошено… Чей дом, какая деревня – не знаю.

Кто‑то подсказал или сами догадались, уже и не вспомнить. Когда все уходили, они открыли двери, сделали вид, что тоже ушли, а сами остались сидеть в подполе. Здесь они прожили два дня и побрели назад к своим местам. Многое стёрлось из памяти. Остались только яркие пятна. Как старались идти по дороге, так как кругом всё заминировано. Как отрезали от убитых тощих лошадей куски мяса и жарили на костре.

— Помню канаву! Столько там хлеба валялось, мы пихали его себе повсюду, хватаем, аж руки трясутся… – голос Нины Александровны возбуждён от радости, будто сейчас держит в руках те буханки хлеба.

По словам Нины Александровны, ни одного дома во Ржеве не осталось. Они жили, как и многие, в землянках, постепенно восстанавливая свои дома.

— В их доме жила партизанка, Герой Советского Союза Паша Савельева. Её сожгли. На телегу положили, костёр развели и сожгли, – включается в разговор дочь Нины Александровны Людмила.

Здесь стоит пояснить, что Паша Савельева в Ржеве жила до войны, а подпольную группу организовала в Луцке, где работала по распределению после института. Когда группу разоблачили, её зверски пытали. На стене монастырской кельи, где она ждала казнь, Паша нацарапала гвоздём свою знаменитую предсмертную записку: «Приближается чёрная, страшная минута. Всё тело искалечено – ни рук, ни ног… Но умираю молча. Страшно умирать в 26 лет. Как хотелось жить! Во имя людей, которые придут после нас, во имя тебя, Родина, уходим мы… Расцветай, будь прекрасна, родная, и прощай. Твоя Паша». Эту записку потом опубликовала «Литературная газета», и она стала известна всей стране. Вот такая была соседка по дому у Нины Александровны.

Татьяна ЕВГРАФОВА